Ловушка для «Осьминога» - Станислав Гагарин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зажглась и третья зеленая точка на панели. Кабина – или камера? – вздрогнула и принялась опускаться.
«Будет что рассказать внукам» – подумал Олег.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
I
– Amor omnia vincit[30], – значительно произнес Август Эккерман, подливая вина в бокал Лотару Рендуличу. – Ну и что с того, что тебя отстранили от участия в регате «Голубая лента»? Этих регат на твоей жизни будет мульён… А таких, как Магда, поискать надо. В Голливуде она была бы звездой. Ты же, гонщик с мировым именем, очень смотрелся бы рядом… А здесь тебя отстраняют от любимого дела, а Магде этот тип Сильвер подбрасывает, как жалкую кость, проходную роль в скромной киношке.
– Да еще намеки делает, гад ползучий! – Лотар Рендулич хотел грохнуть кулаком по столу, но Август Эккерман перехватил его руку.
– А ты молоток, Лоти, настоящий хаммер! – восхитился он, стараясь увести яхтсмена от раздражающих его ассоциаций. – Ловко выхватил тогда Магду со дня рождения Сильвера, этого несостоявшегося Феллини, и умчал ее на мызу Рохуныэме. Поступил как истинный мужчина!
– Да, дали мы там шороху, – самодовольно проговорил Рендулич. – Можно сказать, купались в брызгах шампанского… – Сейчас он старался не вспоминать, как после ночного кутежа он приехал в Пирита, где стояли яхты его команды, опухший от выпитого, с красными от бессонной ночи глазами. Тренер сказал ему тогда только одно слово: «Убирайся!» И он опустил голову под осуждающими взглядами товарищей, повернулся и пошел прочь.
После регаты, в которой Лотару Рендуличу участвовать не пришлось, ребята простили его, оставили в команде с испытательным сроком. Он дал слово навсегда отказаться от выпивок. И парень, возможно, нашел бы в себе силы отказаться от проклятого зелья, если бы судьба не свела его с Августом Эккерманом. Вернее, Цезарь сам вышел на яхтсмена. Он выискивал подобные случаи, брал на заметку погоревших выпивох, прекрасно понимая, что алкоголь – самое эффективное средство для подготовки человека к свершению любого безнравственного поступка, вплоть до предательства.
Поскольку и прежде они были шапочно знакомы, втереться в доверие к Лотару Рендуличу агенту «Осьминога» не составило труда. Август Эккерман стал словно бы невзначай попадаться на глаза яхтсмену, приводил его в те бары, где пока еще торговали спиртным, приглашал и к себе в дом, где напитков имелось предостаточно. Он исподволь растравливал былую обиду Лотара Рендулича на тренера, разжигал в нем самомнение и наконец решил, что тот готов для встречи с «корреспондентом», в роли которого намеревался выступить Рокко Лобстер.
– Ты знаешь, Лоти, – сказал Август Эккерман, добавив парню вина, но с тревогой подумав о том, как бы не переборщить, гость его был уже прилично на взводе, – ко мне должен прийти интересный человек. Тебе стоит с ним познакомиться.
– Товарищ в юбке? – спросил спортсмен.
– Тебе мало такой красавицы, как Магда? – укорил его хозяин. – Это журналист, Лоти… Я ему рассказал о твоих обидах, твоя судьба его заинтересовала, он хочет написать о тебе очерк.
– Как меня выгнали из команды?
– Нет, совсем наоборот… Его тема – перестройка нравственного сознания, человеческий фактор, рождение новой морали. Историю с тобой он подаст как бы ретроспективно, одним намеком. Главное – как ты стал другим человеком, готовишься выйти в гонщики экстракласса. Появится такой очерк в печати, тогда никто не посмеет зажать тебя, завистники спрячут языки куда подальше.
– А это идея! – вскричал воодушевившийся спортсмен. – Где он, твой приятель? Пусть берет у меня интервью…
– А вот и он, – сказал Август Эккерман, услыхав звонок в прихожей.
Это и в самом деле был Омар, которого хозяин представил как Пауля Вареса, корреспондента журнала «Яхтенный спорт».
Лотар Рендулич поднялся, стараясь держаться так, чтобы выглядеть трезвым, и Омар пожал руку яхтсмена, внимательно всматриваясь в него.
– Так вот вы какой, – разыграв сдержанное восхищение, сказал он. – Таким я вас и представлял по рассказам Августа… Морской волк!
– А я что говорил! – подхватил Эккерман.
– Но мне надо вымыть руки, – спохватился гость. – Проводите меня, Август.
В ванной комнате Август Эккерман тихо спросил:
– Не слишком ли он поддатый для серьезного разговора? Может быть, перенесем на завтра?
– Нет, – возразил Рокко Лобстер. – С ним надо работать грубо. Спиртного в доме достаточно?
– Вполне, – ответил хозяин.
– Тогда будем пить… Вы можете укрыть на даче человека, которого никто не ищет?
– Что вы придумали? – со страхом спросил доцент.
– Сейчас увидите… Пойдемте в ту комнату. И тащите бутылки из бара.
