Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне - Константин Закутаев

— Может вас с контразведкой свести? — неопределённо ткнул себе за спину большим пальцем Саша Щепёткин, — они хоть и фэйсы, но не фэйсы, попроще будут… Без понтов, да и работали мы с ними пару раз…

— А они-то вам ничего не говорили? — спросил его Костя, — ну, про этих, которых на заправке и на дороге положили…

— Да нам, Кость, это особо ни к чему, — широко улыбнулся Саша, — голову-то зачем лишним забивать… Мы и так в неё едим…

— А контрразведчики ваши где? В городе или здесь? — поинтересовался Рябинин.

— Здесь… Недалеко… — Щепёткин упёр ладони в колени, разведя локти в стороны, сделавшись похожим на огромного добродушного паука, — Пошли?

— Погоди… — остановил, собравшегося вставать спецназовца, Рябинин, — я пока просто спросил… Давайте кассету вначале посмотрим.

— Давайте… — вздохнул Андрей и повернулся к аппаратуре, — тяжеловатая она…

На экране зарябило, потом резко выскочила картинка — чьи-то ноги в кроссовках «Адидас-80», передвигающиеся по пыльному, то ли дорожному, то ли цементному покрытию. Гул непонятных голосов, Костя понял, что камера висит на груди, объективом вниз. Обладатель камеры шагает за кем-то, чьи голоса слышны впереди. На несколько секунд изображение поменялось — камеру подняли. Экран показал две спины в форме ППС, между ними шел невысокий мужчина с дорожной сумкой, в джинсах и короткорукавной рубашке. Картинка сместилась на обувь оператора, но Костю не отпускало ощущение чего-то очень знакомого. Он с лихорадочной скоростью перебирал слайды памяти, чувствуя, что вот-вот найдёт нужный.

На записи замелькали железные ступеньки и более отчетливо послышались мужские голоса. Можно было разобрать, что говорят по-чеченски.

— Стань сюда! — резко сказал кто-то по-русски, без акцента, за кадром.

Изображение взлетело — на экране по пояс появилась фигура мужчины, стоящего на фоне серой бетонной стены. Откуда-то сверху падал солнечный свет, освещая лицо человека. Летящая выборка картинок, как на древних вокзальных автосправках, остановилась. Костя узнал мужчину.

— Остановите! — резко встал он с табуретки. — Андрей!

Спецназовец нажал кнопку паузы и все недоуменно уставились на возмутителя спокойствия.

— Его убьют, — не спрашивая, а утверждая, сказал Катаев.

— Ты её, что видел уже? — озадаченно спросил Саша. — Или знакомый?

Катаев почувствовал, как взмокла спина — он единственный не скинул бронежилет. Остальные опера разоблачились ещё в машине. Рванув липучку, он стянул его через голову и, аккуратно поставив, прислонил к ножке стола. И опера, и спецы терпеливо ждали объяснений.

— Месяца полтора-два назад, мы с Тарой, царствие небесное, выезжали на труп… ну, который на рынке на «зачистке» нашли, помните? — обратился он к своим, — в павильоне нерабочем?

— Ну и…? — нетерпеливо подался вперёд Долгов.

— Это — «труп», — указал на экран Костя, — только лежал он не у стены, а у лестницы, видать, его оттащили…

А расстреляют его, по ходу, как раз на этом месте… вся стена в отметинах была… Так? — уже к спецназовцам обернулся он.

— Да, — коротко и хмуро кивнул Андрей, — смотрим?

Запись пошла дальше.

— Фамилия? Имя? Отчество? — всё тот же безакцентный голос раздался за кадром.

Мужина, с напряженной улыбкой опустил на пол дорожную сумку, ремешок которой продолжал нервно перекладывать из рук в руки. Затем полез в нагрудный карман рубашки, глядя куда-то мимо камеры. В кадре показалась спина, обтянутая серой тканью милицейской куртки. Сзади, да ещё в форменной кепке, рассмотреть лицо было невозможно. Мент перехватил руку мужчины, взявшуюся за карман и небрежно-раздраженно откинул её в сторону. Выудив пачку каких-то бумаг и документов, он, полуразвернувшись, шагнул за камеру. Часть лица, показавшаяся на мгновение, вновь всколыхнула багаж памяти в костиной голове. Да, что за чертовщина такая, подумал Катаев, из наших что ли кто? Из «пэпсов»?

Однако, остальные опера, никак не реагируя, продолжали смотреть на экран. Костя, озадаченно убрал мента в сторону. Ладно, досмотрим… За кадром послышались голоса нескольких мужчин, говорящих по чеченски. Оператор отошел в сторону, — картинка расширилась. Очевидно, ему разрешили съёмку других участников.

