Лайла. Исследование морали - Роберт Пирсиг

О культурном соотношении симптомов безумия писали и многие другие ученые. М.К.Оплер выяснил, что в Ирландии пациенты шизофреники беспокоятся по поводу греха и вины в связи с сексом. А у итальянцев этого нет. Итальянцы чаще жалуются на ипохондрию и телесные недуги. Среди них же чаще проявлялся открытый вызов властям. Клиффорд Гиртц отмечает, что у жителей Бали сумасшедшим считают того, кто подобно американцам, улыбается без причины. В одном из журналов Федр нашёл описание различных психозов, которые выделялись на основе культуры: индейцы Чиппева-кри страдают от уиндиго, одной из форм каннибализма, в Японии распространеноиму, проклятие вслед за укусом змеи, среди полярных эскимосов — пиблоктог, раздирание одежд и беганье по льду, а в Индонезии — знаменитый амок, задумчивая депрессия, которая сопровождается опасными взрывами насилия.

Антропологи выяснили, что шизофрения проявляется сильнее среди тех слоёв населения, у кого самые слабые культурные традиции: наркоманов, интеллектуалов, иммигрантов, студентов-первокурсников, новобранцев в армии.

Обследование иммигрантов из Норвегии в штате Миннесота, показало, что за четыре десятилетия уровень госпитализации с умственными расстройствами у них гораздо выше, чем у американцев не иммигрантов или норвежцев в Норвегии. Исаак Фрост выяснил, что в Англии психозы часто развиваются у домашней прислуги из иностранцев, как правило в течение первых полутора лет после прибытия в страну.

Эти психозы, являющиеся крайней формой культурного шока, возникают у этих людей потому, что культурное определение ценностей, лежащее в основе их здравого смысла, изменилось. И вовсе не осознание «правды» поддерживало в них здравомыслие, а уверенность в своих культурных директивах.

Психиатрия по существу не может заниматься этим, ибо она зиждется на субъектно-объектной системе правды, которая гласит, что одна конкретная интеллектуальная структура действительна, а все остальные — иллюзия. Психиатрия вынуждена занимать такую позицию вопреки истории, которая свидетельствует снова и снова, что иллюзии одной эры становятся истиной в другую эру, и вопреки географии, показывающей, что истина в одной местности считается иллюзией в другой. Философия безумия на основе Метафизики Качества гласит, что все эти конфликтующие интеллектуальные истины всего лишь структуры ценностей. Они могут отклоняться от конкретной исторической или географической структуры истины без того, чтобы впадать в безумие.

Антропологи также установили и другое: не толькобезумие отличается от культуры к культуре, но и здравомыслие также меняется от культуры к культуре. Они выяснили, что «способность видеть действительность» разная не только у здравых людей и умалишённых, но разная и у здравомыслящих людей, принадлежащих разным культурам. Каждая культура предполагает, что её верования соответствуют некоей внешней действительности, но география религиозных верований свидетельствует о том, что эта внешняя действительность может относиться к чему угодно. Даже факты, которые люди приводят для подтверждения «истины», также зависят от культуры, в которой они живут.

Категории, которые несущественны в данной культуре, пишет Боаз, в целом не находят отражения в её языке. Категории, которые культурно важны, отражены подробно. Руфь Бенедикт, которая училась у Боаза, пишет:

Культурная структура любой цивилизации пользуется некоторым сегментом большой дуги потенциальных целей и мотиваций человека так же как… любая культура пользуется определённым отобранным материалом культурных особенностей. Большая дуга, на которой располагаются все возможные варианты поведения человека, слишком обширна и полна противоречий, так что одна культура не может использовать даже значительную долю её. Поэтому первым требованием становится отбор. Без отбора никакая культура не может добиться внятности, и те намерения, которые она отбирает и усваивает, гораздо более важны, чем конкретные детали технологии или формальностей сочетания, которые также выбираются подобным образом.

В обществе с денежным обращением ребёнок рисует картинки монет, которые больше по размерам тех, что рисует ребенок в примитивном обществе. Более того, дети в денежном обществе рисуют монету тем больше, чем больше её стоимость. И бедные дети делают это чаще, чем богатые.

