Седьмой Круг. Свой Путь (СИ) - Великолепный Дмитрий

Не мог он взглянуть на себя со стороны, но ощупью осязал, как окреп и как затвердел, и насколько же лучше стал понимать каждый свой мускул. Час за часом, сутками напролет, толкая каменные стены и стальную дверь, он воображал и представлял, как однажды обретет достаточно могущества, чтоб проломить их насквозь и выбраться на свободу. Туда, где ветер и свежесть гор встретят его, как старого друга, и улыбнутся ему, и поприветствуют его радостно…

И вот, долгожданный миг, когда засвиристели железные петли и отворилась массивная дверь темницы настал. Тогда же услышал Лео до боли знакомый голос. Он огрубел, но не лишился ещё привычного писка насовсем.

– Ты верно решил быть бродячим акробатом? – ехидно заметил Дрейк, рассматривая стоящего на руках Лео. – Комедиантом, циркачом?

От неожиданности маг свалился на пол, едва не разбив колено.

– Ненавижу темницы! – фыркнул вейлинг. Он нисколько не подрос за всё это время, но за мрачным его силуэтом будто бы скрывалась теперь какая-то другая, непомерная мощь. – И снова приходится нам с тобой болтать именно здесь…

– Ты… ты… – Лео хлопал глазами так, что легко это было расслышать в этой опустошенной от всяких звуков тиши. – Я рад тебя видеть, Дрейк.

– Ну, ещё бы! Ты уже четыре месяца ни с кем не говорил, – хохотнул вейлинг. – Это, конечно, сущая ерунда, в сравнении с тем, что пришлось пережить мне, но всё же...

– Зачем ты здесь? – удивлялся Лео. – Это он послал тебя?

– А кто же ещё? Пришло время. Больше тебя здесь никто держать не собирается.

– Как это понимать? – задорно спрашивал маг. – Мы уходим из академии или из темницы?

– Из академии, – ответил Дрейк. – Сегодня ночью господин завершит задуманное, а после… В общем, нечего нам больше тут торчать.

– Не может быть… – Лео еле справлялся с тем, чтоб поверить в подобное чудо.

– Ещё как может! – кивнул вейлинг. – Собирай своё добро, если у тебя здесь вообще что-то было и дуй наверх. Помойся, приведи себя в порядок, оденься посвежее. Ну и несет же от тебя… Ужас!

Как ребенок радовался Леонард освобождению и всем этим приятельским подшучиваниям Дрейка, по которым успел соскучиться. Он подскочил на ноги и, не оборачиваясь, сиганул наружу, к мерцанию факелов, дразнящему отвыкшие от света глаза.

Вейлинг поторопился следом.

Леонард и не подозревал, какое великое событие ожидало его грядущей ночью. Ум его заливался раздольным праздником, ликованием, какого давненько ему уже не приходилось испытывать. Так, переполненный всяческими благородными думами, он в сопровождении Дрейка планомерно выполнил все его наставления – одно за другим. Добрался до своего спального места, прихватил чистые вещички, а после отправился в крыло замка, где находились бани и ванные, беспрестанно пышущие жаром и всегда горячие, в любую минуту готовые принять желающего освежиться последователя Черного Слова.

За всеми процедурами и подготовками к забытому ритуалу Анукар-Грамора, время пронеслось незаметно. Лео и помыслить не мог, что предстояло ему участвовать в таинственной, зловещей церемонии, давным-давно задуманной Аркрайном. Покорно он следовал указаниям Дрейка, не обращая внимания на сопровождающие их, ошарашенные взгляды прочих студентов. А когда выполнил все до единого, стал нетерпеливо ждать их общего исхода из Академии Смерти, о котором уже перестал и мечтать. И мысли о возвращении к Мире запалили и взбудоражили его воображение.

С тем приблизилась ночь и небо очертилось мириадами млечных линий. Здесь, в северных горах, они были другими. Яркими, спелыми и рисовали иные узоры, не похожие на те, что видел Лео в Мордгарде или Броле. И когда Небесное Сердце совсем уже скрылось из виду, и остался лишь едва заметный блеск его далеких лучей, Дрейк заерзал и заволновался, указав Леонарду снова следовать за ним.

Они взбирались на самый верх замка.

