Сокровища Перу - Карл Верисгофер

— Но отступить теперь постыдно, надо их взять во что бы то ни стало!

— Ребята, там, на раке, есть две лодки; попробуем напасть со стороны реки: из этой пещеры есть ход и на реку, оттуда, быть может, легче будет их донять!

Десятка два солдат бросились к лодкам, а оставшиеся продолжали метать в пещеру горящие факелы и головни. У осажденных слезились глаза от едкого дыма; дышать становилось все труднее и труднее. У Обии и Педрильо не хватало уже сил продолжать свой маневр, и их пришлось на время заменить другими.

— Доступа со стороны реки мы не сумеем преградить, — сказал сеньор Эрнесто, — они ворвутся сюда, и тогда все будет кончено!

— Но вы не думайте сдавать им нашу крепость! Все равно никто не останется жив: испанцы никого не пощадят теперь!

— Да потому-то я и хочу выкинуть белый флаг, и при условии, что их начальник пообещает мне даровать жизнь всем остальным, я предам себя в его руки!

— Нет, этого не будет! Мы никогда не согласимся допустить это, лучше всем умереть! — горячо воскликнул Бенно.

— Я стар, и жизнь моя не имеет особой цены, ваша много дороже; лучше спасти ее и жизнь других людей ценой моей!

— Ах, что вы говорите! Обо мне никто не будет горевать, я никому не нужен, а добрый отец Эрнесто, как вас называют окрестные индейцы, добрый отец Эрнесто нужен для счастья многих десятков, а может, и сотен людей!

Гасиендеро отыскал в полутьме наполненной дымом пещеры руку своего молодого собеседника и, крепко сжимая ее в своих, сказал молящим, растроганным голосом:

— Ах, Бенно, повторите еще раз это слово «отец Эрнесто»! Повторите его еще!

Юноша повторил.

— Да, да, я могу вас уверить, что индейцы именно так называют вас!

— Нет, сдаваться не надо! Никакая жертва ничем не поможет! Надо попытаться продержаться еще некоторое время! — сказал Халлинг. — У меня все не выходит из головы та ракета, которая так напугала испанцев!

— Ах, как знать, чей это сигнал! Быть может, это другой отряд испанцев.

— Нет, что-то говорит мне, что это наше спасение! — сказал Халлинг, настаивая на своем.

— Вот! Вот они! — раздалось вдруг среди защитников пещеры.

Женщины, девушки и дети с криком кинулись в противоположную сторону. Произошло всеобщее смятение: окликая друг друга и не получая ответа, одни устремились к входу, другие бежали в глубь пещеры. В этот момент раздалось сразу несколько выстрелов: испанцы расчищали себе дорогу.

Но Обия и Тренте схватили один из обломков скалы, валявшихся повсюду в пещере, и общими усилиями, невзирая на пистолетные пули, изо всей силы бросили его в ближайшую лодку с нападающими испанцами.

Двоих из них этот камень уложил на месте; те, падая, нарушили равновесие лодки, которая перевернулась, и все находившиеся в ней очутились в воде.

— Давайте скорее другой камень! — крикнул Тренте.

Испанцы ругались и кричали, что было мочи. Те из них, что находились во второй лодке, без толку стреляли в скалы.

Индейцы швырнули другой обломок во вторую лодку, но на этот раз им не удалось пустить ее ко дну, а тем временем одна из пуль ранила Обию в руку.

Бедняга не издал ни стона, ни звука, но все видели, что сражаться далее у него не хватит сил. Тренте один не в состоянии был поднимать такие тяжелые камни, остальные же были заняты у другого входа, где осаждающие не переставали забрасывать их горящими головнями. Двум или трем солдатам удалось-таки наконец высадиться и ворваться в пещеру со стороны реки.

Сеньор Эрнесто, видя это, бросился вперед и крикнул:

— Я сдаюсь!

Солдаты грубо расхохотались.

— Теперь поздно! Ребята, хватай его!

Но теперь уже было поздно хватать: в один момент четверо смелых и решительных борцов окружили гасиендеро, готовые защищать его ценой своей жизни. Рамиро, Халлинг, доктор и Бенно держали ружья наготове, и всякий, кто бы подступился ближе, упал бы замертво под их выстрелами.

Ворвавшиеся неприятели и защитники гасиендеро с минуту молча глядели друг другу в глаза с вызывающим видом, как вдруг со двора донесся сигнальный звук рожка. Трубили тревогу и сбор. Но никто из присутствующих в пещере в первый момент не услышал сигналов. Один из испанцев, незаметно подкравшись сзади, готов был уже нанести владельцу поместья сильный удар по голове рукояткой своего пистолета, чтобы не убить, но на время оглушить его, как вдруг Бенно бросился между ним и своим новым приятелем, и удар, предназначавшийся последнему, пришелся по лбу молодому человеку. Широко раскинув руки, мальчик запрокинулся и грузно повалился навзничь.

— Бенно! Боже правый! — воскликнул душераздирающим голосом сеньор Эрнесто.

Но вот опять раздался сигнал, громче и ближе, и на этот раз испанцы услышали его: они вдруг точно очнулись от какого-то опьянения, точно все разом пришли в себя.

— Сбор! Тревога! — сорвалось у них с губ. Из сада уже не кидали горящих головней, там все вдруг опустело.

— Иеронимо! Мигуэль! Да где вы?

Все солдаты из пещеры устремились к выходу. Барабанная дробь и звуки сигнальной трубы, оглушительно раздаваясь в воздухе, врывались и в пещеру.

Спустя минуту, ни одного солдата не осталось в пещере.

Наступила томительная тишина. Став на колени, сеньор Эрнесто держал обеими руками голову Бенно. Мальчик был без сознания, но доктор, осмотревший его, успокоил гасиендеро, уверяя, что нет ни малейшей опасности и Бенно скоро придет в себя. Слова доктора скоро подтвердились.

— Где же испанцы? Отчего здесь так тихо? — спросил Бенно, открыв глаза.

— Ах, Бенно! Боже правый, благодарю Тебя! — воскликнул сеньор Эрнесто. — Он жив! Вы не очень страдаете, Бенно? — тревожно обратился он к мальчику.

Тот улыбнулся.

— Нет, — сказал он, — завтра я и думать об этом забуду, но где же наши враги?

Между тем Тренте успел уже побывать в саду и во дворе и теперь вернулся с сообщением, что испанцев нет и в помине, точно ветром сдуло.

— Уж не военная ли это хитрость, чтобы выманить нас из пещеры?

— Нет, нет, нигде нет ни души — они, как видно, сами чего-то испугались и бежали отсюда. Ах, если бы вы видели, на что похож ваш сад! — с глубоким сожалением добавил Тренте.

— Ну, это не беда! Все это дело поправимое, пойду-ка посмотрю, что в доме делается!

— Нет, — сказал Обия, которому доктор успел уже сделать перевязку, — нет, пусть ни один белый не выходит отсюда, это, быть может, еще опасно, пойду я и Тренте!

Краснокожие вышли, чтобы окольными путями пробраться в дом, а Педрильо, выглянув из своего слухового окна, заявил, что нигде вокруг не видно не только испанцев, но даже исчезли и палатки их лагеря, и обоз; очевидно, на возвращение испанцев в скором времени нечего было рассчитывать.