Голая экономика. Разоблачение унылой науки - Чарлз Уилэн

Вместо того чтобы получать займы у Федеральной резервной системы, банки обычно занимают у других банков. Вторым важным инструментом в имеющемся у Федеральной резервной системы наборе мер регулирования предложения денег является ставка федеральных резервных фондов, т. е. ставка, которую банки взимают с других банков по краткосрочным кредитам. Федеральная резервная система не может оговаривать ставку, под которую Wells Fargo ссужает деньги Bank One. Скорее, Комитет Федеральной резервной системы по операциям на открытом рынке устанавливает некую индикативную величину ставки федеральных резервных фондов — скажем, 4,5 %, а затем манипулирует предложением денег для достижения поставленной цели. Если предложение средств растет, банки будут вынуждены снижать свои цены заимствований, т. е. снижать процентные ставки для того, чтобы найти заемщиков на новые, дополнительные средства. Предложение денег можно представить в виде печи, а ставку федеральных резервных фондов — как термостат этой печи. Если Комитет Федеральной резервной системы по операциям на открытом рынке снижает индикативную величину ставки федеральных резервных фондов с 4,5 до 4,25 %, Федеральная резервная система закачивает деньги в банковскую систему до тех пор, пока ставка, под которую Wells Fargo дает однодневный кредит Bank One, не приблизится к величине, очень близкой к 4,25 %.

Все это подводит нас к последней головоломке: каким образом Федеральная резервная система закачивает деньги в систему частных банков? Неужели Алан Гринспен печатает новые банкноты на сумму 100 млн. дол., затем грузит их на сверхбронированный транспортер и везет в отделение Citibank? Ну не совсем так, хотя такое предположение — неплохой способ понимания того, что происходит в действительности.

Алан Гринспен и Комитет Федеральной резервной системы по операциям на открытом рынке создают-таки новые деньги. В США только они имеют полномочия делать это. (Казначейство печатает валюту и чеканит монету для замены денег, уже находящихся в обращении.) А Федеральная резервная система действительно доставляет новые деньги в банки вроде Citibank. Но Федеральная резервная система не раздает средства банкам; она продает новые деньги за государственные облигации. В нашем метафорическом примере это выглядело бы приблизительно так: управляющий отделением Citibank встречает бронированный транспортер Алана Гринспена на улице перед зданием отделения, перегружает 100 млн. новеньких долларов в хранилища банка, а затем взамен этих денег вручает председателю Федеральной резервной системы государственные облигации из портфеля банка на сумму 100 млн. дол. Обратите внимание: от этой сделки Citibank не стал богаче. Банк всего лишь обменял активы одного вида (облигации) стоимостью 100 млн. дол. на активы другого вида (наличность или, говоря точнее, ее электронный эквивалент) на ту же самую сумму.

Банки держат облигации по той же причине, по какой их держат частные инвесторы: облигации — надежное место хранения той части средств вкладчиков, которую не раздали в форме кредитов. Но для экономики тот факт, что Citibank обменял облигации на наличность, меняет ситуацию. Если у банка есть депозиты на сумму 100 млн. дол., но эта сумма овеществлена в облигациях, ее невозможно использовать для выдачи кредитов. Этими деньгами не профинансируешь строительство жилья, развитие предприятий или создание новых заводов. Но после того как воображаемый бронетранспортер Алана Гринспена отъезжает от банка, в банке появляются деньги, которые можно давать взаймы. Это означает новые кредиты на всевозможные вещи, которые генерируют экономическую активность. И действительно, деньги, которые закачаны в банковскую систему, создают «каскадный» эффект. Банк, который обменивает у Федеральной резервной системы облигации на деньги, удерживает часть средств в качестве резерва, как того требует закон, раздавая остальные деньги в качестве кредитов. Все получившие эти деньги в кредит их где-нибудь да потратят — может быть, у дилера по продаже машин или в универмаге. Эти деньги в конце концов попадут в другие банки, которые удержат их часть в качестве резервов и выдадут остальные в кредит. Совершенный Федеральной резервной системой ход по закачке в банковскую систему новых средств на сумму 100 млн. дол. может в конечном счете увеличить предложение денег не на 100 млн., а на 1 млрд. дол., т. е. в десять раз.

Разумеется, председатель Федеральной резервной системы в реальности не ведет транспортер в отделение Citibank для того, чтобы обменять доллары на облигации. Комитет Федеральной резервной системы по операциям на открытом рынке может достичь того же результата, используя рынок облигаций (который действует точно так же, как и фондовый рынок, с той разницей, что на рынке облигаций продают, естественно, не акции, а облигации). Трейдеры облигаций, работающие от имени Федеральной резервной системы, скупают их у коммерческих банков, расплачиваясь за эти облигации вновь эмитированными деньгами. Этот процесс называется операциями на открытом рынке. Такие операции продолжаются до тех пор, пока не будет достигнута индикативная величина ставки федеральных резервных фондов.

Разумеется, то, что Федеральная резервная система дала, она может и отнять. Федеральная резервная система может повысить процентные ставки, приняв меры, полностью противоположные тем, которые мы только что рассмотрели. Комитет по операциям на открытом рынке может проголосовать за повышение учетной ставки и/или индикативной величины ставки федеральных резервных фондов и издать приказ о продаже коммерческим банкам облигаций из своего портфеля. По мере того как банки отдают свои средства, которые можно было бы использовать для выдачи кредитов, предложение денег сокращается. Деньги, которые могли бы быть выданы в кредит потребителям и компаниям, овеществляются в облигациях. Процентные ставки растут, и все, что приобретают на заемный капитал, дорожает. Кумулятивный эффект этих мер — замедление экономического роста.

Механика рукоделия, которым занимается Федеральная резервная система, не должна вуалировать общую картину. Мандат Федеральной резервной системы обязывает ее содействовать устойчивым темпам экономического роста. Однако давайте внесем ясность и поймем, насколько сложна эта задача. Прежде всего, мы лишь гадаем о тех темпах развития экономики, которые не вызывают инфляции. Среди экономистов идет спор о том, насколько существенно увеличили компьютеры и другие виды информационных технологий производительность американцев. Если увеличили, на что несколько раз намекал м-р Гринспен, то потенциальные темпы роста американской экономики, возможно, повысились. Если же информационные технологии не привели к значительному росту производительности, как убедительно доказывают другие экономисты, то по-прежнему действуют старые пределы скорости. Очевидно, что соблюдать предел скорости, который не представлен со всей определенностью, трудно.