Киндрэт. Кровные братья - Наталья Турчанинова

Она села на край ванны. Капли воды текли с мокрых волос и щекотали шею.

— Теперь он не оставит меня в покое?

— Теперь вряд ли.

Фэри поняла, что очень устала. Еще раз пережить встречу с тхорнисхом в воспоминаниях оказалось тяжело. На смену гневу и ненависти пришла полная апатия.

— Тебе нужно поесть, Паула.

Она молча поднялась и медленно пошла в спальню. Не снимая халата, легла на кровать. «Не тебе давать советы, что мне делать. Ты получил, что хотел, теперь убирайся из моих мыслей и памяти».

Паула сама не заметила, как уснула. Закрыла глаза и провалилась в темноту. Кажется, ее звали. Может быть, даже Александр, но откликнуться на его зов не было сил.

Она проспала весь остаток ночи, весь следующий день и проснулась только вечером от невыносимого голода, какой способен даже изысканную, очаровательную фэри превратить в зверя. Он не имел ничего общего с человеческой болью и спазмами в желудке. Это было безумие, бешенство, в котором начинало ломить все кости.

Девушка вскочила и бросилась к холодильнику.

— «Паола! Ты меня слышишь?»

Александр. Как не вовремя! Она представила себя растрепанной, в мятом халате, бледной, с кругами под глазами, надорванным пакетом донорской крови в руках и в отвратительном, стервозном настроении.

«Маэстро! Простите. Я не могу сейчас! Я очень голодна. Если позволите, поговорим позже! Пожалуйста!»

Минимальные приличия были соблюдены. Александр тактично дал ей время поесть и привести себя в порядок. «Он не мог мне ничем помочь, — продолжала уговаривать себя Паула, выжимая последние капли крови из пакета в стакан. — Он искренне волнуется обо мне. Но как же опротивела собственная слабость! Впору позавидовать той девице из тхорнисхов в черном кожаном корсаже. Она бы не позволила так бесцеремонно обращаться с собой!»

Злобные размышления прервал короткий звонок снизу.

— Ну кто там еще?!

Не Вэнс. Сегодня он должен быть занят в театре. Естественно, на вечернем спектакле. И не Александр.

Фэри спустилась вниз по лестнице, зажигая свет на ходу. Споткнулась о собственные туфли, валяющиеся на дороге. Одного каблука нет. Интересно, когда она успела его сломать? Сердито отшвырнула их в сторону. Нажала на кнопку домофона и по врожденной привычке быть любезной в любом настроении спросила довольно вежливо:

— Кто там?

— Миклош, — прозвучало в ответ совершенно невероятное.

Первое мгновение Паула стояла, тупо глядя перед собой. Потом вышла из ступора и осознала. Тхорнисх! Здесь! За дверью! Захотелось немедленно броситься бежать, закрыться в самой дальней комнате, притвориться, что дома никого нет. И только потом, после приступа постыдной трусости пришло озарение. Она ужасно выглядит. Не одета! Волосы в беспорядке! Он опять застал ее врасплох! Но медлить было нельзя.

Паула собрала всю доступную магию, выплеснула на себя, открыла замок и отступила. Миклош вошел, следом за ним влетел порыв ледяного воздуха и обдул ее голые ноги. За открытой дверью виднелась машина, черный лимузин, припаркованный у дома.

На господине Бальзе было длинное бежевое небрежно распахнутое пальто от кутюрье Александра Игманда. Костюм на тон темнее. На блестящих коричневых ботинках тают снежинки. В руке букет орхидей, завернутый в прозрачный целлофан. Неожиданный гость сделал шаг вперед, напряженно щурясь. Не мог понять, почему видит Паулу слегка размытой, как будто окруженной светящейся дымкой. Различал силуэт, но не мог разглядеть детали. Простейшая магия помогла скрыть растрепанный, неряшливый вид.

— Нахттотер Миклош, какая неожиданность!

— Ты одна? — спросил он, медленно продвигаясь вперед и продолжая настороженно рассматривать ее. Фэри так же медленно отступала перед ним.

— Одна. Проходите. Вверх по лестнице, первая комната направо. Я приду через минуту. Прошу извинить, я не ждала гостей.

И она стремительно удалилась. Для него это выглядело очень необычно — волшебно мерцающее видение взлетело по ступеням и пропало в темноте коридора.

Если тхорнисх не полный болван, должен понимать — девушке нужно время, чтобы привести себя в порядок. Паула схватила красное платье и вдруг поняла, что именно сказала господину Бальзе. Почти дословно повторила фразу той девицы в черной коже, встретившей ее в особняке вчера ночью. «Вверх по лестнице, вторая дверь…» Фэри рассмеялась, когда осознала всю нелепость ситуации. Она велит главе сильнейшего клана ждать, и тот готов слушаться.

«Напрасно я веселюсь, — думала Паула, натягивая платье, — нет никакой гарантии, что через несколько минут ожидания он не озвереет и не разнесет весь дом. Хотя… Он не вломился ко мне. Вежливо позвонил в дверь, принес цветы…»

Времени красить лицо не было, поэтому она нанесла на него легкую паутинку магического очарования. Расчесала волосы и направилась в гостиную.

Миклош сидел в кресле, со скучающим видом рассматривая носок своего ботинка. Когда она вошла, медленно поднялся навстречу, взял букет, лежащий на полу, подошел, рассматривая хозяйку с видимым удовольствием. Подал цветы. Орхидеи оказались белесыми, с кроваво-красными серединками и странно изогнутыми, как будто восковыми лепестками. Назвать их красивыми было трудно.

— Спасибо. — Паула осторожно взяла цветы, оглянулась в поисках вазы.

— В воду можно не ставить, — сказал тхорнисх, с легкой улыбкой посматривая на ее шею. — Они уже мертвые.

Фэри не поняла, шутит он или говорит серьезно, но букет немедленно захотелось отшвырнуть в сторону. Естественно, она не сделала этого. Отвернулась от Миклоша, опустила бледные стебли в узкое горлышко кувшина, стоящего на низком столике. Выпрямилась и тут же почувствовала на своей шее прикосновение холодных пальцев. Больше всего хотелось стряхнуть с себя его руку, но Паула, как всегда, сдержалась. Замерла, будто наслаждаясь «лаской». Еще одно легкое касание. Теперь к волосам.

— У тебя приятные духи.

— «Гуччи», — ответила она, сглатывая отвращение, горьким комком застревающее в горле.

— И кровь у тебя сладкая.

Он рывком развернул ее к себе, и Паула увидела его глаза совсем близко. Холодные, с тем же белесым оттенком, что и орхидеи. В голове зазвучали первые, пока еще робкие, голоса скрипок. Адажио, ре-минор.

— Мне звонил твой Александр. Пытался защитить свою любимую ученицу. — Миклош с издевкой выделил слово «любимую», продолжая поглаживать впадинку на ее горле между ключицами. — Упрекнул в жестокости. Я ответил, что ты создана им для удовольствия и развлечения. Разве нет? Так что я использовал тебя по прямому назначению. Но, кажется, действительно был немного груб. Или тебе нравится такое обращение?