Эскимосы различают шестнадцать различных видов льда, которые отличаются у них так же, как у нас отличаются разные деревья и кустарники. Индусы, напротив, используют одно и то же слово для обозначения и льда, и снега. Индейцы из племён Крик и Натчез не делают различия между желтым и зелёным цветом. Подобно этому индейцы племен Чоктоу, Туника, Керезиан Пуэбло и многие другие народы не имеют терминологических различий для синего и зелёного. У хопи нет слова для обозначения времени.

Эдвард Сапир писал:

Дело в том, что «действительный мир» в значительной степени бессознательно строится на языковых обычаях группы… Формы и значения, очевидные для постороннего, могут с порога отрицаться носителями таких структур, очертания и подтекст совершенно очевидные для них могут оказаться недоступными взгляду постороннего наблюдателя.

Как писал Клюкхон:

Любой язык — это больше, чем инструмент для передачи идей, больше чем орудие для работы над чувствами других и для самовыражения. Каждый язык — также средство для категоризации опыта. События «подлинного» мира никогда невоспринимаются и не отображаются так, как это сделала бы машина. В самом акте восприятия происходит процесс отбора и истолкования. Некоторые черты внешнего мира выделяются, другие же игнорируются или стушевываются

У каждого народа есть свой класс характеристик, по которым отдельные люди раскладывают свой опыт как по полочкам. Язык так сказать гласит: «обрати внимание на это», «всегда делай различие между этим и тем», «то-то и то-то всегда сопутствует друг другу». Так как детей с младенчества приучают реагировать подобным образом на эти различия, то они принимают их как само собой разумеющееся в неизбежной кутерьме жизни.

Это объясняет многое из того, что Федр слышал о палатах для душевнобольных. Их пациенты проявляли там не какую-то одну общую характеристику, а отсутствие её. Отсутствовала некая стандартная социальная игра роли, которую практикуют «нормальные» люди. Здоровые люди не сознают, что представляют собой труппу, играющую некую роль, а умалишенные видят эту игру и отвергают её.

Однажды провели знаменитый эксперимент, когда здорового человека посадили в палату под видом безумца. Персонал так и не обнаружил, что тот притворяется, а пациенты раскусили. Они видели, что он притворяется. Персонал же больницы, игравший свою собственную стандартную социальную роль, не смог усмотреть разницы.

Безумие, как отсутствие общих характеристик, также демонстрируется известной пробой Рорчаха с кляксой на предмет шизофрении. При этом тесте произвольно наставленные кляксы показывают пациенту и спрашивают, что он видит. Если он отвечает: «Вижу миловидную даму в шляпке с цветами», то это не признак шизофрении. Если же ответит: «Вижу только кляксы», то это признаки шизофрении. Человек, высказавший наиболее изощренную ложь, получает наивысший балл здравомыслия. Человек, сообщивший абсолютную правду, не получает баллов. Здравомыслие — это не правда. Здравый смысл — соблюдение того, что социально от вас ожидается. Правда иногда совпадает с этим, иногда — нет.

Для этого явления Федр стал пользоваться термином «статичный фильтр». Он выяснил, что этот фильтр действует на всех уровнях. Когда, к примеру, кто-либо хвалит ваш родной город, вашу семью или ваши мысли, то вы ему верите и запоминаете это, а если кто-либо хулит эти институты, то вы сердитесь, осуждаете сказанное и забываете об этом. Статичная система ценностей отфильтровывает нежелательные мнения и сохраняет лишь желанные.

Но фильтруются не только мнения. Фильтруются и сведения. Когда купишь определённую марку машины, то приходишь в изумление от того, сколько людей ездит по дорогам на этой же модели. Поскольку теперь ты ценишь эту модель больше, то и чаще начинаешь замечать её.

Когда Федр стал читать книги по яхтам, он наткнулся на описание «зелёного отблеска» на солнце. Что бы это такое могло быть? — подумал он. Почему он никогда не видел этого? Он был убеждён, что никогда не видал зелёного отблеска солнца. И всё же, должен был видеть. И если уж видел, то почему же не запомнил?

Объяснение этому даёт статичный фильтр. Он не замечал зелёного отблеска, ибо никто ему не говорил обратить внимание на него. Затем, в один прекрасный день, читая литературу о яхтах, он наткнулся на то, что побудило его поискать такое явление. Он так и сделал. И увидел. Действительно было зелёное солнце, зеленее некуда, как свет «Идите» в светофоре. Культура не говорила ему поискать такое явление, и он его не видел. И если бы не прочел ту книгу о яхтах, то можно с уверенностью сказать, что так и не увидал бы зелёного солнца.