Город, который боролся - Энн Маккефри

— Я не хочу об этом говорить, — сказала ему Чанна и решительно направилась к своему столу. Она села и перевернула пальцем упаковку с капсулами. — Я подумала, — сказала она, — а как было бы здорово, если бы мы могли сделать на это ставку? — Она посмотрела на колонну Симеона.

— Да, было бы неплохо. Но мы уже подвергаем риску собственных людей. Я не желаю работать на врага. Понимаешь?

— М-м-м. Правда. А что, если мы заставим их поверить, что это хуже, чем на самом деле?

— Трудно сказать, не зная их физиологии, не имея образцов тканей… А! Ты имеешь в виду мелкое мошенничество, да, Хэппи?

— Все, конечно же, зависит от их психологии. И я не Счастливая.

— Хорошо, — задумчиво сказал Симеон, — отчеты психологов Флота не слишком подробны. Отколовшиеся группы, как правило, отклоняются от нормы. В общих чертах в отчетах говорится, что кольнари необыкновенно агрессивны по отношению к тем, кого считают слабаками, коварными и ненадежными, но заключают сделки с теми, кого считают равными по силе. Они на рефлекторном уровне борются со своими лидерами и подчиняются им, пока не собьют с них спесь, что считают признаком слабости.

— О, какой же это, должно быть, сплоченный народ! — воскликнула Чанна. — Гм. Значит, к тому же они должны чтить положение в обществе и силу. И часто соперничать между собой.

— Ты права. Согласно нашим данным, они к тому же суеверны, как язычники. У них развиты некоторые области науки, но учеными их не назовешь, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Мне кажется, у меня сложилась общая картина. Так что же?

— Мы можем модифицировать несколько голографических проекторов, помимо камер охраны, и насылать «галлюцинации» на тех, кто заразился вирусом. Коллективные галлюцинации — далеко не проблема. Я могу обеспечить их, и никому не сделать этого лучше меня.

— О, в самом деле?

— Да, — он прошептал ей прямо в ухо, — заметь, я не пользуюсь твоим имплантатом.

— Вау, — воскликнула она, ощупывая ухо, — от этого просто бегут мурашки. Как ты это делаешь?

— Просто использую собственный голос, смешивая волны разных частот. Это требует практики, но эффект того стоит.

Чанна покачала головой, широко открыв глаза.

— Если бы ты мог сопровождать это чем-то визуальным, они бы бежали на свои корабли в первый же день.

— Нельзя переигрывать. Лучше всего, если они будут находиться в одиночестве, иначе это может вызвать подозрения. Я проконсультируюсь с Джоат. Эта девочка — просто фонтан идей.

Чанна вздрогнула, с трудом удержавшись от вопроса: «Каких?» Слова Чаундры вызвали в ее живом воображении целый поток видений.

— Не волнуйся, она хорошая девочка, — воодушевленно сказал Симеон.

— Тебя действительно волнует психическое расстройство Рашели, да?

Амос с Чанной удобно устроились на маленьком диванчике. Симеон тактично убрал свое изображение с экрана на колонне, оставив на его месте вполне реалистичное изображение потрескивающих в камине поленьев. Каким-то образом ему даже удалось воспроизвести запах горящей сосны. Амосу пришлось долго убеждать себя в том, что этот огонь — всего лишь картинка.

— Да, она определенно психически нестабильна, — сказал он, и его плечи сгорбились от безысходности. — Помимо всех остальных проблем, мне приходится беспокоиться еще и по этому поводу! Ее так… так жалко!

— Человек вообще может стать на редкость жалким созданием, — философски заметила Чанна. «В особенности эта истеричная сучка Рашель». — Когда доходит до дела, множество «важнейших вопросов» решается на личном уровне. Начиная с Гармодия и Аристогитона.[30] — Лицо Амоса стало озадаченным. — Двух древних греков. Не бери в голову. Короче говоря, тогда любовный треугольник стал причиной свержения правительства.

Амос снова вздохнул и потянулся к бокалу с коньяком.

— Меня она абсолютно не волнует, а мой лучший друг готов отдать за нее жизнь, — сказал он, качая головой. — Чанна…

— Да?

— Здесь я понимаю, — он коснулся головы, — что эта… ее мания не имеет ко мне никакого отношения. Но здесь, — он дотронулся до сердца, — я не могу отделаться от ощущения, что я каким-то образом виновен в этом. Я был… призывающим духом, вы бы сказали — проповедником. О да, я понимал, что половина женщин из толпы влюблена в меня. Ну и что из этого? Я никогда бы не прикоснулся ни к одной из них, так как это превратило бы мое дело в бесчестное и погубило бы его скорее, чем любой другой проступок. Население Бетеля непреклонно в таких вопросах. Да, если я узнаю, что такое любовь, и она будет взаимной, если она удовлетворит мое тщеславие, разве я не способен отвечать за свои поступки? Но я не уделял особого внимания Рашели. Как ей, должно быть, плохо, как одиноко. Это очень печально.

Чанна похлопала его по плечу и успокаивающе улыбнулась.

— Судя по твоим рассказам, раньше никогда такого не происходило. Если ты винишь в этом себя, тогда стоит обвинять всех обаятельных политиков и звезд голографических фильмов с начала времен. Ее… мания… могла быть вызвана вашими лекарствами, хотя она не виновата в том, что принимала их. Симеон, кто-нибудь говорил об этом доктору Чаундре?

— Еще нет, — сказал Амос после тактичной паузы, позволяющей предположить, что он не слышал разговора. — Я решил постоянно наблюдать, — неохотно добавил он, — занимаясь исцелением ее души и заботой о сердце. Это часть нашей религии, но только посвященные могут заниматься исцелением человеческих душ.

— М-м-м… — «Ваша религия — сплошное очковтирательство», — подумала Чанна, не высказав этого вслух. Конечно же, она не хотела обидеть Амоса. Людей нельзя принуждать исповедовать религию. У них должно оставаться право свободного выбора. — Может быть, лучше дать Чаундре знать, что Рашель не поддается лечению. Возможно, ей нужны более сильные успокаивающие. Давай не будем игнорировать это: когда прилетят пираты, тебе придется решать слишком много проблем.

— Разве я не могу одновременно решать еще одну проблему, Чанна? — вмешался в их беседу Симеон. — Симеон-Амос?

Тот кивнул.

— Я согласен с Чанной. Я поговорю об этом с доктором. Это моя ноша, моя обязанность. — Он поднялся и ушел в свою комнату.

Чанна покачала головой.

— Ты думаешь, что ее лучше было бы эвакуировать, чем обречь на смерть?

— Кто знает, как его народ относится к его психотерапии? Исповедь, скорее всего, является важной частью их религии. Для него лечение этого заболевания медицинскими методами может стать самым настоящим богохульством.