После Исхода - Гарри Веда

Тар недоуменно вскинул брови. Не понял, в смысле…

— Гляди, какая голубая… Что ты чувствуешь к ней… вырази одним словом… — Донован облучал подопечного хитрющим взглядом, слегка наклонив голову к правому плечу.

— Уважение, Кор… — Тар привычно опустил глаза, не в силах бороться с тараном в глазах собеседника. — Глубокое уважение к источнику нашего происхождения, исконной планете, первому очагу знания во Вселенной…

— Вот! — Донован победоносно хлопнул в ладоши. — С уважением! Да ты не боись, прямо говори — и с трепетом! С уважением и трепетом!

Тар развел руками и скорчил грустную мину, расшифровывающуюся, как — не совсем, но тенденцию поняли точно.

— Вы неоригинальны, полковник — Сарказм в голосе командира можно было взвешивать. — Именно так сучата нас и держат… Уважением и трепетом! двадцать миллиардов человек.

Глава безопасности горестно-горестно покачал лысой головой. Тару, показалось, что он в первый раз видел шефа таким.

— Уже минимум триста лет, как мы — и Конфедерация, и Республика, и сорок три оставшихся в относительной независимости мирка, не считая Тортугу — проживаем вполне самостоятельно в приятных нам цивилизациях и сами заботимся о достатке-процветании. Всего лишь два миллиона из миллиардов человек за триста лет смогли физически посетить Землю. Родина не сильно-то привечает сыновей… — Донован хмыкнул, поймал взгляд растерянного Тирро и продолжил с нажимом. — Земля существует только в наших бестолковых, бесхребетных головах. Абстрактная история, легенда, миф, выдумка — по-прежнему уважаема до трепетности. Знаете, к чему это приводит в итоге? Вы задумывались, полковник?..

Тар пожал плечами. Вот бесноватый… Земля привела нас домой, чего ж еще… Но вслух произнес:

— Я все время задумываюсь. Не уверен только — в правильном ли направлении…

Лысый надзиратель смерил Тирро смешливым взглядом.

— Это хорошо. Думать — полезно… Если в правильном направлении думать — можно и повеситься… Вам не надо. — Донован вытянул длинные грабли в полетных мокасинах и почти лег в шикарном пассажирском кресле. — Что мы имеем на практике…

Триста лет назад существование каждого жителя Обетованной Вселенной было завязано на Землю. На планетах практически не производилось оборудование. Энергоустановки поступали с Голубой планеты. Строительная техника — с Земли. Транспортные корабли, системы навигации, установки для разработки пород, автоматические сборочные цеха, роботы, компьютеры и программное обеспечение, даже грузовые гравимобили, как смешно сейчас это ни звучит. Любая технологическая штуковина, все, что составляло наименьшую сложность в производстве — имело земное происхождение. И стоимость.

Многие думали, что Исход — это освобождение. Новая жизнь, на новых территориях, в новом социуме… За первые двести лет Исхода Землю покинул почти миллиард человек. Те, кому шоры старого мира казались удавкой, все те, кому не терпелось вырваться из удушливых объятий отчего дома, стать самостоятельными строителями собственной судьбы… как бы пафосно это ни звучало… Ты не представляешь себе, какой это был порыв для человечества. Это был мощнейший общественно-политический всплеск, общенациональная эмоция, захватившая души людей, объединившая страны, покорившая сердца человеков на сотни лет вперед. Романтизм Исхода можно сравнить разве что с романтизмом мифов древней Эллады. Если знаешь, что это такое…

Тар кивнул. Донован удовлетворенно кивнул в ответ.

— Триста лет назад иллюзии развеялись. Мы были разрозненными колониями Земли, всецело зависящими от милостей альма-матер. Мы трудились каждый день, каждый час, не покладая рук, над строительством нового дома, клочка своей независимости — но становились все более и более обязаны родительской планете. Буквально, в деньгах. Ушлые земляне быстро снабдили новые колонии банковской системой и денежной единицей, отличной от земного евро. Единый спрут облапил рвущихся к свободе, перехватил песню на корню.

Что в итоге? Совокупный долг Конфедерации землянам — сто сорок миллиардов юникредов, Республики — сто двадцать пять, остальных планет — в сумме под двести. Причем, заметьте, полковник, юникред укрепился за последние сто пятьдесят лет в пятьдесят четыре раза. Сам по себе, как думаешь?

Донован оттолкнулся локтями от валиков кресла и ловко поднялся в рост, почти не согнув ноги в коленях. Прогулочный катер, хоть и способен был совершать межгалактические перелеты — представлял собой крайне малое суденышко. Мощности его энергоустановки хватало лишь на создание половинной гравитации, однако ход в пространственном лете катер давал вполне достойный. Красивая, юркая, стремительная яхта, новейшая разработка Центрального Конструкторского Бюро Конфедерации совместно с Корпорацией Флостерс Старз АГ. Лучший бот в обетованной, по данным разведки — земляне в настоящий момент не смогли превзойти его характеристики и имеют идентичную технику. Пожалуй, первый случай паритета, начиная с самого Исхода. Бесполезный, кстати, паритет — земная "Синия" красивей в сто раз и более комфортабельна, уж с внутренней гравитацией проблем точно нет.

К слову сказать — личный прогулочный бот Начальника Безопасности отсутствием шика не страдал. Кабина была столь уютна, что, казалось, здесь можно жить годами, вовсе не погружаясь к твердыням планет, оставаясь в безграничной свободе космоса бесконечно, над всем и вне вся.

— Заметь, полковник, львиная доля долга сформировалась в первое столетие Исхода, когда команды отчаянных добровольцев только-только начинали определяться с выбором внеземных миров. Энергоустановку для питания первичной колонизационной базы, например — продавали за три миллиона юникредов. Ты понял, да? Которая сейчас стоит три тысячи. Ее принципиальная схема вообще не изменилась за пятьсот лет — она же примитивна по сути. Сто миллионов — корабль класса "Арроу" на пятьдесят посадочных мест, столько сейчас Флостерсу обходится галактический крейсер. Так-то, пионер, деньги зарабатываются. Под десять процентов годовых.

Донован прошелся перед витриной видового иллюминатора, маленькими шагами, заложив за спину длинные худые руки. Тирро точно никогда не видел шефа таким.

Кор изменился. Возраст?.. Лицо начбеза за совсем небольшой период жизни исполнилось печалью — невозможной для него ранее чертой. Энергетика его, сбивающая с ног, налилась неслышимым звоном абсолютной силы, которой не нужно более ничего доказывать. Весь контур его очертаний — с вытянутым черепом головы, высокими прямыми скулами, способными, казалось, перебить зубами такелажный шкворень, с жилистой широкой шеей, наклоненной вперед ровно настолько, чтобы агрессивность не становилась пугающей, с вечно поданными вперед плечами, придававшими обладателю вид стремительный и лихой, с пружинящей походкой, подобающей больше зверю, чем человеку — вызывал те самые уважение и трепет, замешанные на подсознательном подчинении.