Хаосовершенство - Вадим Панов

— Цепочка оказалась несложной…

— Весь секрет в паре неожиданных изменений…

— Очень тонкая работа…

— Но несложная.

— Сложная! Просто мы молодцы!

— Вскрыли тайну храмовников, как банку пива!

Пророка подвели к емкости, в которой плавал небольшой, сантиметров сорок в диаметре, «глаз» — результат напряженных усилий и виновник торжества.

— Мы проанализировали раствор храмовников и выяснили, что он ускоряет деление клеток.

— Они молодцы.

— Гении, мать их!

— Полутораметровый «глаз» мы вырастим за неделю.

— Но этот уже работает! Мы проверили.

Демонстрацию Почтальон провел лично. «Глаз» осторожно извлекли из раствора, установили на хитрую подставку, после чего Дидье начал подавать сверху синтезированный обычным, всем известным способом «синдин». Небольшое углубление в верхней части «глаза» впитывало полуфабрикат, как губка.

— Процесс идет очень быстро.

Железа, из которой вытекали «синдиновые» слезы, оказалась вживленной в нижнюю часть зрачка. Неестественно, конечно, однако создавалось впечатление, что чудовищный глаз действительно плачет, причем — кровью.

Дидье собрал алую жидкость в пробирку и протянул пророку.

— Настоящий «синдин». Я лично проверил.

Тоже подвиг, если вдуматься. Почтальон вмазался неизвестным раствором, рискуя сдохнуть в жестоких страданиях, но он верил в свою удачу. И она не подвела.

— А цвет? — улыбаясь, спросил пророк, встряхивая пробирку.

— Станет обычным в течение получаса. Пума кашлянула.

— Мы научились варить «синдин», брат, — подытожил Дидье.

Больше добавить нечего.

Дидье и ученые замолчали, внимательно глядя на Сорок Два. На своего вождя. На человека, который бросил вызов всему миру и победил.

— Вы даже не представляете, что сделали, — негромко произнес пророк. — Вы объявили Эпоху Цифры, братья. Вы создали будущее.

«Синдиновое» будущее», — неожиданно подумала Ева.

— Вся наша работа, все наши усилия, все мечты, все грезы — все это вы сделали реальным. Даже изобретение троицы меркнет на фоне вашего успеха.

— Сорок Два, не надо так.

— Мы простые парни. Пророк поднял руку.

— Нет, братья, вы те, кто есть. И вы только что изменили ход истории. — Сорок Два поцеловал пробирку и вернул ее Почтальону. — Где информация?

— Здесь. — Дидье подвел пророка к настольному коммуникатору. — Подробная инструкция по производству раствора и «глаза». В качестве бонуса — схема его установки в систему и рекомендации по предварительному синтезу «синдина». Нужное оборудование достать несложно. Если мы выложим инфу в сеть, то через пару недель «синдин» станут производить повсюду.

И наступит будущее.

Ева кашлянула. Сорок Два уселся в кресло, быстро просмотрел материалы и кивнул.

— Все в порядке.

Ева вновь закашлялась, на этот раз громко, привлекая внимание, а когда ученые обернулись, стала стрелять из снабженного глушителем «дыродела». Быстро, метко и безжалостно. Первая пуля досталась Почтальону-он был единственным, кто мог оказать сопротивление, остальные — в ученых. В так и не успевших ничего понять, в испуганных, в пытающихся убежать ученых. В братьев, которые только что изменили ход истории.

«Смерть — логичный финал для каждого из нас. Так пусть будет смерть».

Еве было плевать. Ей давно уже было плевать, кого убивать. Ведь никто не говорил, что «синдин» безопасен, правда? Никто, мать его, не говорил, а потому виноваты все.

Десять человек — четырнадцать выстрелов. Скорострельный пистолет и сноровка позволили Пуме провести операцию меньше чем за двадцать секунд и не повредить ценное оборудование.

Покончив с учеными, Ева перезарядила оружие и повернулась к пророку:

— Всё.

Теперь секрет «синдина» принадлежит им.

— Жаль, что так получилось, — вздохнул Сорок Два, с горечью глядя на мертвых братьев.

Когда пророк сказал, что ей придется убрать исследователей, Пума даже не стала спрашивать — почему? Не стала, и все. И даже удостоилась тихой благодарности от Сорок Два: «Спасибо, что не мучаешь меня, Ева. Поверь, мне нелегко далось это тяжелое решение…»

«Все для тебя», — ответила тогда Пума, чувствуя… нет, не омерзение, но предвкушение его. Ева понимала, что задумал Сорок Два, но не стала ни мешать, ни поддерживать. Просто выполнила работу, ожидая, что пророк расскажет о людоедских своих резонах. Ей хотелось в последний раз послушать человека, за которым она шла все эти годы. И который забыл ей сказать, что она умирает.

