Прокурор - Анатолий Безуглов

Козолуп был одет по моде - в вельветовых джинсах, в туфлях на высоком скошенном каблуке и с узкими носами, отделанными металлической полоской. На руке у него болталась на цепочке пластинка с какой-то гравировкой такие теперь носит молодежь.

- Ну что вы, Фадей Борисович, - сказал шофер-экспедитор. - Прямо в краску вогнали. Словно я космонавт или альпинист, покоривший Эверест...

- Не скромничай, Леша, - похлопал его по плечу директор. Скромность, брат, не всегда к месту... Понимаете, Флора Юрьевна, он первый стал работать на фабрике по принципу: товар, минуя базы и склады, - на прилавок магазина!

- Что же вы до сих пор скрывали его от меня? - спросила тележурналистка, включая свой магнитофон.

- Он только вчера вечером вернулся из рейса, - пояснил директор. Эх, Флора Юрьевна! Нам бы пяток таких молодцов да специализированных машин еще штуки три - мы бы развернули его движение вовсю! Я очень надеюсь на телевидение. Это огромная сила!

- Постараемся предоставить эту силу в ваше распоряжение, - улыбнулась Баринова. - Вы что, возите продукцию фабрики в другие города? - обратилась она к Козолупу.

- В Таганрог, Жданов, Ростов, - стал перечислять шофер.

- Думаем расширять географию, - прервал его Заремба. - Надо только, чтобы вышестоящее начальство помогло нам с автосредствами и штатами. Пресса, между прочим, уже заинтересовалась козолуповским движением.

Фадей Борисович взял со своего стола журнал "Прикладное искусство", нашел нужную страницу и протянул Бариновой.

- Вот, - ткнул он пальцем. - Статья о нашей фабрике.

Статья была иллюстрирована несколькими фотографиями. Одна из них изображала группу людей на фоне фонтана "Дружба народов" на ВДНХ. Баринова узнала несколько человек, с которыми уже успела познакомиться в ходе подготовки к передаче. Козолуп скромно стоял крайним.

- Разрешите позаимствовать? - попросила Баринова. - На время. Я использую это в передаче.

- Ради бога! - ответил Заремба. - Там, кстати, есть цифры, отдельные показатели, которые вам пригодятся... Ну, я думаю, товарищу Козолупу и представителю телевидения будет о чем побеседовать, так что не смею задерживать.

Баринова и шофер-экспедитор вышли во двор и устроились в виноградной беседке.

- Расскажите о себе, - попросила журналистка, подставляя поближе микрофон.

- Женат. Играю на гитаре. Участвую в художественной самодеятельности, пишу стихи. Увлекаюсь водными лыжами... Исчерпывающе? - Козолуп улыбнулся, обнажив два ряда ослепительно белых зубов.

- Я серьезно, - несколько обиделась журналистка.

- Ну как можно рассказывать о себе? - продолжал улыбаться Козолуп. Хвалить - не скромно, ругать не хочется... Уж лучше задавайте вопросы.

- Хорошо... О вашем движении. Как вы пришли к нему, товарищ Козолуп?

- Прошу, зовите меня просто Алексеем. Без официальщины. Она как-то сковывает, замораживает... А насчет движения...

Но рассказать о движении шофер-экспедитор не успел. Возле них, словно из-под земли, появился Боржанский.

- Простите, Флора Юрьевна, но я вынужден похитить у вас собеседника, - сказал он. - В силу, так сказать, производственной необходимости.

- Надеюсь, не навсегда? - шутливо спросила журналистка.

- Разумеется, - кивнул Боржанский.

- Я вас найду, когда освобожусь, - пообещал Козолуп, поднимаясь со скамейки.

Однако они не встретились. Флора узнала, что Козолуп срочно отбыл в очередной междугородный рейс.

К середине дня у Флоры разболелась голова, слегка знобило. Вчера вечером она искупалась в море, хотя было ветрено и прохладно. Флора решила поехать в свой коттедж, полежать, выпить аспирин. И, никому ничего не сказав, отправилась в "Зеленый берег" автобусом, который вез туда белье из городской прачечной.

Крутояров, узнав, что она плохо себя чувствует, сказал:

- Какие аспирины? Лучше народных средств ничего нету!

Он проводил ее в коттедж.

Когда Флора вошла в комнату, то остановилась, пораженная: на окне красовалась великолепная штора из тростника, на которой была изображена хижина в японском духе.

- Смотрится, да? - спросил довольный директор дома отдыха.

- Изумительно! - воскликнула журналистка.

Гаврила Ионович потянул за шнур, и штора поползла вверх.

- Все Тарас Зозуля, - сказал Крутояров с уважением. - Самородок. Талант... - И сокрушенно вздохнул: - Только вот водка его губит... - Он снова взялся за штору. - Видите, крепится на том же карнизе, что и занавеска. Две планки, распорки по обеим сторонам. Одним концом упираются в стену, а другим - на трубы карниза. И дополнительных дырок сверлить не надо, просто штора прикрепляется к этим планкам... Делаем во всех комнатах.

