Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Виктор Бакин

...О чтении стихов. Нельзя, разумеется, требовать от актеров «Маяковского» темперамента, но донести эти стихи в их чеканном ритме, тяжелой значительности, на широком дыхании — актеры обязаны.

Высоцкий более опытный, чем другие, имеющий школу «Гали­лея». Он может быть и патетичным, и театральным — без фальши, при полной искренности, хотя не обладает, как другие, пламенным «нутром» трагика XX века. Или А.Калягин, остро изображающий разного рода «дрянь». Ему, как и Высоцкому, легка синтетическая форма, он свободно включается в сложный монтаж, все делает с за­разительным азартом».

По словам О.Ефремова, этот спектакль не только выявил мно­гих прекрасных актеров-мастеров Театра на Таганке, но продемон­стрировал наличие особой, любимовской школы актерско­го искусства.

Актеры школы Любимова не прятались за грим и жанр, они играли впрямую от себя. Персонаж и актер как бы существовали на равных, один был интересен, значителен для другого, а оба — для зрителей.

ДАВИД КАРАПЕТЯН

Общались мы с Владимиром не в ту­совках.

Родство душ дорого стоит.

Давид Карапетян

В третьем томе пятитомного издания Собрания сочинений Вы­соцкого, вышедшего через 17 лет после смерти поэта, есть такое стихотворение:

Тоска немая гложет иногда,

И люди развлекают — все чужие...

И далее:

Мой друг, мой самый друг, мой собеседник!

Прошу тебя, скажи мне что-нибудь.

Давай презрим товарищей соседних

И посторонних, что попали в суть.

В издании это посвящение датируется 75-м годом со знаком «?» и без обозначения лица, которому оно посвящено. И вот в 2002 году вышли воспоминания Давида Карапетяна, из которых все выясни­лось. Стихотворение было написано Высоцким в марте 70-го и по­священо другу — Давиду Карапетяну. Они дружили более 10 лет, но долгое время даже исследователям биографии и творчества Вы­соцкого этот человек был абсолютно незнаком. Никто из ближай­шего окружения и вездесущих журналистов никогда не обмолвил­ся о нем. Причины этому могут быть самые разные, и не будем их исследовать. Главное, что благодаря этим воспоминаниям проясни­лись многие белые пятна биографии поэта и актера.

Их свела Татьяна Иваненко, познакомившаяся с Давидом дву­мя годами ранее. Родители Татьяны были соседями молодой семьи — Давида и Мишель. Жена Давида — Мишель Кан — была граждан­кой Франции и по рекомендации Французской компартии работа­ла переводчицей в издательстве «Прогресс». Сам Давид к моменту знакомства с Высоцким заканчивал Институт иностранных языков им. Мориса Тореза и успел поработать переводчиком с итальянско­го на Московском кинофестивале в 65-м году. Потом работал в съе­мочных группах советско-итальянских фильмов «Красная палатка», «Ватерлоо», «Невероятные приключения итальянцев в России»...

Заочное знакомство Давида с Высоцким произошло после того, как Иваненко дала ему прослушать кассету с записями ранних пе­сен поэта. Таким образом, когда они встретились, Карапетян уже был влюблен в песни Высоцкого и понимал масштаб и значение его дарования. Знакомство, переросшее в дружбу, Давид назвал «самой счастливой «случайностью» в жизни», а для Высоцкого это была от­душина в часто посещавшем его одиночестве, возможность пере­дохнуть в гостеприимном доме на Ленинском проспекте от очеред­ного загула или после спектаклей. Здесь можно было встречаться с Татьяной. Среди их друзей почти не было семейных пар, а общать­ся с кем-то из Театра на Таганке — значит, давать повод для спле­тен. К тому же Таня не любила приятелей Высоцкого, ей казалось, что они его спаивают.

Д.Карапетян: «В любое время суток, чаще всего поздно, звонил телефон и раздавался дурашливый голос с хрипотцой: «Это Высесъкий. Я приеду, Давид, жди!» Я был счастлив оттого, что, как настоя­щий друг, оказался в этот момент ему нужнее, чем остальные».

Высоцкий часто ночевал здесь — в этой квартире у него был «его» персональный синий югославский диван.

Д.Карапетян: «Хотя Володя приходил без гитары, каждое появ­ление у нас было маленьким праздником. Обаяние его было беспре­дельным. Уже с третьей нашей встречи мы с Мишель были от него без ума. Он властно вошел в нашу жизнь. Навсегда».

Мишель вскоре превратилась в хозяйку богемного салона. Здесь стали бывать друзья Высоцкого — Артур Макаров с Жанной Прохоренко, кинооператор Алексей Чардынин, Андрей Тарковский, Лариса Лужина, актеры с «Таганки»...

Несколько раз Высоцкий принимал активное участие в устрой­стве на работу (то на «Мосфильм», то в Морфлот) Давида, выпущен­ного из института со свободным дипломом: «Он просто, без лиш­них слов, без эффектных прелюдий, добровольно поддерживал меня в трудную минуту. Какая вереница «друзей» и знакомых восполь­зуется впоследствии его добротой! Володя помогал, не унижая, на что способны морально очень чистоплотные люди».

Очень ценила эту дружбу Нина Максимовна. Она говорила сыну: «Может быть, он и плохой муж, зато хороший друг. К тебе он относится бескорыстно». Одну из книг воспоминаний о сыне она сопроводила надписью: «Давиду в память о нашем Володе, с глубокой благодарностью за доброе отношение к его творчеству и личности...»

31 мая этого года произошло еще одно очень важное событие в жизни Высоцкого и всего Театра на Таганке — творческий вечер Высоцкого в Доме актера ВТО — первое его официальное выступ­ление в Москве.

Он очень волновался в ожидании этого вечера. Были основа­ния: не было полной уверенности, что вечер состоится, что его не отменят, не запретят в последний момент, как это было совсем не­давно — в ноябре прошлого года. Никаких афиш, никакой рекламы практически не было — «а вдруг придет совсем мало людей, зал ока­жется пустым». Опасения оказались напрасными — народ толпил­ся у здания ВТО задолго до начала вечера.

Ю.Любимов был болен, и открыл вечер А.Аникст — член худсо­вета театра. Он начал с того, что он — в трудном положении. Обыч­но все знают хорошо того, кто представляет, и хуже — того, кого представляют. А тут, наверное, мало кто знает его, но зато все зна­ют Высоцкого. Аникст подчеркнул, что это первый вечер «Таган­ки» в ВТО. И сам Высоцкий, и его товарищи рассматривали этот вечер как отчет всего театра. И как это хорошо, что у входа такие толпы желающих, как и перед театром... Вот и начали с опоздани­ем, потому что он (Аникст) не мог войти. И только когда он сказал, что он и есть Высоцкий и без него не начнут, его пропустили. Зал развеселился.