Каменщики выложили эту площадь последней. Под самым небом, на вершине черной твердыни, в окружении зазубренных пиков и скал. И с тех пор здесь бывали лишь те, кого чернословы называли Владыками и ещё пятеро выдающихся Мастеров Смерти, которых уже и не осталось в живых. На краю её кружилась голова и пригибались ноги от страха упасть и разбиться насмерть, пролетев с пару десятков этажей величественного, темного замка академии. А в центре стоял алтарь, сложенный из редчайших подземных пород со всех концов Мирового Круга, способный держать на себе ритуалы такой мощи, что неподвластна даже воображению самых изощренных и вычурных магов.

Этой ночью на алтаре покоилось и медленно таяло закованное в толстый колдовской лед тело Владыки Смерти, свергнутого Аркрайном прошедшей зимой. Искривленный агонией рот и голова, держащаяся на последней не перерезанной жилке, – всё оставалось таким же, как и в тот день, когда новый царь забрал себе север целиком. Подопечные ему чернсоловы постарались на славу и сохранили тело предыдущего Владыки безукоризненно. И только теперь стали они догадываться, что новому правителю понадобилось оно для какого-то неизвестного им ритуала.

В эту часть замка не пускали никого, как это было заведено с момента его возведения. Хранитель – почтенный старичок, дряхлый и слепой, но умеющий убить, шепнув лишь раз, едва ему стоит уловить запах незваного, неугодного визитера – никогда не покидал своего поста и оберегал это святое для каждого последователя Черного Слова место сегодня, как и всегда. Он ожидал ещё двоих, так приказал ему повелитель; а всех прочих, кто осмелится подобраться настолько близко, чтоб его совершенный нюх мог уловить запах их тел, наказано было вычеркивать из списка живых в тот же миг.

Леонард заподозрил неладное, когда их с Дрейком встретили мертвецы. У входа на лестницу к навершию черной крепости толпились они и цокали пожелтевшими зубами. Бьерн стоял здесь же, возвышаясь над остальными, точно предводитель этой неживой, неестественной своры истрепанных тел.

– Огромная честь выпала на вашу долю! – проскрежетал хранитель, когда двое приблизились к заветной двери. – Помните этот день и эту ночь до самой своей смерти! Ибо нет больше живых кроме вас и нашего Владыки, кто допускался бы к священной обители. К месту, где мечтал бы побывать каждый уважающий себя приверженец Черного Слова!

Леонард сильно сморщился. Настроение его мигом осквернело.

– Зайдете туда и вернетесь только с рассветом. О, да! – продолжал хранитель. – Эта ночь готовится раскрыть вам свои тайны! Вы увидите то, чего не увидит больше никто! Гордитесь же и храните это знание у самого сердца! И не смейте о нем никому трепаться! Не смейте!

Он умолк и пропустил их, захлопнув дверь, и затворил её на всевозможные засовы.

Аркрайн уже ждал снаружи. В соломенных волосах его играл ветер, а небеса, чистые и сияющие, лежали у него на плечах. Леонарду на миг почудилось, что царь чем-то взволнован и от того ему ещё больше стало не по себе.

Владыка жестом пригласил подойти прибывших ближе к алтарю. Лео нехотя последовал этому безмолвному приказу. Он сильно гневался на Аркрайна за то, что тот приказал запереть его в сырой камере на всё лето и на половину переходного цикла, но сейчас решил забыть об этом, покуда обстановка кругом и без того виделась ему какой-то грозной, недоброй, озлобленной.

Лед растаял и освободил мертвое тело на алтаре, когда Аркрайн прикоснулся к нему.

– Отрежь голову, – царь протянул Леонарду серебристый, тонкий, как бритва и хрупкий на вид церемониальный клинок. – И положи рядом.

– Но я не…

Утратив власть над телом Лео с ужасом наблюдал откуда-то изнутри самого себя, как его руки покорно отрезают оставшиеся жилы от шеи тающего толстяка.

– Не время пререкаться, – раздраженно сказал Аркрайн, когда Лео справился и весь потерянный отошел от алтаря. На этот раз силами собственного разума. – Наблюдай и будь наготове. Я скажу, если что-то понадобится.

Не понадобилось. Но ждать пришлось, и вправду, почти до самого утра.