«Я буду жить до старости, до славы…». Борис Корнилов - Борис Корнилов

[Новосибирск, весна — лето 1942]

Дорогая Таисия Михайловна!

Что-то Вы, дорогая, такие мрачные письма пишете?

У Вас есть дети, есть внуки, которые любят Вас, которым Вы нужны.

Не стоит, родная, впадать в меланхолию.

И Борю увидите, наверное, скоро, я верю и очень жду.

Как Вы сейчас, одни или с ребятами, как Шурины дети? Как она сама и что слышно ли о Васе?

Лизутке я месяц как послала письмо, ответа нет от нее, как она? Есть ли что новое о Кале?

Как Ваш огород? Будете ли обеспечены на зиму? У меня с огородом не очень клеится, картошку посадили очень далеко от дома — где дали землю. Вот и полоть надо на поезде ездить, так что часто и не придется. Ну, во всяком случае месяца на два может и хватит. И то хорошо будет. Вот, ребята мои растут — Ирушке 21 августа — 5 лет исполнится, буду зимой учить читать. Она очень просит… […] Как Вам ее показать хочется! Ну, надеюсь, что встретимся же мы еще в этой жизни[397]. […]

Целую. Ваша Люся

Новосибирск, 21/8/42 (по почтовому штемпелю)

Дорогая Таисия Михайловна!

С большой радостью прочла Ваше письмо и немедленно сажусь за ответ.

Я очень рада, что мои письма хоть сколько-нибудь радуют Вас, рада и тому, что Вы пишете, что начинаете оживать, что поспевают Ваши овощи.

Все мы, наверное, проголодали прошлую зиму. Только старались детей поддержать, чего бы это ни стоило.

Мы тоже посадили, как я Вам, наверное, писала уже, картошку. Снять, наверное, придется мешков 6–8, т. к. мы огородники никудышные, новые…

[…]

О Боре думаю много, Ирушка так на него похожа, что ни на минуту не дает забыть о нем. И не только внешне, характер тоже его. Умная, способная девулька растет. Любят ее все наши, да и нельзя не любить ее. Жаль, что нельзя снять, здесь нет фотобумаги. Вот думаю, что скоро Боря будет с Вами. Очень многие возвращаются. Так что накапливайте силы еще на пару десятков лет хорошей и более радостной жизни. Я все хозяйничаю в домашнем масштабе. Очень хотелось бы Вас повидать. Клавдии писала, но ответа еще нет.

Целую Вас, очень Ваша Люся.

[Кострома, весна — лето 1943]

Дорогая Таисия Михайловна. Получила Ваше письмецо, за которое Вам очень благодарна. Жизнь у нас тоже стала легче, т. к. появилось больше овощей и рынок делается более доступным, и мясной, и молочный. Ребятки ходят в детсад, я понемногу работаю по своей старой специальности — рисую, но дома.

Очень тепло и хорошо вспоминаю Вас и Ваш дом и всю Вашу семью, с которой я неразрывно связана. Но все же я думаю, что наша встреча еще состоится, правда трудно предугадать когда и как. […] Но будет время полегче и посвободнее, и привезу, или Вы приедете взглянуть на ребят. Большой привет Вам от моего мужа. У него мать осталась у немцев в Крыму, и он сейчас с нетерпением ждет его освобождения[398].

[…]

Целую Вас, привет дочерям и внучатам.

Ваша Люся

[Крым, Алупка, лето 1956]

Дорогая Таисия Михайловна!

Пишет Вам Люся.

Я сейчас начинаю хлопотать о том, чтобы официально реабилитировать Бориса и издать двухтомник его стихов и поэм. Хоть бы это удалось сделать для его памяти!

Поэтому если у Вас сохранились его книги, то пришлите мне заказной бандеролью, все.

Дорогая Таисия Михайловна, Вам, наверное, будет небезинтересно узнать о Иринке.

Она в 1954 г. с медалью окончила школу и сейчас перешла на III курс института ихтиологии, будет гидробиологом. Учится она в Москве, где живет у моей сестры, ну а сейчас, разумеется, с нами. Девочка она очень хорошая. […]

Я все еще больна, и шансов на выздоровление мало.

Но держусь.

Желаю Вам всего наилучшего.

Искренне Ваша Люся

Мой адрес:

Крым, Алупка,

Приморская ул., 12

Басовой Людмиле Григорьевне.

[Семенов, 1956]

Дорогая Люся!

Несказанно рада, что получила Ваше письмо, которое я ждала все время от Костромы и Новосибирска, и вот мое желание наконец исполнилось. С Крестьянской улицы мне передали на Учительскую, где мы и живем в своем углу, О Боре я получила сообщение из Союза советских писателей из Ленинграда о том, что дело рассмотрено органами юстиции и Боря реабилитирован. Есть слухи достоверные, что выпускается книга его произведений. У меня его книги не сохранились, кроме одной «Как от меда у медведя зубы начали болеть». Потом мы нашли его произведения в журнале «Новый мир» за 35–36 год, это стихотворения, «Новый мир» книга 8 — август, «Начало жизни», «Самсон», «Краснополянское шоссе». 35 года поэмы, но о Боре ничего не слышно, жив ли он. Много раз я наводила справки и не могла добиться ответа, жив ли он?

Конечно, очень рада о том, что Ирочка так хорошо учится и живет в Москве, так мне хотелось узнать о вас и я все думала навести справки. Из Ленинграда мне писали, что вы выехали в Крым. Постараемся повидаться и наладить родственную связь. Хорошо бы узнать адрес Ирочки по квартире, а где у вас сын — Саша? Лиза живет в Горьком на той же квартире, две дочери уже замужем, она работает. Шура все там же, на Керженце, у ней одна дочь в Бурят-Монголии учительница, а две кончают техникум, все взрослые. Что с тобой, Люся, чем ты больна, и даже безнадежно. Каля живет со мной. Где у вас ваш муж и его мама. Жду более подробного письма. Крепко целую вас всех.

Дорогая Люся! Издательство соберет все произведения Бори, и отпечатают его книги. Постараемся приобрести их, а также и мы их получим. Хорошо бы, конечно, если он был жив, но никак не верится, ведь уже прошло столько времени, 18 лет, и не хочется верить, что он бы ничего не сообщил о себе.

Крепко, крепко целую и жду письма.

Бабушка Т.

Люся, сообщаю вам копию письма из Союза советских писателей СССР

Ленинградское отделение. 4 июля 1956 г.

Уваж. Т. М.! В связи с вашим письмом, сообщаем, что Ленинградск. отделением Союза писателей возбуждено ходатайство о пересмотре дела и реабилитации Бориса Петровича Корнилова.

Ленинградскими органами юстиции дело пересмотрено, и решение о реабилитации находится сейчас на рассмотрении в Москве.