Лотар Рендулич пришел в себя от того, что кто-то сильно бил его по щекам. С трудом разодрав тяжелые веки, яхтсмен увидел перед собой искаженное лицо Августа Эккермана.
– Что ты наделал! Что натворил! – с ужасом восклицал хозяин.
– И что я наделал? – заплетающимся голосом спросил Лотар.
Доцент поднес к его носу пузырек с нашатырным спиртом, и в голове спортсмена несколько прояснилось. Полуосмысленным взглядом обвел он стены гостиной, увешанные картинами Анта Вильса и Гарика Видеманиса, японский стереомагнитофон, полуоткрытый бар из красного дерева и низкий дубовый стол, на котором громоздились опорожненные бутылки.
Между столом и мягким глубоким креслом лежал ничком Пауль Варес с окровавленным затылком.
Лотара Рендулича затрясло, хмель мгновенно выветрился из головы.
– Что с ним? – спросил он сдавленным голосом.
– Тебя надо спросить, сукин ты сын! – заорал Август Эккерман. – Я оставил вас два часа назад, ездил в институт. Приезжаю – и вот… Полюбуйся!
– Он… жив? – пробормотал с надеждой Лотар.
– Если бы… Уже остыл. Мертвее не бывает! Собирайся!
– В милицию? – глупо ухмыляясь, спросил Рендулич. У него начиналась истерика.
«Еще немного и парень начнет хохотать, как сумасшедший», – подумал доцент.
Он подошел к спортсмену и влепил ему увесистую пощечину.
– Идиот! Чтобы мне припаяли соучастие в убийстве? Давай-давай! Вымой руки, они у тебя в крови… И поедем! Отвезу тебя на дачу. А ночью придумаем, куда девать труп. Пошли!
Когда Август Эккерман увел вымывшего руки Лотара вниз, к красным «Жигулям» восьмой модели, Рокко Лобстер поднялся с ковра, на котором он старательно изображал «труп», а это вовсе не простое дело, и чертыхаясь, отправился в ванную комнату мыть залитую краской голову.
II
Пока Джон Бриггс со своим протеже, этим русским штурманом, угощался сибирскими пельменями на Коннектикут-авеню, экскурсировал по столице метрополии, а затем общался с руководством организации, Стив Фергюссон не покладая рук занимался черновой работой, готовил покушение на Лассе Огрена.
Организовать политическое убийство, не оставив следов, выйти из грандиозного переполоха, который неизменно превращается в международный скандал, так, чтобы ни единой ниточки не потянулось к тем, кто стоит за убийством, – дело далеко не простое.
Вступает в игру парадоксальная диалектика убийства. Сначала убийца убивает жертву. Затем убирают исполнителя, чтобы концы в воду. Стоит убрать и убийцу исполнителя – на всякий случай, для верности. Цепочку можно продолжить, но все равно где-то придется прекратить падение «костяшек домино».
Чем меньше исполнителей, тем больше организаторы акции ликвидации гарантированы от возможности утечки информации. С другой стороны, один убийца успеха операции гарантировать не может. Любая случайность может помешать ему выполнить задачу. Осечка, промах, подвернувшийся под руку субъект, перепад во времени, неожиданный обморок исполнителя или… жертвы. Внезапные угрызения совести, раскаяние – и такое бывало. Значит, нужны запасные варианты: стрелки, бомбометатели, отравители, квалифицированные головорезы в прямом и переносном смысле.
Но с расширением круга действующих лиц увеличивается опасность того, что кто-то из них засветится или вообще будет схвачен на месте преступления. Да и убрать их после удачного завершения акции сложнее. Для семерых, скажем, убийц понадобится столько же отправителей их на тот свет. Можно, конечно, свести всех убийц в одном месте, но и для такого мероприятия нужны люди, много людей, а это опять-таки нежелательные свидетели. А свидетель хорош только в виде трупа. Впрочем, бывает, что и мертвецы дают показания.
Немало усилий необходимо предпринять для того, чтобы направить расследование по ложному пути. Ведь первый вопрос, от которого пляшут сыщики, был сформулирован еще древнеримскими юристами и звучал: Cui prodest? – Кому выгодно?
Действительно, кому мешает деятельность, лидера Народно-демократической партии Финляндии сейчас и кому он будет во сто крат невыносимее, если станет премьер-министром? Ответ на этот вопрос лежит на поверхности: правым консерваторам, которые связаны экономическим сотрудничеством с транснациональными корпорациями, находящимися под контролем американского капитала; правохристианским организациям, взращенным при содействии Соединенных Штатов. Эти реакционные общества Лассе Огрен прямо обвинял в предательстве национальных интересов, в угодничестве перед заокеанскими покровителями. Крепко не любило Лассе Огрена и Центральное разведывательное управление, агентам которого, наводнившим страну, не раз доставалось в речах и печатных выступлениях лидера. Поэтому было очевидным: случись с ним что, в этом неминуемо обвинят ЦРУ. Значит, необходимо обставить операцию таким образом, чтобы отвлечь внимание полиции и прессы от возможных подозрений, которые могли бы возникнуть в отношении участия в этом деле организации.