Хождение по Млечному Пути - Алёна Даль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Реабилитация в столичной клинике не принесла ожидаемого результата. Консилиумы и медкомиссии заканчивались одинаково: врачи разводили руками и предлагали новые методы, один экзотичнее другого (традиционные были давно уже все перепробованы). Аппарат Илизарова хоть и подпитывал Галкину надежду на исцеление, но с каждым днём всё слабее и слабее. Громоздкий металлический каркас, спрятанный под весёленький ситчик, стал обузой для второй, ходячей ноги. И для всей Галки в целом – лёгкая на подъём, вечно куда-то бегущая, спешащая – она оказалась ограниченной в вольных перемещениях по земле.
В сущности, если смотреть на всю Галку целиком, аппарат Илизарова на её ноге не выглядел чем-то уж откровенно чужеродным. Металлические спицы и кольца казались частью её теперешнего образа. На Галкиных ногах перебывали самые разнообразные предметы: ролики, ласты, пуанты, мотоциклетные краги, рыцарские доспехи. А на руках… нет, про руки лучше не начинать. Потому что одно только перечисление предметов, побывавших в Галкиных руках, займёт не один десяток страниц. Те, кто хорошо знает Галку, легко согласятся, что её в принципе можно легко соединить с чем угодно – такой уж она человек!
На пятнадцатой неделе пребывания в клинике в палату к Галке пожаловал датский профессор по имени Хайнц Питерсон. Этот Питерсон вообще-то приехал в Москву на конференцию, но, узнав от коллег о редком случае, захотел лично навестить русскую пациентку. Датчанин пришёл не один, а с синхронисткой, переводившей его слова сухо, будто неохотно. Питерсон задавал Галке ставшие привычными вопросы, долго ощупывал покалеченную ногу, всматривался в рентгеновские снимки и наконец произнёс:
– Фрекен Галина, я тщательно изучил вашу историю болезни. Прогнозы, как я понял, неутешительны. Предлагаю вам опробовать мою новую методику, о которой я только что докладывал на конференции. – Хайнц поднял на пациентку печальные, полные живого участия, а не только научного интереса глаза. – Только должен вас сразу предупредить: аппарат ещё не в полной мере апробирован, так что определённая доля риска неизбежна.
– Я люблю рисковать! – весело ответила Галка и улыбнулась так беззаботно, что привела в замешательство и профессора, и переводчицу.
– Что ж, тогда не вижу препятствий. Я сейчас же поговорю с вашим лечащим врачом. Думаю, мы найдём общий язык.
Галка пожала плечами и натянула на металлические спицы ситцевый чехол.
– Если вы приняли твёрдое решение, распишитесь вот здесь. – Доктор Питерсон достал из портфеля бумагу и протянул пациентке.
Галка беспечно пролистала три страницы скучного текста и поставила подпись, не успев толком удивиться, откуда в профессорском портфеле мог оказаться заполненный на её имя документ. Синхронистка зевнула, и парочка удалилась, пожелав Галке скорейшего выздоровления.
На следующий день лечащий врач Пётр Сергеевич повёл Галку на второй этаж, в физиотерапевтическое отделение. Там в отдельном кабинете устанавливали новое оборудование, только что доставленное сюда по распоряжению профессора Питерсона. Суть метода ХПТ-терапии заключалась в электромагнитном воздействии на участки мозга, отвечающие за регенерацию тканей. Пётр Сергеевич принялся описывать устройство аппарата, принцип его работы и режимы применения, но Галке это было совсем неинтересно. Она слушала объяснения исключительно из уважения к доктору, а более всего ради той крохотной надежды, что вновь затеплилась в её душе. Процедуры назначили с понедельника.
Вечером в их палату, как всегда после смены, заглянула Евдокия Антоновна, в обиходе просто Дуся – санитарка, любительница халвы и задиристых частушек. Своих детей у Дуси не было, и она прониклась неловкой, грубоватой нежностью к бесшабашной и неприкаянной Галке. Разделавшись с мытьём полов, Дуся меняла рабочие шлёпанцы на дырчатые тапочки и просовывала голову в их палату со словами: «Не спим, девоньки?» Бесполезно было объяснять ей, что в восемь часов вечера никто не спит. Проще ответить: «Все спят!», что и делала каждый раз Галкина соседка по палате Роза. Это был у них такой пароль-отзыв. Дуся входила, клала на тумбочку кулёк халвы, устраивалась возле закованной в аппарат Илизарова ноги и командовала: «Доставай!» Галка вытаскивала из-под кровати балалайку, подтягивала струны и начинала тихонько наигрывать, стараясь не беспокоить старшую медсестру. Та в отличие от Дуси частушек не любила и вообще музыку терпеть не могла, тем более балалаечную, тем более в исполнении этой странной пациентки с глупой улыбкой на лице. Эта неизменная улыбка отчего-то раздражала её больше всего. Даже когда у балалаечницы болела растягиваемая спицами нога, когда очередное назначение врачей снова не помогало, улыбка не сходила с её лица. Стыдно признаться, но временами старшая медсестра даже злорадствовала над Галкиной бедой, считая, что чудаковатость наказуема, как и любое другое отклонение от правильной, с её точки зрения, жизни.
«Не ходите, девки, замуж, – затянула сдавленным басом Дуся, – за Ивана Кузина. У Ивана Кузина большая кукурузина». Роза разразилась хохотом, заглушив балалаечные аккорды. Вторая соседка, Зоя, с каменным лицом отвернулась к стенке – она была выше подобных рифм. А Дуся распалялась с каждым куплетом всё сильнее. Пару частушек подпела и Галка. В разгар веселья в палату вбежала старшая медсестра с перекошенным от гнева лицом. Выгнала Дусю, отчитала Галку, пообещав пожаловаться главврачу на систематическое нарушение ею больничного режима.
А ночью Галка лежала с открытыми глазами, глядя в потолок, неотличимый от неба. Её ноги, лежащие рядком под казённой простынёй, ничем не отличались друг от друга. Кроме того, что одна из них была ходячая, а другая нет. Лёжа этого не видно. И громоздкого аппарата не видно. И улыбки… Галка верила, что рано или поздно она снова будет ходить. И не только ходить, но и бегать, прыгать, танцевать, кататься на роликах, играть в бадминтон, скакать на лошади, плавать брассом и под парусом… Её вера была слепа. Она была упряма, как и сама Галка. Она ни на что не опиралась. Хотя нет, кажется, теперь появилась призрачная опора в лице датского доктора. Галка с нетерпением ждала понедельника.
Первый сеанс ХПТ-терапии проводили под руководством автора разработки. Профессор Питерсон нервничал – бегал вокруг похожего на саркофаг аппарата, щёлкал кнопками и озабоченно поглядывал на дисплей. Пётр Сергеевич перенимал опыт, повторяя действия датского коллеги. Остальные врачи толпились поодаль. Галку запихнули в металлическую капсулу, присоединив к голове шлем с проводками. В руки дали резиновую грушу и велели жать на неё, если вдруг она почувствует что-либо необычное или неприятное. И задвинули в трубу. Аппарат тихо загудел. Галка закрыла
