Инь-ян 4 - Евгений Щепетнов

Прозвучала первая труба. Двери открылись, из них появились двое мужчин — это не были рабы, или преступники, это были двое охранников Главного Капитана, свободные люди. Парни вызвались исполнить приговор, и как следует при этом развлечься. Обоих зрители прекрасно знали, встретили свистом и мычанием. Парни нагловатые, пользующиеся поддержкой властителя, и честно сказать — в городе их недолюбливали.

Когда прозвучали два сигнала трубы, на арену, как обычно, бросили мечи. Три меча, по одному на каждого — как и положено по закону. Парней заранее предупредили, что первый, главный закон арены исполнен не будет, то есть — вошли двое, или вошли трое, вышел один — это не для них. Просто казнь, и все, больше ничего.

Но Главный посмеивался про себя — когда разделаютсся с Зандой, и зрители завопят о том, что закон арены надо исполнять, он разведет руками и скажет, что так тому и быть. И тогда эти два осла будут биться между собой — насмерть, как и положено.

Ему не было их жаль — а чего жалеть? Парни дурковатые, и невоздержанные на язык. Болтают слишком много — ему уже донесли. Их вообще, давно нужно было их удавить. С годами люди имеют особенность портиться, особенно тогда, когда им слишком много позволяешь! Слуг нужно держать на коротком поводке. И давать отстрастку.

Занда так и стояла, потерянно глядя вперед и хлопая огромными голубыми глазами. Она была так красива, что Главный поморщился — жаль отдавать такую девицу на растерзание этим уродам! Ну, ничего…он их накажет за ее смерть! Скоро поганые улыбочки сотрутся с их лиц, когда узнают, что их ожидает!

Толпа смотрела, как парни подходят к девушке, держа в руках мечи. Все затихли. Большинство думали, что сейчас они начнут ее кромсать, как и обещал глашатай, но…представление только начиналось.

Первый подошел спереди, схватил девушку за шею, с силой нагнул ее, и буквально бросил на колени. Потом схватил за волосы, задрал набедренную повязку, и…

Девушка не сопротивлялась, она не издала ни звука и лишь дергалась, хрипела, когда он слишком глубоко в нее входил. Второй звонко похлопал Занду по заду, послал трубунам воздушный поцелуй и начал пристраиваться сзади.

Он взял ее грубо, жестоко, вонзился в нее так больно, что эта боль пробилась через завесу безумия. Занда закричала, дернулась, и…непроизвольно стиснула зубы. Ее белые, будто фарфоровые зубы впились в мужское достоинство насильника с такой силой, что казалось — оно попало в щипцы кузнеца… Наполненный дурной кровью лингам был перекушен практически пополам, и кровь из него хлынула девушке в глотку, наполнила рот, нос, залила ей грудь и живот.

Занда глотала горячую красную жидкость автоматически, боясь захлебнуться, и с каждым глотком из нее вышибало одурь, выбивало безумие и страх, оставляя лишь ярость и желание убить всех, кто оказался рядом. Всех, кто над ней издевался, всех, до кого дотянется ее рука!

В эти секунды она вспомнила все — плен, насилие, издевательство в доме хозяина, поняла, что с ней делают и что сейчас происходит. И тогда Занда выплюнула окровавленный кусок мяса, бывший до того гордостью здоровенного придурка, которому очень нравилось избивать бордельных шлюх, подхватила с песка меч, который выронил этот негодяй и вскочила с колен так быстро, как этого не сделала бы и кошка.

Первый насильник, с откушенным лингамом, валялся на песке и выл, истошно орал, пытаясь зажать руками кровь, брызгающую из паха, второй застыл в ступоре, стоя на коленях и меч его лежал рядом, на песке.

Занда не стала дожидаться, когда он схватит свой меч. Все уроки, что давали ей Морна и Лорана вспыли в голове сами собой, рука с мечом привычно поднялась для удара. И он последовал.

Первым же секущим страшным ударом Занда отрубила парню правую руку, ту, что тянулась за мечом — парень едва не успел, ладонь уже обхватила рукоять, обтянутую старой, выцветшей от пота воловьей кожей — кисть руки отлетела так чисто, будто Занда всю жизнь только и делала, что отрубала руки насильникам и негодяям всех мастей.

Парень закричал, перехватил обрубок другой рукой, и тут же лишился ее — меч отрубил ее возле локтя.

Покусанный насильник тем временем очнулся, преодолел боль и начал соображать, что происходит. Он кое-как вскочил на ноги, бросила к третьему мечу, который так и остался лежать на арене, схватил его и успел как раз к тому моменту, когда Занда одним движением снесла с лица калеки нос вместе с верхней губой, оставив на их месте ужасную кровавую маску.

Занда услышала, как враг подбегает, повернулась, легко отбила направленный в голову неловкий удар. Парень все еще находился в шоковом состоянии из-за боли, потому удар вышел хоть и сильным, но неточным и после того, как Занда парировала его круговым размашистым движением, меч просто вонзился в песок арены, не причинив ей никакого вреда.

Меч Занды, обратным движением, пройдя на уровне живота противника рассек твердые, выпуклые мышцы брюшного пресса, войдя в подреберье, как в мягкое масло. Живот треснул, будто перезрелый плод, из него выпали петли фиолетовых кишок, закрыв пах, будто неким странным фартуком.

Парень еще не успел закричать, вероятно он даже не почувствовал особой боли — так, что-то вроде ожога, он только недоуменно посмотрел вниз — мол, что же так такое случилось? Но меч Занды уже вернулся и отсек ему руку с мечом — точно, сильно, уверенно, как топор палача.

А потом Занда сделала то, за что ее сразу полюбили трибуны — она вонзила меч в песок арены, вцепилась в кишки не желающего умирать противника и рванула их на себя, вырвав из живота, будто корни сорняка, пьющего соки из грядки с пататом! Накинула петлю скользкой кишки на шею парню, и дернула, затягивая петлю!

Трибуны ревели! Шум был такой, что если бы сейчас пропели трубы, их бы никто не услышал. Такое зрелище! Такое эпическое, достойное легенд зрелище! Красавица, вырывающая сердца у насильников! Ну не сердца, а всего лишь кишки, но кто это вспомнит? В песнях она все равно останется красавицей, вырвавшей сердце!

Когда выпотрошенный все-таки свалился на песок, как ему и положено было по природе, Занда вернулась ко второму негодяю. Он был как ни странно жив — что-то лепетал, протягивая обрубки рук, рыдал, заливаясь слезами, но что именно он говорил — никто не услышал. Да и не хотел слышать. Ясно было, что он просит пощады, что умоляет, что сулит чего-то. Кому сулить? На арене? Закон таков — вошли двое — вышел один! Все! Никаких вариантов!

Занда постояла секунды две, а потом перехватила меч обоими руками и начала методично, деловито рубить парня на части. Она кромсала его так сильно, так быстро, что через минуту вместе человека на арене остались лишь подобия отбивной, окровавленные куски мяса и лужа крови.