Ратоборцы - Влада Воронова

И не лжет.

Что же с тобой случилось, человек? Почему ты совсем один?

— А кто ты сейчас? — спросил зомбак.

— Именно это я и пытаюсь решить. Кто я такой сейчас, и кем я стану дальше.

— Трудные вопросы, — проговорил Вальтер.

— Но отвечать-то надо.

Иван глянул на часы. Приближалась сиеста.

— Иди уж, — сказал Вальтер. — Сам докрашу.

Иван смутился, стал ещё аккуратнее водить кистью.

— Иди, — повторил Вальтер. — Не заставляй свою женщину ждать.

Парень ответил благодарной улыбкой, быстро оттёр руки, метнулся к сходням.

— Постой, — окликнул Вальтер. — На счёт твоих вопросов… Могу немного подсказать. Правда, только на счёт себя и Алисы, но это ведь лучше, чем совсем ничего, верно? И для меня, и для неё ты морской товарищ. Тебе можно доверять и в бурю, и в штиль, и в большой лов. Нам ты тоже можешь доверять во всех трёх морских судьбах. Клянусь пред изначалием.

— Спасибо, — ответил человек. И ушёл. Всё правильно, после таких слов каждый должен немного побыть один.

Зомбак взялся за кисть.

По обычаям Средин-Мадагаскарских моряков, корабль на воду спускают на закате. После всю ночь празднуют, а на рассвете выходят в первое плаванье. И на праздничных столах должна быть только сухопутная пища, никакой рыбы и морепродуктов, — удачи рыбакам не будет.

Имя баркасу придумала Кармела — «Соловей», говорила, что у них не корабль получился, а песня. Алиса — высокая рыжекосая красавица двадцати пяти лет на вид — раздобыла две бутылки прекрасного шампанского, одну — баркасу и морю, вторую — им. Вальтер поджаривал мясо. Рыбаки втыкали в песок столбы, подвешивали гирлянды из фонариков, расставляли столы. Музыканты настраивали инструменты. Спуск на воду нового баркаса, рождение новой морской тройки — всегда большой праздник, пришли даже рыбаки из человечьей деревни, принесли вино и пирожные, принялись помогать обустраивать праздничную площадку. Только Славян чувствовал себя не у дел.

Море тоже его не приняло. Славян не слышал его так, как слышали рыбаки, не чувствовал. Море ему нравилось, но не влекло, так и осталось далёким и ненужным. Пустота в груди никуда не делась. Даже красавец «Соловей» не вызывал никаких особых чувств — всего лишь мимолётное удовлетворение от хорошо сделанной работы.

— Опять грустишь? — Кармела прикоснулась к плечу.

— Нет, что ты, — ответил Славян. — Вздрючился немного, — сказал он правду, лёгкая тревога и в самом деле была. — В первый раз идём на собственном корабле.

— Всё будет хорошо, — ответила Кармела.

— Да, — обнял её Славян, повёл к празднику.

Староста разбил о борт «Соловья» бутылку шампанского. Славян, Алиса и Вальтер бросили в море по ломтику хлеба. Загодя прикормленные чайки расхватали угощение. Зрители восторженно завопили, захлопали в ладоши — море приняло жертву, признало новую команду. Католический священник прочитал молитву, окропил корабль. Сплясал на палубе шаман. Оба культовых служителя старательно делали вид, что не замечают друг друга, и нежно поглядывали на столы с угощением.

Баркас спустили на воду, Славян, Алиса и Вальтер выписали на море положенную восьмёрку, подвели корабль к причалу. Когда сошли на берег, Кармела, муж Алисы и староста налили им шампанское.

Праздник начался. Славян танцевал, ел поджаренное на углях мясо, метал в нарисованную на деревянной доске мишень рыбацкие ножи и выиграл для Кармелы главный приз — коралловые серьги и ожерелье.

Человеки смотрели на него с удивлением и восхищением: нашёлся человек, способный метнуть нож лучше зомбаков. Есть чем загордиться. Славян едва заметно усмехнулся. Наивные рыбаки и представить себе не могли нормативы спецподразделений Весёлого Двора. Сегодняшние броски — так, мелочь, криворукий середнячок.

С неменьшим удивлением поглядывали и зомбаки: почерк Соколиной спецуры они узнали сразу. Только ни один Сокол, хоть бывший, хоть настоящий, не пойдёт в морскую тройку к зомбакам. Взгляды стали ещё настороженней.

К полуночи Славяну пляски, вино и угощение надоели. Захотелось немного тишины. Он ушёл с площадки, сел на скамейку у сарая для сетей.

К нему подсели Вальтер и Алиса.

— Ты чего загрустил, морской друг? — спросила Алиса. — Сегодня наш праздник.

