В походах и боях - Павел Батов

В дневнике боевых действий 65-й армии за январь сорок третьего года записано: "Наверное, ни один род войск не переносил столько тягот боевой жизни, такого физического напряжения сил, с чем пришлось встретиться здесь нашей пехоте. В суровые морозы, в открытых степных пространствах, при невозможности воспользоваться землянками и блиндажами, день и ночь пехота не давала покоя противнику. Она неудержимо рвалась вперед". Перечитываешь эти необычайные для суховатого штабного пера взволнованные строчки, и картины неистовой русской зимы заново возникают перед глазами.

Крутит, воет метель. Лютый мороз. Ртуть в термометре на 30 градусов ниже нуля. К ночи бывало и все 40 градусов. Противнику пока было легче. Потом, в середине января, мы выгнали фашистские войска в открытую степь, на мороз, лишили воды. Но в декабре и начале января им было легче, чем нам: их оборона имела в глубине и по фронту много населенных пунктов, оврагов и балок. У нас же, куда ни кинешь взор, - бескрайняя степь. Негде укрыться и обогреться. У войск - ни дров, ни воды. По Вертячинской балке, тянущейся к Казачьему кургану, движутся допотопные обозы: ездовые на быках и лошадях везут в бочках воду на передовую. Ее приходилось доставлять в части за 12 - 45 километров. Навстречу в сумерках мчатся собачьи упряжки с санями-волокушами. Маша Теренина, санинструктор 1311-го полка 173-й дивизии, уверяла меня, что это лучший способ доставить раненых по открытой местности с поля боя на пункты эвакуации. "Уж очень холодно, - говорила она, - раненые могут померзнуть, а собаки бегут быстро... упряжки нам здорово помогают..." Похожая на мальчугана-каюра девушка-боец стояла у самодельных саней. Ее простое курносое лицо раскраснелось от быстрого движения. Я и сейчас храню ее фотографию с орденом Красного Знамени. Комсомолка М. Т. Теренина получила эту высокую награду 31 января 1943 года за то, что вынесла с поля боя больше ста раненых солдат и офицеров с их оружием.

Личный состав тыловой службы, прежде всего в войсковом звене, работал в наступательной операции с беззаветной преданностью. Хочется отметить большого организатора этого дела - члена Военного совета армии по тылу полковника Григория Елисеевича Гришко, а также начальника медицинской службы полковника Александра Иосифовича Горностаева, начальника тыла армии генерал-майора Гавриила Герасимовича Петрова, генералмайора Антона Наумовича Саковича, полковника медицинской службы Владимира Александровича Колодкина, хорошо поставивших работу в тылу армии. Г. Е. Гришко не был кадровым военным. Но солидный опыт партийной и советской работы помог ему быстро ориентироваться в новых, сложных условиях и держать службу тыла на высоте. Нелегко было обеспечить материально-техническое снабжение и медицинское обслуживание армии. Главные трудности: недостаток и разнокалиберность транспортных средств и крайняя ограниченность путей подвоза, особенно путей для эвакуации. После выхода войск на рубеж Песковатка - Вертячий армейские базы и склады оказались на значительном удалении, а тылы наших дивизий и частей, окопавшихся в степи, почти не имели возможностей для укрытия и маскировки. Дрова в этом безлесном крае были несбыточной мечтой. Кое-как удавалось обогревать пункты медицинской помощи и госпитали, и то лишь ночью, потому что немцы на каждый дымок отвечали артиллерийским налетом. В блиндажах, на командно-наблюдательных пунктах царил холод. Даже у нас, на армейском КП, у девушек-телефонисток, спавших в уцелевшем сарае, за ночь шинели примерзали к полу и стенам. Читатель может представить, каково было стрелкам в окопах.

Как-то Павел Васильевич Швыдкой пришел и доложил, что на участке 214-й дивизии пропало... минное поле.

- Как так?

- Сам не пойму. Лично проверил. Все мины сняты, будто корова языком слизнула, - обескураженно говорил инженер, гордившийся тем, что саперы сумели создать хорошо продуманную систему заграждений и инженерных препятствий по всему фронту армейской обороны.

