Возьми меня в долг - Виктория Вишневская

Виолетта. Спустя пол года

— Мне не нравится твой живот, — изрекает серьёзно Рихтер, посматривая на моё маленькое пузо.

— Так не смотри на него, — огрызаюсь. Не нравится ему! Сам делал — теперь смотри!

— Он маленький, — потирает пальцами подбородок. — Как давно ты была на обследовании?

Я вздыхаю.

Да сколько можно?! Блевать меня уже от этих больниц тянет. А я ведь сама так-то в этой сфере кручусь. Как потом вообще там работать, после того, как из декрета выйду?

Ах, да, Алекс сказал, что никуда меня не пустит. Деспот!

— Неделю назад, — беспрекословно повинуюсь ему, отвечая. Промолчу — хуже будет. — С тобой же. Ты меня за ручку взял и повёл.

— Больше не была? — и опять этот задумчивый взгляд на мой живот. Да когда бы я успела?!

— Нет, не была, — уже закатываю глаза. — Всё нормально. Просто там растёт маленькая и аккуратная принцесса, которую папа будет носить на руках.

Я встаю с мягкого кресла и подхожу к своему чудику. Опускаю нежно ладони, на одной из которых на безымянном пальце сверкает обручальное кольцо.

Наклоняюсь и заставляю Алекса запрокинуть голову назад. Посмотреть на меня серыми глазами, в которых сейчас плещутся тревога и серьёзность.

— Сходишь завтра ещё. На всякий случай.

— Ну, не-ет, — жалобно прошу его и наклоняюсь сильнее. Касаюсь его губ своими губами. Пытаюсь задобрить. Знаю, что этот метод работает безотказно. Отрываюсь и смотрю на мужчину. — Хотя бы через недельку? Со мной поедешь. Ещё на нашу лапочку посмотришь.

— И посмотрю, — тут же становится добрым и ласковым. Но, как и всегда, отвечает с присущей для него сталью в голосе. — А потом нам надо встретиться с твоей тётей и обсудить роды в вашей клинике. Спросить, есть ли всё оборудование. Если старое — надо новое.

— Да всё нормально, — раздражённо отстраняюсь от него. Но не успеваю. Он перехватывает мои запястья и снова притягивает к себе. Врезается своими губами в мои, а я опять таю от его ласк.

Сколько раз я его уже прощала? Множество!

— Тётя сказала, что всё отлично. Роды сама принимать будет. И Камилла поддержит. А вот тебя я к себе не пущу. А то потом всякое желание потеряешь ко мне…

Я кривлюсь.

Роды с мужчиной — не-не. Столько на форумах мамочек наслушалась… Страшно.

— Камилла уверена? — на его вопрос сжимаю пальчиками его лицо. Больная тема до сих пор.

— Говорит, что да… — вот умеет же вмиг настроение испортить… — Но не могу же я ей сказать, чтобы она этого не делала. Кама из меня фарш сделает. А потом ты сделаешь из неё. А потом я из тебя. И так мы и будем круговорот фарша в природе делать…

Я сильно переживаю за сестру. Хоть и с того момента, как она потеряла сына, прошло полгода… Всё равно боюсь каждый раз появляться на её глазах с животом. Вдруг ей больно? А я не хочу ей боли.

А я ведь вижу в её глазах. Всё. Порой там проскальзывает печаль, а иногда, только иногда — настоящая радость.

— Замкнутый круг, — удивляется и тянет меня на себя. Снова. Но в этот раз сильнее.

Утыкается носом в мою округлившуюся грудь, и чувствую, как втягивает носом воздух.

— Надышаться тобой не могу.

— Фетишист, — слетает с губ, которые тут же расплываются в довольной улыбке.

— Зато вряд ли когда перестану желать тебя.

И это правда…

Его и пузо моё не отпугивает. Хотя оно маленькое, аккуратное.

— Ну, всё, прекращай, — пытаюсь его остановить. Время капает! Но не получается. — Там Вернеры уже приехали. А мы тут с тобой…

Представляю эту бешеную парочку.

— Если бы не эти Вернеры… — бубнит недовольно. — Я бы с тобой ещё так несколько часов просидел, а потом бы… Отлюбил по полной.

Я отстраняюсь и победно показываю ему язык.

— Нет уж, — делаю шаг в сторону. От него. С ним порой опасно наедине оставаться! — Терпи.

— Я уже две недели терплю, — цедит сквозь зубы.

— Ну, я же не виновата, что у нас гостей полон дом, — пожимаю плечами.

И вновь улыбаюсь. На прошлой неделе к нам из Лондона прилетела моя подруга Лили, которая внесла и свой вклад в погашение моего долга. И который, оказывается, Рихтер потом перекрыл!

А меня всё это время за нос водил. Подонок!

Успокойся, Виол. Мне нервничать нельзя. Думай о Райтах! Точно!

Приезжала Лили со своим мужем и дочкой. И я уже успела немного понянчиться с принцессой. И жду свою ещё больше. Прям до боли в пальцах. Как представлю, что буду каждое утро обнимать её и прислоняться щекой к её щеке…

Такой водоворот чувств в груди поднимается!

И я уже соскучилась по принцессе. А они уехали-то несколько дней назад.

А тут Каролина с Владом в гости собираются. С двумя пацанами. Вот теперь опять нянчиться буду! И это жутко поднимает мне настроение!

Чёртовы гормоны!

А пока оставляю Алекса ни с чем. Виляю искусно попой и ощущаю на ней горящий взгляд.

— Хочется и колется, да? — самоуверенно отзываюсь, скрещивая на ней ладошки. Прикрывая. Хотя вряд ли его это остановит.

— Но нельзя.

— Вот родишь ты, — за спиной раздаётся угроза. — Я тебя выпорю!

Я хихикаю и слышу звук отодвигаемого стула. Тяжёлые и ужасно бьющие по нервной системе шаги.

А я, насколько могу, настолько быстро бегу к двери. Знаю, что Алекс сейчас нагонит и опять начнёт домогаться до меня. Целоваться, обниматься, и… да много чего! Так и не отпустит!

И я с надеждой подбегаю к двери. Судорожно дёргаю её на себя.

А она не поддаётся!

— Закрыта… — шепчу себе удивлённо под нос.

И рядом с головой внезапно опускается ладонь.

А я оборачиваюсь. Лучшая защита — нападение!

Складываю руки на груди. В претензии. И в обиде.

Ты посмотри, что делает!

— Ты играешь нечестно! — надуваю губки. Неприятно! Как он посмел вообще! Вгоняет ржавый гвоздь в моё сердце! И только представляю это, как глаза слезиться начинают. — Ты меня не лю-юбишь.

Едва не плачу.

Обидно до жути! Клятые гормоны!

Его жесткие пальцы приземляются мне на подбородок. А вторая ладонь приземляется на спину, притягивая к его телу.

— Паршивка, — обзывается, отчего расстраивает меня ещё сильнее. — Не любил бы, не пришлось бы почти полгода с Кёлером в судах ругаться. Ради тебя же не сел, столько нервов нам с тобой потратил.

Я опускаю взгляд вниз. Стыдно!

Эти полгода он и, правда, делал всё, лишь бы не загреметь в тюрьму. Делал всё, чтобы остаться со мной. И они были тяжёлыми. Выматывающими.

Но в