— Я многое понял, — проникновенно произнес пророк, откидываясь на спинку кресла. Горечь покинула его взор, теперь он смотрел на трупы исследователей, как на мусор. — Я осознал ответственность, которую История возложила на меня. Дать начало новой Эпохе, новому, принципиально новому миру, абсолютно новым взаимоотношениям… Я должен быть крайне осторожен. Я не имею права ввергнуть мир в хаос. Я обязан думать о каждом человеке.

— Я не понимаю.

«А разве должна?» — едва не сорвалось с языка Сорок Два. Однако пророк сдержался — не время хамить Пуме. Война не закончена, и послушная, как хорошо дрессированная собака, Ева еще пригодится. А раз не поняла, надо объяснить. Время есть.

— В результате наших действий храмовники свернули лавочку, и по всему миру наблюдается дефицит «синдина». Если мы выпустим секрет в сеть, начнется его неконтролируемое распространение, что поставит мир на грань катастрофы. Анархия, к которой привыкли тритоны, должна прекратиться. Кто-то обязан управлять постепенным, обдуманным переходом к Эпохе Цифры.

«Ему нужна власть».

Пума кашлянула.

Но Сорок Два не услышал. Или не обратил внимания.

Сорок Два вещал, мечтательно глядя куда-то поверх ее головы. Сорок Два уже не объяснял, он тешил себя своим завтра.

«Ведь у него есть завтра. Он не кашляет».

— Эпоха Цифры — это не эпоха хаоса. Мы строим мир, а не ад. А мир должен управляться, мир должен иметь четкие законы, обязательные для всех правила игры. Это логично. Первое правило: свобода. Второе правило: свобода не должна вредить другим. Ведь я обязан думать о людях. И сейчас, пока никто не знает, что тайна «синдина» в наших руках, самое время задуматься над системой управления.

— А храмовники? — угрюмо спросила Ева.

— Продолжим охоту, — махнул рукой пророк. — Сейчас они дезорганизованы, напуганы, рассеяны, а потому не опасны. Сейчас нужно брать за жабры другую рыбу.

— Но храмовники знают секрет «синдина». Что будет, если они его раскроют?

— Ни за что, потому что в этом случае все жертвы окажутся напрасными, — рассмеялся Сорок Два. — Их психованный бог ни за что не пойдет на такое унижение.

— Когда поймет, что Мутабор на краю гибели, ему станет плевать на такую мелочь, как унижение, — заметила Пума.

— Ну… — Пророк почесал подбородок. — Даже если они и откроют секрет «синдина», мы просто сменим тактику. Перехватить у нас управление процессом они не смогут при всем желании.

«Власть. Власть. Власть. Вот из-за чего погибла Красная — прокладывала маленькому человечку дорогу к неограниченной власти. А еще Крюгер, Дэн, Почтальон. А еще она сама…»

— Никто не говорил, что «синдин» безопасен, — угрюмо процедила Ева.

— Что ты имеешь в виду?

— От «синдина» умирают.

Сорок Два внимательно посмотрел на Пуму. Насторожился, отметив чуть подрагивающие пальцы и странный блеск в глазах. Попытался пошутить:

— От жизни тоже умирают, но ведь это не значит, что не нужно рождаться, правда?

— Ты прав, — прошептала Ева, поднимая пистолет. — Ты прав, любимый, умирают от жизни и от «синдина». Ты ведь знал, не так ли?

А вот теперь пророк перепугался. Попытался вскочить с кресла, но был остановлен резким возгласом:

— Сидеть!

А титапластовая дверь в подземный бункер заперта, охрана снаружи, а внутри лишь одиннадцать трупов да чокнувшаяся метелка с «дыроделом». Сорок Два покрылся холодным пбтом.

— Ева, милая…

— Ты знал, — всхлипнула Пума.

«Она с трудом сдерживает слезы? Замечательно! Женщины — существа эмоциональные, возможно, удастся ее уболтать и как-нибудь открыть проклятую дверь».

— О чем ты говоришь, любимая?

— Ты знал, что от «синдина» умирают, ведь так? «Прелат, сука! «Знаете, почему кашляет ваша Пума?

Она умирает…» Надо было сразу шлепнуть эту дуру! Но ведь верная, сучка, головы откусывала по моему приказу… А сейчас и мне! Б…дь, что же делать-то?!»

— Я не смог тебе сказать, моя любовь. Ты не знаешь, сколько слез я пролил по ночам, когда ты спала на моем плече. Ты не знаешь, как холодела моя душа, когда я слышал твой кашель. Ты…

— Ты знал?

— Мне рассказал прелат во время той нашей встречи. Вот почему я был так мрачен. Я был в шоке.