На первом плане, широко расставив ноги, стоял высокий молодой чеченец в кожаной куртке, чёрной бейсболке и оливкового цвета штанах типа «милитари». За ним, тоже крупный, но пониже ростом, в кожаной жилетке на белый свитер чеченец лет тридцати листал документы, отобранные ментом у мужчины, стоящего у стены. Периодически в кадре появлялось ещё двое, но их мелькание было кратковременно — разглядеть их лица не получалось. Ментов видно не было, скорее всего, они отходили за спину оператора, чтобы не попасть в кадр.

Качок в бейсболке что-то сказал по-чеченски в сторону. Откуда-то из-под среза картинки вынырнул парнишка лет двенадцати и подбежал к будущему «покойнику». Схватив у его ног сумку он отошёл к противоположной стене. Мужчина, дёрнувшись было за ним, был остановлен чьим-то гортанным окриком. Из-за спины, листающего документы «жилеточника» вышел ещё один чеченец. Его лёгкая светлая куртка ощутимо топорщилась под рукавом.

— Стой на мэстэ, билять! Понял?!

На дальнем фоне «бейсболист» прошел к малолетке, копошащемуся в бауле и, отодвинув того в сторону, сам принялся за шмон.

— Сержант… — с растерянной улыбкой, взглянул поверх камеры русский, — в чём дело-то? Ты же сказал только документы посмотреть…

За кадром послышалась чеченская речь, камера дёрнулась, расширяясь в сторону «бейсболиста», роящегося в сумке. Тот же голос, неуловимо знакомый Катаеву, по-русски, чисто раздался где-то в стороне от камеры и оператора.

— Обычная процедура… Пять минут не можешь спокойно постоять?

Камера вернулась к задержанному, около него стоял мент, но не тот, который забирал документы, а другой, пониже ростом и пошире в плечах.

— Сыними рубашку, покажи, кароче…

Этот говорил с явной примесью чеченского диалекта. Мужчина начал раздеваться.

Что-то радостно, по-животному заорал «бейсболист». Камера укрупнила его, трясущего какими-то бумагами. «Жилеточник» и молодой в светлой куртке направились в его сторону. У молодого из-под полы вывалился ствол АКСУ. Тот не обратил внимания. Втроём они сгрудились около сумки, разглядывая какие-то бумаги. Между мужскими фигурами шнырял малолетка, изредка корча рожицы в объектив.

Картинка отъехала в сторону русского и мента. Задержанный уже надевал ботинки. Рубашку он держал в руках, на нём оставалась майка-тельняшка. Слева от камеры послышался шум и голоса. Объектив повернулся, уткнувшись в плечо «жилеточника». Сместившись, оператор начал снимать через плечо бумаги, которые тот держал в руках. Чуть подёрнувшись, картинка замерла. Весь экран занял лист бумаги с текстом.

— Прэдставление к гасударствэнной награде! — громко прочёл «жилеточник».

Листок, подрагивая, стоял недолго, но Костя успел прочитать Никулин Анатолий Степанович, командир танкового взвода, старший лейтенант. Съёмка вновь сфокусировалась на происходящем около стены. Русский остался стоять, не одевая рубашку. Мент отошел в сторону. За кадром голос «жилеточника» перечислял:

— «Нагрудный знак за отличие», «Справка аб участии в баевых дэйствиях…», «удастовэрение к гасударствэнной награде»…

Неуловимая печать обреченности проступала сквозь неверящую улыбку старшего лейтенанта. В ещё непотухших глазах явственно теплилась надежда, что сейчас всё закончится. Благополучно. Шутки это всё. Розыгрыш. Съёмка на секунду прервалась. Возобновилась с другой точки. Теперь камера снимала метров с пяти, прямо напротив старлея. Он стоял один. Фигура танкиста, в майке-тельняшке, застыла напротив стены, на которой эксперт будет осматривать пулевые выбоины. Катаевым овладело безумное желание выключить эту адскую машину времени. Украдкой взглянув на своих товарищей, он увидел их окаменевшие лица. Сидящий рядом с ним Долгов, темнея, играл желваками. Усилием воли Костя перевёл взгляд на экран. Картинка стала устойчивой, глаза старлея, поблуждав, замерли где-то за камерой.

— За то, что ты убивал наш народ! — раздался пафосный голос «жилеточника», — атбирал у нас свабоду, бамбил наши города…

— Кого я бомбил… — в паузе пробормотал офицер.

Ненужная, уже потерянная улыбка застыла у него на губах. Глаза потухли. Надежда на то, что он сейчас проснётся исчезла.

Через секунду зрители документального видео поняли почему. На заднем фоне заклацали затворы пистолетов, явственно стукнул автоматный.

— Закурить хоть дайте, — чуть склонив, но, не опуская головы, севшим голосом попросил старлей.

Исказившееся от боли лицо на долю секунды мелькнуло в кадре, грохот выстрелов, казалось, вырвался с экрана и заполонил пространство брезентовой палатки.