Имперские войны: Цена Империи. Легион против Империи - Александр Мазин

Жарища, однако! Несмотря на натянутые над секторами (от солнца) полотнища ткани, Черепанов, только час назад сменивший тунику и белье, снова взмок. Неудивительно – в доспехах. Градусов тридцать в тени, не меньше. И даже морс со льдом не спасает. Правда, и день был тяжелый: сначала – торжественная служба в храме Аполлона, потом посвященные солнечному богу скачки в большом цирке. Черепанов, не разбиравшийся ни в конях, ни в колесницах, продул полторы тысячи сестерциев префекту претория Виталиану. А Коршунов, везунчик, выиграл двадцать пять штук. Правда, ему подсказывала Анастасия, оказавшаяся заядлой «ипподромщицей». Пока Черепанов парился на официальной церемонии в храме, Леха с женой потусовались в цирковых конюшнях и собрали море информации. Могли бы и поделиться, черти! Черепанов уже высказал другу все, что он думает.

– Сколько-сколько ты продул? – воскликнул Коршунов. – Ну ты и жмот! Да у тебя застежка от плаща раз в десять больше стоит.

Черепанов покосился на золотую фибулу, украшенную рубином с ноготь величиной.

– В десять… – проворчал он. – А в сто – не хочешь? Не в деньгах дело – в принципе!

– Это не принцип, Генка! Это по-другому называется. Помнишь про мужика, который к медику пришел?

– Это который?

– Да все тот же. Про лекарство от жадности. Приходит он, значит, к медику: есть, говорит, у тебя лекарство от жадности? Тот отвечает: есть. Ага, говорит, мужик, давай сюда. Да побо-ольше!

Анастасия засмеялась. Она неплохо понимала по-русски.

Черепанов ощутил укол зависти. Кора вряд ли когда-нибудь выучит его родной язык… С другой стороны – зачем? Если он по-латыни болтает не хуже рожденного на семи холмах.

Амфитеатр взревел. На арену выпустили первую пару. Черепанов закрыл глаза. Гладиаторские бои его не возбуждали. Тем более устал…

– Третья пара! – закричал глашатай.

– Ставки на четвертую и пятую пары будем делать? – цирковой букмекер остановился у скамьи Коршунова.

– Третья пара, самнит против фракийца! – надрывался глашатай. – Самнит – кличка Уголь. Фракиец – кличка Красный.

– Сейчас…

Алексей полез под лорику: достать кошелек… и замер. Гладиаторы выбежали на песок. «Самнит», ну разумеется, никакой не самнит, а здоровенный нубиец в тяжелых доспехах, с большим щитом-скутумом и мечом типа спаты. «Фракиец»… черт! Не может быть! Коршунов даже привстал. Второй гладиатор, с маленьким круглым щитом, открытым шлемом и кривым ножиком вместо меча… Зато с рыжей бородищей и рыжей гривой… Нет, не может быть!

– Эй! Ставить будешь? – Букмекер остановился прямо перед Коршуновым, загородив арену.

– Пошел вон!

– Что?

Алексей коротко глянул на него:

– Убирайся! Не понял?!

Букмекера как ветром сдуло.

– Ты что? – удивилась Анастасия.

– Ты глянь, Наська! На арену глянь! Это же Красный! Наш Красный!

Черт! Все-таки выжил отмороженный гепид! Ну ни фига себе! Ну молодец! Ах ты, блин!

Поганый нубиец попер танком. Ручищи у него были длиннющие. Тем более – весь в броне: поножи, налокотник на правой руке, щит в полтуловища. А у гепида – дурацкий ножик и щит размером с тарелку.

– Красный, Красный! – завопил Коршунов. – Рикс гребаный! Не дай себя убить, слышишь!

Вряд ли гепид его услышал. Трибуны ревели так, что не то что Коршунова – взлетающего «боинга» не услышать. Нет, дать себя убить Красный не собирался. Позволил погонять себя минуты две, потом улучил момент: отскочил, пригнулся, подпрыгнул и шарахнул ногой по низу щита «самнита». Верхний край соответственно шарахнул по шлему, нубиец замешкался – и гепид немедленно этим воспользовался: швырнул свою «тарелку» вниз, метко угодив по стопе противника. И тут же, нырком, вошел под его правую руку, перехватил запястье и полоснул своим кривым ножиком нубийца изнутри под правым коленом. Острый клиночек – и сухожилия вспорол, и жилы – кровь так и брызнула.

Нубиец тут же повалился на бок, но гепид еще раньше успел резнуть его по правой подмышке, вышиб меч, ударив пяткой по кисти, наступил ногой нубийцу на грудь и воззрился на императорскую ложу.

«Надо же! – подумал в восхищении Коршунов. – У него теперь даже „крыша“ в бою не едет!»

Цирк неистовствовал. Раненый нубиец лежал не трепыхаясь. Орошал подкрашенный, чтоб кровь не очень выделялась, песочек.

