Могучая крепость - Дэвид Вебер

Жители архиепископства Кахнира, как правило, были бедными, трудолюбивыми и набожными. Большая часть ограниченного богатства, которым могло похвастаться Ледниковое Сердце, поступала из шахт провинции, в которых, к сожалению, добывали не золото, серебро, сапфиры или рубины, а обычный уголь. Кахнир ничего не имел против угля. На самом деле, по его мнению, он обладал гораздо большей внутренней ценностью, чем любая из этих более дорогих безделушек, а уголь Ледникового Сердца был хорошим, полностью сгорающим антрацитом. Это был… высококачественный продукт. Продукт, который можно было использовать для целей, которые, как он был совершенно уверен, одобрил бы Бог. Который обеспечивал бы дома отчаянно необходимым теплом в разгар зимнего льда и снега. Продукт, с которым как минимум несколько владельцев литейных заводов здесь, в Сиддармарке, начали экспериментировать, превращая его в кокс в подражание нынешней черисийской практике.

И всё же были моменты, когда архиепископ мог бы пожелать чего-нибудь более яркого, немного более соответствующего тщеславным желаниям этого мира. Чего-то, что обеспечило бы его работящим, трудолюбивым прихожанам большую отдачу. И при этом, несмотря на всё, что мог сделать Орден Паскуаля, не отправляло бы слишком многих из этих прихожан в могилу с «чёрными лёгкими[5]» раньше времени.

Губы Кахнира скривились от этой мысли, и он покачал головой.

«Конечно, ты хочешь этого, Жасин», — отругал он себя, хотя эта ругань была мягкой, так как её жёсткие края стёрлись из-за частого повторения. — «Любой священник, достойный своей шапки и скипетра, хочет, чтобы его люди жили дольше, здоровее и богаче! Но будь благодарен Богу, что Он, по крайней мере, дал им уголь для добычи и возможность доставить его на рынок».

Эта мысль привлекла его внимание к каналу Тейрис, сейчас уже замёрзшему, который соединял город с рекой Серой Воды. Серая Вода была судоходной — по крайней мере настолько, чтобы по ней могли ходить баржи — по большей части своей четырёхсотмильной протяжённости, хотя были несколько мест, где требовались шлюзы. Она соединяла Ледяное Озеро, расположенное к северо-западу от Тейриса, с Ледниковым Озером, в двухстах милях к юго-западу. Оттуда могучая река Сиддар текла шестнадцать сотен миль, извиваясь змеёй через последние горы Ледникового Сердца, затем через предгорья провинции Шайло и через Старую Провинцию вплоть до столицы самого Сиддара. Это означало, что баржи с углём из Ледникового Сердца можно было сплавлять по рекам прямо до Сиддара, где его можно было загружать на борт каботажных судов и океанских галеонов для отправки по всему миру.

Большая часть добытого угля использовалась прямо здесь, в Республике, либо оставалась в одном из речных портов, который проходили баржи, либо везлась прямо в Сиддар-Сити, где и распродавалась. Из того, что не продалось ни в одном из этих мест, большая часть отправлялась вверх по побережью Восточного Хевена до Пролива Син-у, затем на запад, по проливу, чтобы удовлетворить ненасытный зимний аппетит Зиона. То, что его можно было переправить по воде на всём пути, сделало цену его доставки конкурентоспособной по сравнению с сухопутными источниками, даже когда эти источники были гораздо ближе, даже учитывая удалённость Зиона, а его качество высоко ценилось взыскательными клиентами. Конечно, большая часть прибыли от его продажи поглощалась торговцами, грузоперевозчиками и посредниками, через чьи руки он проходил. И лишь очень небольшая часть денег вырученных с продажи попадала в руки — узловатые, мозолистые, со сломанными ногтями, покрытые угольной пылью — которые фактически вырубили его в недрах гор Ледникового Сердца. Но этого было достаточно, хоть и едва-едва, и жители архиепископства Кахнира были благодарны за это. Они были провинциальным народом, обладавшим лишь самыми несовершенными знаниями о мире за пределами скалистых, заснеженных частоколов своих горных горизонтов, и всё же они знали, что им живётся лучше, чем многим другим людям в Сэйфхолде.

Это была одна из вещей, которые Кахниру нравились в них. О, конечно, ему нравилось их благочестие. Ему нравились их чистая радость, которую они черпали в Боге, которую он слышал в их песнопениях, видел на их лицах. Но как бы сильно он ни любил эти вещи, как бы он ими ни дорожил, действительно находили отклик где-то глубоко внутри него именно их прочная независимость и упрямая уверенность в себе. У них было чувство самодостаточной целостности. Всегда готовые прийти на помощь соседу, всегда щедрые, даже когда их собственные кошельки были прискорбно стеснены, в них было что-то такое, что требовало, чтобы они стояли на своих двоих. Они знали, что значит зарабатывать себе на жизнь в поте лица, непосильным трудом в глубоких и опасных шахтах. Они рано приходили на рынок труда и поздно покидали его, но по пути они научились ценить себя. Понимать, что они смогли получить хорошую отдачу и даже больше от этого источника средств к существованию. Что им удалось достать еды на стол для своих семей. Что они выполнили свои обязательства и что они не были обязаны никому, кроме самих себя.

«Клинтан, Трайнейр и Рейно никогда не поймут, почему я так люблю этих людей», — подумал архиепископ, окидывая взглядом окутанные туманом заснеженные горы. — «Их идеал — это то, что к чему Рейно привык в Харчонге: крепостные, забитые люди, которые „знают своё место“». — Лицо Кахнира посуровело. — «Им нравится знать, что их „стада“ не станут нахальными. Не будут спорить со своими светскими и мирскими хозяевами. Не начнут думать самостоятельно, задаваясь вопросом, почему Мать-Церковь так невероятно богата и могущественна, в то время как её дети голодают. Не начнут требовать, чтобы князья Матери-Церкви вспомнили, что они служат Богу… а не наоборот».

Кахнир знал, что подавляющее большинство его коллег-прелатов никогда не поймут, почему он настаивал на двух длительных пастырских визитах в своё архиепископство каждый год, вместо одного вынужденного и неохотного, который совершало большинство из них. То, что он добровольно проводил зиму в Ледниковом Сердце, вдали от удобств Храма, развлечений Зиона, политических манёвров и создания альянсов, которые были столь важны для существования викариата, всегда их забавляло. О, один или двое из них поняли, как так получилось, что он полюбил захватывающую красоту, скалистость высоких гор, снежные шапки и густые вечнозелёные леса. А ещё водопады, которые низвергались на сотни футов сквозь кружева брызг. И глубокие, ледяные озера, питаемые высокогорными ледниками, от которых провинция получила своё название. Несколько других — в основном люди, которых он знал по семинарии, когда был намного моложе — знали о его