Человек из стали. Иосиф Джугашвили - Лаврентий Берия

По крайней мере – их покровителями. Я боялся за судьбу нашей партийной организации. Вероятность возбуждения дел против многих моих коллег реально существовала.

Сегодня много говорят о Такаишвили. Сложилось мнение, что его преследовали, держали в плохих условиях. Он вернулся на родину при тебе. Что скажешь по этому поводу?

Он приехал после длительной эмиграции ещё до окончания Великой Отечественной войны – весной 1945-го.

На правительственном уровне неоднократно, но безуспешно ставился вопрос возвращения в Грузию музейных и национальных сокровищ. (Вывезенных бежавшими меньшевистскими деятелями во Францию. – В.Г.) Сталин вспомнил об этой проблеме перед визитом в Москву де Голля в декабре 1944 года.[179] Он обратился к высокому гостю с просьбой посодействовать в её решении.

Вскоре из Москвы позвонил, не помню точно кто – Жданов или Берия. Решено было послать в Париж Шария, к которому прикомандировали Амиранашвили.[180]Последний в 1921 году принимал участие в систематизации, составлении описи, упаковке и отправке сокровищ за рубеж. Я полагал, что такой человек будет полезен при возврате уникальных экспонатов. Перед отъездом Шария получил инструкции лично от Сталина. О некоторых деталях его поездки я уже рассказывал. Могу добавить, что во Франции он связался также с военнопленными грузинами, которые принимали участие во французском движении Сопротивления. В их числе оказался племянник жены Берия – Нины: сын её сестры по фамилии Шавдия. По собственной инициативе Шария нанял этих молодых людей для охраны и сопровождения ценного груза.

Шария был невысокого мнения о Такаишвили, что нашло отражение в его отчёте о поездке. Это была односторонняя и тенденциозная информация.

Я хорошо знал научные труды Такаишвили, высоко ценил его вклад в науку и культуру Грузии. Он был человеком высокой морали, честным и благородным. Целые годы хранивший огромные ценности, сам жил в крайней нужде. «Как мне ехать на родину в рваной одежде», – сетовал он. Советскому посольству пришлось за свой счёт облачить учёного-бессребреника в новый костюм.

Как только он приехал, мы сразу приняли меры по обеспечению его жильём. Квартиру выделили по соседству с родственниками. Закрепили за ним машину с водителем. В то время проходили выборы в республиканскую Академию Наук, и мы рекомендовали его избрание, хотя оно состоялось бы и без нашего вмешательства. Тбилисский университет пригласил этого маститого учёного для чтения лекций.

После моего снятия в 1952 году Рухадзе в свойственной ему манере принялся притеснять Такаишвили. Пожилого человека по пустякам вызывали в Министерство госбезопасности. А тому было уже 84 года, у него болели ноги, он сильно хромал.[181]

15

Как решался вопрос о строительстве тбилисского метро. Расскажи о твоих взаимоотношениях со Сталиным по этой проблеме и вообще, чья была идея?

Идея была моя. Никто мне не подсказывал, я сам решился поднять вопрос.

В 1950 году вышло постановление о сооружении метрополитена в Баку. А Тбилиси чем хуже? – подумал я, и подготовил необходимые документы. По приезде в Москву встретился с Берия, который курировал железнодорожное строительство.

Сдаётся, Берия курировал тогда всё, кроме безопасности.

После перевода в Москву Берия отстранили от руководства безопасностью страны. Его назначили заместителем Председателя Совета Министров СССР. (Здесь налицо явное смешение дат и событий. Перевод Берия в Москву был как раз прямо связан с госбезопасностью: ему доверили возглавить НКВД. Это было до войны. Его военная эпопея тоже имела непосредственное отношение к разведке и контрразведке. После Победы он курировал важнейшие отрасли оборонной промышленности, всё относящееся к атомной бомбе и ракетной технике. Эта сфера обеспечения безопасности, пожалуй, была поважнее политического сыска и была напрямую связана с разведдеятельностью. Тогда же его ввели в состав Политбюро. Выходит, что формулировка Чарквиани – «отстранили» – неверная. Произошло перераспределение обязанностей, причём, Берия не терял, а набирал вес и авторитет. – В.Г.)

Ядерное оружие входило в круг его компетенции?

Входило. Был создан Комитет по ядерному оружию и Берия руководил этим ведомством…[182]

Короче, я рассказал ему о нашей задумке. Берия с ней категорически не согласился. Я решил временно отступить, ибо из-за резко отрицательной позиции Берия проект вообще могли похоронить. В 1951 году Сталин отдыхал в Боржоми. Он предложил мне приехать к нему со всеми членами бюро ЦК. В одно из воскресений мы в полном составе, включая Барамия, явились к нему.

«Мегрельское дело» еще не началось?

Нет, но грозовые тучи уже собирались. Сталин принял нас дружелюбно, пригласил вместе поужинать.

– Здесь находится мой старый знакомый Элисабе-дашвили, – сказал он. – Если вы не против, позовём его к нашему столу.[183]

После ужина, уединившись со мной, начал с места в карьер: деловые вопросы есть?

Это означало, что я должен был поведать, каким членом бюро недоволен, ведь приглашение всего состава бюро преследовало цель поговорить со мной именно в таком ключе. (Мотивировка неубедительна. Вряд ли для этого требовалось привозить с собой столько народу. – В.Г.) Видимо, у Сталина уже была какая-то информация о Барамия и он хотел услышать моё мнение.

Честно скажу, что не сразу сообразил, куда клонит Сталин. Поэтому сказал, что у нас только один вопрос – строительство метро. Пояснил ему, что протяжённость Тбилиси при ограниченной возможности расти вширь, достигает 40 километров. Улицы загружены – не пройти, не проехать. Выход из положения видится один – в подземке. Потом добавил, что следует иметь в виду, что Тбилиси важный закавказский железнодорожный узел. В случае войны и бомбардировки город не имеет надёжных убежищ. А на примере Москвы ясно, что метро – это наилучшее бомбоубежище.

Сталин подошёл к окну и задумался.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Подготовьте письмо, чтобы вопрос рассмотрели в Москве в Госплане. Предусмотрите важную деталь: главный туннель надо построить с расчётом пропуска стандартного железнодорожного состава. Надо иметь запасной подземный путь.

Придавал большое значение военно-стратегической составляющей?

Я потом об этом в письме ничего не указал, ведь строительство с учётом пропуска по подземному туннелю такого поезда удваивало стоимость проекта. Возвращался в Тбилиси окрылённым. Составление письма никому не доверил. Сам работал над обоснованием каждой мелочи. Через неделю показал Сталину письмо, и он наложил обещанную резолюцию. Недовольство Сталина ощущал, но не знал, что оно было вызвано его озабоченностью начинающимся «Мегрельским делом».