Голая экономика. Разоблачение унылой науки - Чарлз Уилэн

Но это всего лишь первая проблема. Федеральная резервная система должна также учитывать, какого рода воздействие окажет изменение процентных ставок и как долго оно продлится. Станет ли снижение ставки на четверть пункта причиной того, что 12 человек в Де-Мойне купят новые «РТ Cruiser» или другие модели? Когда они это сделают? На следующей неделе или через шесть месяцев? Между тем наибольшим контролем Федеральная резервная система обладает над процентными ставками по краткосрочным кредитам, а их движение может как совпадать с движением ставок по долгосрочным кредитам, так и не совпадать с ним. Почему Алан Гринспен не может творить чудеса и со ставками по долгосрочным кредитам? Потому что ставки по долгосрочным кредитам не зависят от сегодняшнего предложения денег; они зависят от того, каким будет предложение денег через 10, 20 и даже 30 лет по прогнозу рынков. Алан Гринспен не имеет власти над предложением денег в 2015 г. По мере того как развивался экономический спад 2001 г., Федеральная резервная система энергично снижала учетные ставки и ставки федеральных резервных фондов, но процентные ставки по долгосрочным кредитам от этого нимало не изменились. Действительно, временами они слегка возрастали по мере того, как рынки ожидали повышения процентных ставок в будущем. Между тем налоговая политика, т. е. правительственные решения по вопросам налогов и расходов, может противодействовать усилиям Федеральной резервной системы, которые ориентированы на валютно-финансовое регулирование.

Итак, давайте придерживаться нашего сравнения с лимитом скорости и вкратце повторим обязанности, исполнение которых возложено на Федеральную резервную систему. Она должна способствовать темпам экономического развития таким образом, чтобы они не были ни слишком стремительными, ни слишком медленными. Имейте в виду четыре обстоятельства. (1) Нам неведомо точное значение предела скорости экономического развития. (2) И газ и тормоз оказывают воздействие с некоторым временным лагом, а это означает, что ни то ни другое не дает эффекта сразу после того, как мы нажимаем на соответствующие педали. Вместо моментального эффекта нам приходится немножко, от нескольких недель до нескольких лет, ждать реакции экономики, но модель этой реакции совершенно непредсказуема. Так неопытный водитель может все сильнее жать на газ, удивляясь тому, что от этого ничего не происходит (и подвергаясь за свою медленную езду всевозможным оскорблениям со стороны остальных участников дорожного движения), и лишь через девять месяцев обнаруживая, что его машина вопиющим образом неуправляема. (3) Валютно-финансовая и налоговая политика оказывают на экономику влияние раздельно, независимо друг от друга, так что в то время как Федеральная резервная система осторожненько дает по тормозам, конгресс и президент могут что есть мочи жать на газ. (4) Наконец, существует препятствие в виде течения событий в мире — финансовый обвал там, всплеск цен на нефть тут. Написанная Бобом Вудвардом биография Алана Гринспена весьма удачно названа «Маэстро».

В общем, это тяжелая работа. И все-таки этот вывод очень далек от резкого утверждения лауреата Нобелевской премии Роберта Манделла о том, что скверная валютно-финансовая политика сделала Вторую мировую войну неизбежной. Для того чтобы понять, как безответственная валютно-финансовая политика может привести к катастрофическим последствиям, надо сначала совершить краткий экскурс в природу денег. Для экономистов деньги совершенно отличны от богатства. Богатство состоит из всего, что имеет стоимость, — домов, машин, товаров, человеческого капитала. Деньги, крошечный подвид богатства, — это всего лишь средство обмена, нечто, облегчающее торговлю и предпринимательство. С теоретической точки зрения деньги даже не являются необходимыми. Простая экономика могла существовать и функционировать на основе одного лишь бартера — прямого товарообмена. В обществе, остававшемся в основе своей аграрным, было достаточно просто обменять пять цыплят на новую одежду или расплатиться со школьным учителем козлом и тремя мешками риса. В более сложной экономике бартер действует не так успешно. Проблемы логистики, которые возникли бы при попытке расплатиться цыплятами за книги, купленные на сайте Amazon.com, были бы поистине труднопреодолимы.

Для облегчения торговли почти во всех обществах возникли те или иные разновидности денег. (Слово «salary» — жалованье — происходит от слова «sal» — соль, поскольку римские солдаты получали плату в виде мешков соли.) Любые средства обмена, будь то золотые монеты, зубы кашалота или доллары США, служат одним и тем же основным целям. Во-первых, они выполняют функцию средства обмена, так что сегодня за обедом я смогу насладиться свиными отбивными, и это несмотря на то, что мяснику совершенно не хочется покупать мою книгу. Во-вторых, деньги служат единицей учета, так что стоимость всех видов товаров и услуг можно измерить и сравнить по единой шкале. (Вообразите жизнь, в которой нет единицы учета: магазины Gap продают джинсы за трех цыплят, а магазины Tommy Hilfiger такие же штанцы продают за 11 бобровых шкурок. Какие штаны стоят дороже?) В-третьих, деньги должны быть портативными и долговечными. Ни шары для боулинга, ни лепестки роз не удовлетворяют этим условиям. Наконец, для того чтобы деньги могли служить хранилищем стоимости, они должны быть сравнительно редкими.

На протяжении большей части истории США торговлю вели с помощью бумажной валюты, обеспеченной драгоценными металлами. До XX в. частные банки эмитировали собственные деньги. В 1913 г. правительство США запретило частные деньги и стало единственным эмитентом валюты. Но фундаментальная идея денег ничуть не изменилась. Являются ли деньги государственными или частными, бумажная валюта получала свою стоимость за счет того, что за нее можно было получить определенное количество золота или серебра у частного банка или правительства. Затем произошло нечто странное. В 1971 г. США навсегда отбросили золотой стандарт. С этого момента любой бумажный доллар получил обеспечение… да никакого обеспечения он не получил.

Изучите пачку стодолларовых банкнот в вашем бумажнике. (Если необходимо, вместо стодолларовых банкнот можно рассматривать банкноты достоинством в один доллар.) Эти банкноты — всего лишь бумага. Их нельзя есть, пить, курить и, что самое важное, с ними нельзя отправиться к правительству и потребовать что-то взамен этих долларов. У этих банкнот нет никакой внутренне им присущей и неотъемлемой ценности. Данное утверждение справедливо применительно почти ко всем мировым валютам. Оказавшись на необитаемом острове со 100 млн. дол., вы вскоре погибли бы. Правда, если бы вас вызволили с этого необитаемого острова и вы прихватили с собой эти деньги, ваша последующая жизнь оказалась бы куда как хороша. Ценность современной валюты заключается в том, что она обладает покупательной силой. Доллары имеют цену, потому что люди, торгующие реальными вещами (продуктами питания или книжками) или делающие педикюр, принимают их в оплату за свои товары и услуги. А эти люди принимают доллары в оплату, потому что уверены: их примут в оплату и другие люди, торгующие другими реальными вещами. Доллар — клочок бумаги, ценность которого обусловлена исключительно нашей уверенностью в том, что мы сможем использовать его для покупки чего-то необходимого нам в будущем.