— Не загрустил, а задумался. Крепость опять снизила расценки на рыбу.

— Иван, — попросил Вальтер, — не нужно. Сегодня праздник.

— Есть надо и в праздник. Даже зомбакам — надо. А с такими расценками мы не то что прибыль получить — «Соловья» содержать не сможем, придётся идти в наёмники к Ястребам.

— Как будто есть выбор, — зло ответила Алиса.

— Есть, — сказал Славян. — Отвезти улов на рыбный рынок в Майнтирани или Техисополис. Там цену дают хорошую, даже оптовики. А если продать без посредников, сразу в рыбные лавки, то заработаем ещё больше.

— Умный ты… — пробурчал Вальтер. — Мы же зомбаки. У нас никто не купит. Нам даже в городе не по каждой улице ходить можно. На двух третях магазинов и ресторанов надпись «Трупаков не обслуживаем».

— Ничего себе, — только и сказал Славян.

— А ты думал…

— Переживём, — отмахнулся Славян. — Я-то человек. Поговорю с торговцами сам. Кстати, — сообразил он, — а кому продаёт улов человеческая деревня?

— Ястребам, — сказал зомбак. — Для них расценки повыше, но тоже фигня.

— А они почему в город не привозят?

— Не знаю, — удивлённо ответил Вальтер. — Боятся, наверное.

— Чего?

— Не знаю, — с не меньшим удивлением ответила Алиса. — Ястребов.

— И что конкретно они могут сделать?

— Никто не рисковал проверять, — ответила зомбачка.

— Если объединить улов обеих деревень, — задумчиво сказал Славян, — мы смогли бы открыть в городе сеть собственных рыбных магазинчиков. Таких, что обслуживают спальные районы. «Всегда только свежая рыба и морепродукты, цены от производителя» — что-нибудь в таком роде.

— Иван, — вздохнул Вальтер, — это звучит красиво. А на деле — зомбаки не имеют права заниматься коммерцией до тех пор, пока не получат гражданство Мадагаскара.

— Не понял, — Славян удивлённо посмотрел на него. — Так у зомбаков нет гражданства?

— Почти у всех. Сначала надо доказать свою лояльность Братству Небесного Круга, прожить в единственной его стране, которая предоставляет вид на жительство зомбакам, сто лет, не нарушая закон. И только потом будет гражданство. А до тех пор мы никто.

— Ничего себе! — только и выговорил Славян.

— Поэтому мы так все и удивились, — сказала Алиса, — когда ты остался в Белой Рыбе. Пока ты здесь, на тебя распространяется всё тот же столетний ценз проживания.

— Чёрт с ним, с цензом, — ответил Славян, — об этом потом. Сейчас надо с рыбой разобраться. Везём её в город?

— Ну давай, — неуверенно ответила Алиса. — Попробуем. Вальтер, ты как?

— Везём, — ответил зомбак.

— Вот и ладно, — подытожил Славян. — А сейчас пошли к гостям. Глупо получается: хозяева праздника — и сидим чёрт знает где.

Магистру ордена Салливану пришлось начать прекрасное августовское утро с на редкость скверных финансовых отчётов. С тех пор, как рыбозавод крепости Молния вынужден был сравнять закупочные цены с городскими, да ещё и уравнять их и для человеков, и для зомбаков, прошёл месяц. Прибыль завод продолжает приносить, но по сравнению со сверхприбылью от почти дармовой рабсилы и сырья впечатление просто ужасающее.

Магистр поудобнее сел в кресле, тщательно причесал густые чёрные волосы, чуть тронутые элегантной сединой. Вопреки современной орденской моде, он, как и в далёкой юности, предпочитал длину чуть ниже плеч, — слегка волнистые волосы подчёркивали мужественную красоту лица, придавали облику столь ценимую женщинами романтичность. Орденское облачение — длинная широкая мантия с большим отложным воротником и свободными рукавами — удачно маскирует, что некогда тренированное тело порядком обрюзгло, магистр по-прежнему выглядит образцам рыцарской и боевой доблести, а лиловый цвет подчеркивает глубину чёрных глаз.

Магистр вызвал генералов Кохлера и Декстра.

Первым, как и всегда, появился начальник разведки — седоватый шатен подчёркнуто невыразительного облика, выглядит приложением к собственной мантии с тремя генеральским звёздочками на воротнике. Вслед за Кохлером явился и Декстр, командир Мадагаскарского подразделения геометриков. Невысокий, худощавый, жилистый блондин с серыми глазами и острыми, резкими почти до уродства чертами лица. Мантий Декстр не носил никогда, терпеть не мог болтающихся под ногами тряпок, для него существовала только обычная орденская форма цвета хаки.

Магистр жестом велел замершим по стойке «смирно» генералам садиться.

— Что по зомбакам, Кохлер?