Цезарь Максимин встал, поправил венок на голове, вытянул руку и медленно опустил большой палец. Публика взревела еще громче. Внизу, на арене, рыжебородый «фракиец» опустился на колено, наклонился, шепнул что-то поверженному противнику… и быстрым движением вогнал нож ему между ребер. Точно в сердце.

К телу тут же устремились служители с крючьями. Шоу не должно останавливаться.

– Четвертая пара!.. – завопил глашатай.

– Пошли, Настя! – сказал Коршунов, поднимаясь. – У нас появилось серьезное дело.

Ланисту[99] Красного «за кулисами» амфитеатра Коршунов искал минут двадцать. Бойкое это место, кулисы Колизея. Люди бегают, зверье рычит, кого-то, кому не повезло, волоком за ноги тащат. Тележки, повозки… если бы не помощь Анастасии, Алексей ланисту и за час не нашел бы.

Ланиста, сухощавый ливиец с золотыми серьгами до плеч, узнав, чего желает господин префект, сразу замахал руками. Ни за что не продам! Такой боец! Да таких бойцов боги раз в столетие создают! Ни за что! Воевать за Рим? Да ты, дом префект, с ума сошел? Такой талант в военную мясорубку бросить! Это же уникальный воин! Ты понимаешь, префект? Уникальный! Это тебе не дурак-легионер: «Щиты сомкнуть! Строй держать! Вправо колоть!» – ланиста очень похоже передразнил кентуриона на учениях. Это же талант!

– Хорошо, – сказал Коршунов. – Договорились! Талант на талант!

– Не понял тебя? – Ланиста воззрился на Коршунова.

– Что тут непонятного? За талантливого бойца я тебе даю талант золота!

Сириец выпучил глаза:

– Шутишь?

– Я похож на шутника? – с кривой усмешкой поинтересовался Коршунов. – По рукам?

– По рукам, – быстро ответил ланиста. За такие деньги он всю свою группу мог уступить. Нет, эти варвары, они точно ненормальные.

Красному повезло. Его не было среди тех, кто штурмовал крепость, когда подошла когорта Черепанова. За день до этого он получил камнем по голове. Голова у гепида была крепкая, шлем – тоже, поэтому Красный уцелел. Но последующие сутки провел в прискорбном состоянии: с жуткой головной болью и непрерывно блюя. Когда римляне вступили в дело, гепид только-только начал оживать, но для драки был пригоден не больше размороженного студня. Едва римляне начали обстреливать зажигательными снарядами боранские корабли, Красный сообразил, что дело дохлое, вспомнил печальные прогнозы вождя Аласейи и сделал ноги. Вернее, плюхнулся в маленькую рыбацкую лодочку, обрезал веревку и отдался на волю волн. Воля эта через два дня вынесла его, совершенно бессознательного, к захудалой римской деревушке, жители которой, вместо того чтобы добить полудохлого варвара, свезли его на рынок в ближайший город и продали за пятьсот сестерциев местному работорговцу. Тот Красного немного подлечил и отвез в Маркионополь, где сбыл гепида уже за восемь тысяч – маркионопольскому ланисте. Камень, треснувший Красного по башке, как ни странно, оказал благотворное влияние на гепида. При сохранении прежних боевых качеств тот перестал впадать в неконтролируемую ярость. Что очень помогло ему в новой работе. С тех пор жизнь Красного устаканилась. Он пил, ел, тренировался, трахался и убивал на потеху публике. Последнее он научился делать довольно ловко, так что цена его все росла и росла. Сирийцу, поставлявшему бойцов на лучшие арены империи, гепид достался уже за двадцать штук.

В принципе, жизнь гладиатора Красного вполне устраивала: кушал он хорошо, женщины ему доставалось самые лучшие, особенно он был моден у благородных матрон среднего возраста, расплачивавшихся за любовь довольно щедрыми подарками. Впрочем, Красный трахал их не за подарки, а исключительно для собственного удовольствия. Так же, как и убивал на аренах: не для выживания, а потому что очень любил подраться. Особенно когда есть кому оценить.

– Слушай, может, тебя здесь оставить? – предложил Коршунов, выслушав неприхотливую историю Гепида.

– Нет, я с тобой пойду. Здешнюю славу я уже всю получил, теперь другой хочу. Да и бабы эти мне надоели: толку от них никакого. Бабы должны сыновей рожать, а не на случки бегать. А мужчины здесь и вовсе глупые: вечно пристают, чтоб я их вместо баб пользовал. – Гепид помолчал немного и добавил: – Да и убивать попусту тоже надоело. И без друзей плохо. Тут ведь ни с кем дружить нельзя: подружишься – глядь, а его против тебя на песок выставили. Нет, без друзей человеку жить – хуже волка. Вот ты сейчас, вижу, за Рим воюешь, Аласейа. А с кем?

– С алеманнами.

– Доброе дело! – Гепид повеселел. – Алеманны много лет от Рима кормятся – богатый народ.