Любовь приходит в черном - Анна Чарова

— Мы вам покажем, — обратилась Марина к потолку, — «неразвитых», мы вам покажем, на что способны! Придумали тоже, за наш счет жить вечно. Вам, значит, город-сад и юность, а нам — смерть, грязь, страдания? Фигушки! Мы можем жить лучше и будем жить лучше, если всякие улыбчивые упыри не будут из нас соки тянуть!

И рассмеялась, оценив нелепость патетической речи: голая девушка в мыльной пене, потрясая мочалкой, грозит потолку.

Закутавшись в любимый плюшевый халат и повязав волосы тюрбаном из полотенца, Марина вышла на кухню.

За такую любовь мужчину положено кормить, да и самой хотелось бы сытного завтрака. Однако ревизия холодильника показала, что сытный завтрак светит только Мисске, а до того, чтобы отнимать у кошки консервы, Марина еще не опустилась.

Вспомнилось любимое мамино выражение: настоящая женщина может из ничего сделать скандал, шляпку и салат. Скандал — пожалуйста, но из двух сморщенных яблок салат при всем желании не изобразишь. Даже яиц нет, чтобы по-быстрому пожарить глазунью.

Марина смотрела, как Мисска уплетает аппетитные кусочки чего-то там в каком-то там соусе и размышляла: одеться и быстренько выскочить в круглосуточный на углу? Ян проснется и испугается. Одолжить пяток яиц у соседки?

— А поесть тут дают? — Ян подкрался сзади, обнял, поцеловал в шею и шепнул: — Не забывай про прослушку.

Марина закрыла рот рукой, схватила телефон и заперла в ванной. Сейчас как никогда хотелось спустить его в унитаз, но для убедительности маячок должен был все время находиться с ней, сигнализировать врагам, что все в порядке, жертва ни о чем не догадывается и находится, где ей и положено быть.

— Увы, мои суперспособности на сотворение еды из воздуха не распространяются, — проговорила она, вернувшись, — как раз думала, не сбегать ли в магазин.

— Закажи пиццу, — посоветовал Ян. — Пока ее будут везти, мы успеем еще раз обсудить план…

Марина позвонила в ближайшую доставку.

— Через полчаса, — расстроенно передала она Яну. — А я так хотела покормить тебя завтраком…

— Успеешь, — улыбнулся Ян. — У нас вся жизнь впереди. Сделай кофе, и будем думать.

Марина смутилась: почему-то она думала, что «обсуждать план» они будут в спальне и в горизонтальном положении, но Ян был серьезен.

— Малыш, я очень тебя хочу. Постоянно. Могу снять штаны и доказать… Но сейчас нам нужно подумать о будущем. Надо учесть каждую деталь, чтобы все прошло без сучка без задоринки.

— Мы же уже с Артуром продумали…

Ян поморщился, будто Марина упомянула при нем что-то неприличное. Она осеклась: нельзя при нынешних любовниках упоминать бывших, даже если задумана общая операция. Тем более — упоминать о превосходстве бывших.

— Я не до конца доверяю ренегату. Я знаю, за что борюсь: не за абстрактное счастье для всех и не за мир во всем мире. За тебя. Понимаешь, Марина, я считаю так: ни одна технология не смогла бы сделать наш мир несчастным, в несчастье, грязи и неустроенности виноваты исключительно мы сами. Ну ладно, пусть не живем вечно — но я и не хочу вечной жизни, а собаки вообще счастливы, несмотря на малый срок жизни. Значит, не в этом причина. Ладно, ты возразишь: мол, нас создали жестокими, глупыми и несовершенными… может быть. Но посмотри на эдемцев. На Толстого, Главного. На Артура. Они — идеальны? Счастливы? Поэтому я не верю ему, скажем так, не до конца верю. Поэтому у меня простая цель: спасти тебя и спастись самому.

Его слова ласкали слух, и Марина понимала, что в ответ должна признаться в любви или как-то обозначить свое отношение к Яну — уж очень у него был просящий взгляд. Она была уверена в том, что чувства к нему существуют — прошедшая ночь это доказала, но признаться не решалась — боялась, что правда сделает ее уязвимой.

И все-таки слова Яна про то, что он не верит Артуру больно царапнули Марину. Да и вообще секс — это секс, а любовь — это любовь. Это бабочки в животе, это ослепление страстью, ну; как было с Артуром, а не нежность и спокойствие, как с Яном.

— Я тебе верю, — нашлась она, протянула через стол руку и сжала пальцы Яна. — А у ренегатов своя мотивация, мне Артур рассказал: они с эдемцами на ножах, если таких, как мы, будет много, эдемцы признают в нас равных и уйдут, чтобы паразитировать на ком-то другом, а ренегаты обустроятся в нашем мире. Наивные, думают, люди их отблагодарят.

— Так пусть приходят и живут. Артуру вон никто не мешает.

— Увы, пока тут повелевают эдемцы.

— Теперь более-менее понятно.

В дверь позвонили. Марина вздрогнула, как от пощечины. На цыпочках прокралась к двери, посмотрела в глазок и выдохнула с облегчением: раньше срока привезли заказанную пиццу.

Позавтракав, Ян ушел. Марина заставила себя сосредоточиться и не расходовать на переживания силы, которые понадобятся в финальной схватке.

Живот скрутило от страха. Она ведь — младенец в мире хищников и только делает первые шаги. Пока скорее сила управляет ею, а не наоборот. Это все равно, что ребенок вызовет на дуэль взрослого.

Конечно, и дитя может убить, если его обучить, но Марину-то никто не учил: вчера сил не было, сейчас желательно эти силы приберечь.

Итак, что нужно: сосредоточиться, разозлиться, визуализировать смерть врага. «Будто клинком». Как визуализировать, она помнила из старинной статьи про ведьм и привороты. Надо же, пригодилось на первый взгляд бесполезное знание!

Шмыгая носом, она умылась, посмотрелась в зеркало. Нельзя реветь, это недопустимый перерасход энергии. Только холодный расчет. От тебя зависит жизнь Яна, Артура и Оливии. И ренегатов по ту сторону портала.

Прощай, прошлая беззаботная жизнь! Прощай, мама и Анюта!

Марина вспомнила мать Оливии. А ведь и ее мама будет так же страдать, имеет ли она право мучить близких? Даже если записку оставить, маму это ранит.

Так, прежде надо выжить. Смерть дочери расстроит мать еще больше. Марина глянула на часы: у нее осталось четыре часа жизни, и нужно хотя бы попрощаться с теми, кого она любила.

В воскресенье в «Мандарине» было людно, прямо перед Мариной заезжал красный «Шевроле» с нервным водителем — дамой за сорок. Рядом с дамой попыхивал сигаретой в открытое окно муж, тоже нервный и громко ругающийся. По желтой наклейке с восклицательным знаком Марина опознала в даме коллегу — «чайника» и посочувствовала ей. По крайней мере в ее машине никто над ухом не орал…

Свободное место нашлось на третьем этаже — рядом с лифтом и выходом в торговый зал.

Марина припарковалась, подхватила сумочку и вышла из машины, поглядела на часы: четырнадцать ноль пять. До часа истины осталось пятьдесят пять минут. Тут же запиликал телефон, она дернулась, будто от удара: это была Таня.