Минное поле, о котором шла речь, называлось у нас учебным. На нем стояли немецкие мины. Швыдкой и дивизионный инженер Важеевский были горячими поборниками "осаперивания" пехоты. Немец богат на мины. В наступлении сапер везде не поспеет. От каждого стрелкового взвода выделялись три-четыре человека, которые проходили спецкурс инженерного дела. Учим главному - уметь найти мину и обезвредить. Хорошая инициатива! Товарищи организовали занятия... Но куда же делись мины с этого учебного поля?

- Пошли проверим!

Из бетонного кольца, прикрытого сверху плащ-палаткой, поднялся, услышав шаги, солдат. Черный, как негр, только белки глаз блестят. Вот и разгадка необычайного ЧП. "Осаперенные" стрелки повадились на минное поле: тол, извлеченный из мин, безопасен, горит хорошо, прикроешься сверху плащ-палаткой - тепло. Но - коптит.

- Научили на свою голову, - сказал наш инженер. - Придется колокольчики к минам подвешивать.

Спасаясь от 40-градусных морозов, бывалые солдаты применяли и трофейные толовые шашки. Вы скажете, что это запрещалось и небезопасно. Все это верно, но жизнь, действительность диктовали свое вопреки запрещениям.

Питание 34-тысячной армии служба тыла сумела в основном наладить. Бывали, правда, дни, когда приходилось решать, что же возить в первую очередь боеприпасы или хлеб, и преимущество отдавалось снарядам. Но в общем люди были сыты, хотя рацион не блистал разнообразием. Случалось, сидели без мяса. На командном пункте одной дивизии офицер залез зачем-то на чердак дома и нашел целую связку лука. Это было событием. Тогда луковица ценилась на вес золота. Оберегая фронтовиков от цинги, врачи поили всех нас отваром сосновой хвои. Интенданты состязались в изворотливости. В одном полку 214-й дивизии прямо в окопах действовала походная баня - бочка из-под бензина, посредине впаяно дно, в нижней части - дрова, в верхней - вода; прикрыл плащ-палаткой - и мойся на здоровье!

Подготовка генерального наступления на окруженную группировку противника подходила к концу. План "Кольцо" становился явью. Создан мощный артиллерийский кулак. В результате частных операций армия получила контроль над местностью предстоящих боев. Что было к этому времени у немцев? Боеспособность их войск еще сохранилась, но замысел фашистского командования - измотать в декабрьских боях наши части - сработал подобно бумерангу. В бесчисленных контратаках немцы измотали сами себя. Они израсходовали горючее и значительное количество боеприпасов. Ни того ни другого они не получали по воздуху в достаточном количестве. 400 годных к маневру танков, которыми располагал противник (против 254 танков Донского фронта), могли быть использованы в основном как неподвижные бронированные огневые точки. В людях окруженные вражеские войска имели еще перевес: у них - 250 тысяч, у нас на всем фронте - 212 тысяч, но в артиллерии превосходство было на нашей стороне. 65-я армия, наносившая вместе со смежными флангами армий Галанина и Чистякова главный удар, имела в 15 раз больше орудий и минометов, чем противостоявшие ей немецкие войска. Очевидно, и сами гитлеровцы уже поняли, в какой просак попало их командование и какую злую участь оно уготовило своим солдатам. У меня в архиве хранится любопытный документ: каллиграфически исполненная немецкая карта-карикатура. За крепостной стеной спрятались немецкие войска, выставив дула пушечек. С неба падают с переломленными крыльями черные журавли, изображающие фашистские транспортные самолеты. На перерезанных путях подвоза валяются перевернутые паровозы и вагоны. И со всех сторон неумолимо движутся красные слоны и волки, летят стройные стаи красных журавлей. Надпись гласит: "Немецкая крепость Сталинград". Так безвестный штабной офицер 6-й немецкой армии с юмором висельника откликнулся на вздорный приказ Гитлера о превращении разрушенного гитлеровцами города в "немецкую крепость на Волге".