Экипаж - Александр Рудазов

Собственно говоря, весь мостик сейчас представлял настоящее сонное царство. Экипаж за последнее время жутко вымотался, но сейчас каждая секунда была на вес золота, поэтому никто не мог себе позволить пойти в каюту и спокойно вздремнуть, как в обычное время. Так и спали на рабочем месте.

В воздухе плавало множество удлиненных пилюль – противосонные капсулы. Они удовлетворяли потребность в сне, но взамен выдавали ужасающую головную боль. К тому же эта разновидность действовала только на млекопитающих. Десять минут назад Койфман принял парочку, но нечаянно тряхнул пакетик слишком сильно, в результате чего они и расплылись по всему помещению. Теперь старичок плавал вокруг системы связи, глупо улыбался и время от времени что-то нажимал. По сути дела спал с открытыми глазами.

Фрида висела возле голокуба, примотав себя ремнями, и, похоже, тоже дремала. Во всяком случае, поза была неестественной, да и не двигалась она что-то уже слишком долго. Но точно сказать было трудно – из-за отсутствия у бундесской девушки глаз.

Могучий Остап дрых, привязав себя за ногу к ручке «мусоропровода». Великан был единственным, кроме Денисова, кому нравилось отсутствие тяжести – впервые он чувствовал себя легким и невесомым. В обнимку с ним спала Джина – ей было лениво как-то закрепляться в пространстве, поэтому она просто пристегнула брючный ремень к пальцам алкморега и задремала, упираясь каблуками ему в живот. Денисов, когда это увидел, оценил идею и сделал точно так же – пристегнул себя брючным ремнем. К ремню Джины. Так что сейчас они напоминали сиамских близнецов. Только не очень похожих.

Дитирон тоже спал. И, в отличие от всех этих человеческих неженок, он не стал себя никуда прикреплять. Просто свернулся калачиком, напоминая трехпоясного броненосца в свернутом состоянии, и задремал, медленно плавая где-то под потолком. Время от времени он натыкался на что-нибудь, но его это беспокоило мало – свернутого уу-де-шуу вообще трудно как-либо побеспокоить. Все равно что черепаха, спрятавшаяся в панцирь. Или, опять же, свернувшийся броненосец.

Рудольф не спал. Он возился в машинном отделении, ожесточенно чиня искусственную гравитацию. Работа шла медленно из-за практически полного отсутствия запчастей. Дело в том, что пару недель назад эта установка уже ломалась, и в тот раз механик извел на ее починку почти весь свой запас. Обновить его он еще не успел.

Соазссь тоже не спал – он плавал в трюме, пересчитывая, оценивая и каталогизируя доставшуюся добычу. А заодно прикидывая, чему будет равна его доля после реализации оной.

Не спал и Сиреневый Бархат – Плывущие вообще не спят в том смысле, в каком мы это понимаем. Время от времени они впадают в своего рода коматозное состояние, но это происходит вдвое реже и длится вдвое меньше, чем у людей. Невесомость его тоже не смущала – гравитация Плывущим вообще безразлична. Что есть, что нет – они постоянно поддерживают вокруг себя поле, избавляющее от такой досадной обузы, как сила тяжести.

И, конечно, не спал капитан. Он восседал на своем троне и вполголоса беседовал с Ежовым, медленно летающим вокруг него подобно спутнику. Святослав и Михаил обсуждали общую картину ситуации. Рядом с ними плавали шарики кофе – в момент аварии рядом с Моручи стояла кофейная чашка. Теперь жидкость превратилась в несколько микроскопических планет и пустилась в свободное странствие по мостику.

- Именно так, - кивнул Моручи, указывая на одну из точек в голоэкране. – Это космическая станция чужих. Названия нет, только номер... очень длинный. Личное имущество Куросавы. Она вращается вокруг Мораны – последней планеты в нашей центральной системе.

- Как там с охраной?

- Не знаю. Раньше не было повода поинтересоваться. Я вообще мало знаю о Куросаве – скрытная личность. Живет отшельником, изучает древнюю историю...

- Вроде России двадцать первого века?

- Ну да... – усмехнулся Святослав. – Для нас это древность. Возраст – около ста десяти. Сильный ментат.

- Нет, это все я уже знаю, - отмахнулся детектив. – Что известно о самой станции? Можно посмотреть подробнее?

Моручи увеличил экран еще больше, и растянул изображение на целый метр. Теперь станцию можно было разглядеть во всех подробностях.

- Это тоже древняя история, - глубокомысленно кивнул он. – Эту станцию строили не мы – она уже была там, когда наши предки открыли Сварог. Скорее всего, ее построили те, кто жил на Свароге до нас.

- А там кто-то жил? – удивился Ежов.

- Кто-то жил... – пожал плечами Моручи. – Когда-то. Когда мы прилетели туда впервые, там уже не было никого разумнее тапирников[11]. И несколько древних развалин – какие-то храмы, статуи, даже парочка городов... Но никакой полезной информации. Мы до сих пор не знаем даже, как они выглядели.

- А как же статуи?

- Не статуи – развалины статуй. Просто бесформенные глыбы, которые когда-то что-то изображали. Все это очень древнее – все ученые и ментаты в один голос утверждают, что на Свароге нет разумной жизни уже семь тысячелетий, не меньше. Еще глубже заглянуть не получается...

- Хорошо, допустим. Давайте-ка еще раз просмотрим план Куросавы, как мы его сейчас видим...

- Начинай, лейтенант, - согласился Моручи.

- Итак, перед нами Александр Куросава. Человек, до определенного момента тихо живущий на своей станции... кстати, откуда она у него?

- Купил. Лет тридцать назад.

- А деньги откуда? Такая вещица должна стоить немало...

- Ну, он все-таки принадлежит к Императорскому Дому, - пожал плечами Моручи. – У нас у всех есть кое-какие средства. А стоила станция немного – кому нужна эта дряхлая развалина? Это ведь даже не станция на самом деле – там нет никакой техники, один только корпус. То есть, раньше не было – теперь-то Куросава, конечно, что-то установил...

- Хорошо. Понятно. Итак, начнем с мотива. Предположительно, мотив примерно тот же, что был у... ну... да вот хоть... как этого звали, из «Гамлета»?

- Кого?

- Ну этого... который дядя... – потер лоб Ежов. «Гамлета» он не читал, только один раз видел фильм. – Либо Клавдий, либо Полоний, точно помню...

- Не имеет значения, - поморщился Моручи, который вообще смутно понимал, о чем толкует детектив.

Имя Шекспира к семьдесят второму веку все еще помнили, но уже очень смутно – примерно так, как в двадцать первом Еврипида или Аристофана. Любой грамотный человек знает их имена, но вот сказать, что конкретно они написали, это уже посложнее... А попробуй найди такого, который их произведения еще и читал!

- В общем, Куросава хочет влезть на трон, - вздохнул с облегчением Ежов, выпутавшийся из литературных аллегорий. – Но ему это сделать посложнее, чем этому Клавдию или Полонию – он где-то в середине шестого десятка. Попробуй-ка, дождись своей очереди! И тогда он начинает убивать тех, кто стоит перед ним. И проявляет неслабый талантище! Двадцать четыре убийства, и все безукоризненные – на него не падает даже тени подозрения!