Он с удовольствием несколько раз опустил и поднял легкую штору.

- Действительно, смекалистый парень этот Зозуля, - сказала Флора.

- Что вы! Как чародей. До чего ни дотронется - все ладно и красиво. А на фабрике сколько понавыдумывал такого-этакого... - Гаврила Ионович спохватился: - Ну, отдыхайте, я мигом...

Но что он сделает мигом, Крутояров не объяснил. Баринова прослушала записи, сделанные сегодня на фабрике, занесла памятку в блокнот, чтобы узнать в бризе, какие изобретения у Зозули, и тут появился Крутояров с самоварчиком из своей коллекции, который назывался "для эгоиста".

- Минуточку, - бросил он и снова исчез, чтобы появиться минут через пять с двумя баночками.

- Спасибо, Гаврила Ионыч, за хлопоты, - расчувствовалась девушка. Мне, право, неловко...

- Больной - что малый, ухода требует... Вот малиновое варенье, вот медок. Наилучшее лекарство от простуды.

- Я же сама могла сходить...

- Мне, скажу по совести, приятно сделать вам хорошее. - Он налил ей крепкого душистого чаю. - Вот вы сразу сказали, что будете есть в столовой, со всеми... Понятие имеете...

- Что тут особенного? - удивилась Флора. - Не принцесса же...

- Все-таки с областного телевидения, - с уважением сказал Крутояров. - И не прохлаждаться, а работать приехали... А бывает, привезут иного нужного человека, тот всякие там обеды-ужины в домик требует, считает делом, само собой разумеющимся. Бог с ним, если сам шишка. А когда сынок его? - Гаврила Ионович махнул рукой. - Отдыхал тут один такой. Пьянки закатывал, девиц, мягко выражаясь, легкого поведения привозил... Сказал я Фадею Борисовичу, а тот: нужно, мол, брат, терпи. Папаша его сидит на фондах. Говорю: пусть хоть на чем угодно сидит. Не уберете - вот вам мое заявление. Не могу терпеть да и перед народом стыдно, перед рабочими... Заремба сам приезжал увещевать этого сопляка. А надо бы этому барчуку снять штаны да всыпать горячих!

- Выпроводили? - заинтересовалась Флора.

- Слава богу, сам досрочно умотал. Натворил в городе дел, в милицию попал. Ну и подальше от греха - в Москву, домой. - Крутояров вздохнул: Эхе-хе... В наше время таких порядков не было, чтобы из-за каких-то там фондов ублажать кого-то: коттедж отдельный, помидорчики свежие да виноград в столицу на самолете. - Он помолчал и неожиданно лукаво улыбнулся: Кстати, и из-за вас имел нагоняй...

- Как это из-за меня? - испуганно спросила журналистка.

- Что помешал, дескать, творчески работать, стеснил.

- Это когда у меня жила Надя Урусова с дочкой? Ну, знаете! возмутилась Баринова, - я скажу Фадею Борисовичу...

- И не Фадей Борисович это, и говорить ничего не надо, - отмахнулся Крутояров. - Я сам за себя умею постоять. До Фадея Борисовича при мне трое директоров фабрики сменилось. Никого не боялся. Другой будет - тоже не сдрейфим. - Он поднялся. - После чайку - обязательно в постель. И укройтесь потеплее. Тогда толк будет.

Флора сердечно поблагодарила Крутоярова и, когда он ушел, забралась в кровать под одеяло. Уснула она не скоро, перед глазами мелькали кадры будущего кинорепортажа.

Разбудил ее стук в двери, сначала робкий, потом более настойчивый. Она крикнула:

- Войдите!

На пороге появился Евгений Иванович Анегин. Через его плечо заглядывал Виктор Берестов.

- Флора Юрьевна, разве так можно?! - приложил Анегин пятерню к груди. - Мы с ног сбились - где вы, что...

- Да ничего страшного, - успокоила его девушка. - Немного перекупалась вчера...

- У нас же медпункт! В конце концов, нашли бы хорошего врача...

- Честное слово, Евгений Иванович, не стоило волноваться, - заверила его Баринова. - А врач и здесь оказался. Прекрасный врач! Я совершенно здорова.

- Честно? - недоверчиво спросил Анегин.

- Абсолютно.

Действительно, после чая с малиной и медом и сна она чувствовала себя бодрой, свежей.

- Ну, слава богу, - вздохнул Анегин и добавил: - И все-таки мы на вас в обиде...

- За что? - полюбопытствовала Баринова.

- Скрыть от нас... - он покачал головой. - Хорошо, ваш коллега позвонил с телевидения. Лядов.

- А, оператор...

- Да. Он передал вам поздравления. Мы к ним присоединяемся. - Анегин вынул из-за спины руку, в которой он держал букет пунцовых роз. - С днем рождения!

- Спасибо, - смущенно откликнулась девушка.