Ныряющие в темноту - Роберт Кэрсон

Первые несколько месяцев Колер забирал к себе детей каждые выходные, копил в себе силы на то, чтобы побриться и сползти с кровати на пол, чтобы его четырехлетний сын и двухлетняя дочка могли поверить в то, что у папы все отлично. Так длилось некоторое время. В июле 1995 года он взял на себя опекунство над детьми. Он был в восторге и попросил агента по недвижимости найти ему дом в самом лучшем районе недалеко от школы, примерно в радиусе двадцати пяти миль от его предприятия в Трентоне, штат Нью-Джерси. Через две недели он с детьми перебрался в городской домик в Ярдли, штат Пенсильвания. Он нанял помощницу по хозяйству, записал детей в школу, наскреб денег на благоустройство их комнат и установил семейные правила.

По другую сторону Нью-Джерси Чаттертон из-за непогоды смог осуществить только одну экспедицию к «U-Who». Так же, как и в 1994 году, он спустился к субмарине без плана действий и вернулся с пустыми руками. Отвергнутый подлодкой, он направил все свои усилия на обследование судов, которые он нашел в прошлом году, — ни много ни мало открыл некоторые ранее не обнаруженные затонувшие корабли исторического значения.

Он возобновил работу на «Каролине», пассажирском лайнере, потопленном огнем орудий немецкой подлодки во время Первой мировой войны. Для ныряльщиков Восточного побережья не было большего приза, чем отыскать «Каролину» — изящное судно, на борту которого было сто девяносто семь пассажиров и сто семнадцать членов экипажа (им было приказано сесть в спасательные шлюпки и отойти на шестьдесят миль к берегу до того, как «U-151» потопила судно). Ныряльщики десятилетиями пытались найти «Каролину», но безуспешно, она оставалась единственным ненайденным пассажирским лайнером в водах возле Нью-Йорка и Нью-Джерси. Чаттертон использовал время межсезонья на переводы и чтение немецких документов, на беседы с архивариусом судоверфи, на сосредоточенное изучение судовых журналов, на ознакомление с погодными картами, которым было по семьдесят семь лет. Он собрал воедино результаты исследований и пришел к выводу, что «Каролина» лежала в районе, на который никто из ныряльщиков не мог и подумать.

Во время первой же экспедиции на место Чаттертон нашел затонувшее судно. Он счистил анемоны с лопасти винта, где, как показывали его исследования, он найдет название корабля. И вот он начал открывать медные буквы, одну за одной: К-А-Р-О-Л-И-Н-А. Всего за один день он нашел и идентифицировал пароход «Каролина», который десятилетиями считался среди ныряльщиков северо-восточного побережья США самой желанной находкой.

Несколько дней спустя Чаттертон осуществил экспедицию к затонувшему судну, которое, как некоторые полагали, было грузовым кораблем «Тексел» — еще одним судном, потопленным немецкой подводной лодкой в годы Первой мировой войны. Чаттертон разработал план на основе изученных фотографий «Тексела» и схем палуб: он будет искать в районе носа корабля, где, как он знал, должны быть опознавательные знаки. Иллюминаторы в этом месте соседствовали с названием корабля. Легендарный ныряльщик Гарри Джентайл уверял его, что нос корабля, скорее всего, был слишком поврежден для того, чтобы выдать название. Чаттертон все равно нырнул: он нашел медные буквы, которые складывались в надпись «Тексел». В течение года Чаттертон обнаружил и идентифицировал четыре затонувших судна исторического значения. Кое-кто стал называть его величайшим исследователем затонувших судов всех времен и народов, но он все больше приходил в отчаяние.

Чаттертон удвоил усилия, чтобы окончательно разгадать тайну «U-Who», но терпел одни поражения. Идеи в связи с другими проектами переполняли его, создавая мозаичную картину из воображения, упорства, видения и обещанного открытия везде, кроме «U-Who». На конференциях, на которые его приглашали, чтобы он рассказал о погружениях к «Лузитании» или «Каролине», о других своих находках, люди непременно задавали вопросы о субмарине, а это ввергало Чаттертона в такое уныние, что он перестал посещать подобные мероприятия.

В первый раз Чаттертон услышал, как тикают часы, — ему было сорок три года, уже далеко не юниор в спорте, который изматывает атлетов, наполовину его моложе. Ныряльщики больше не хотели обследовать «U-Who», и Чаттертон подумал, что если его скрутит, или он поломает кости в автокатастрофе, или заболеет раком, субмарину, скорее всего, так никто и не идентифицирует. Тогда поверхностные и ленивые люди тут же вступят в игру и объявят, что это «U-869». "Мы практически уверены в этом", — скажут они. Эти мысли приводили его в ужас.

И все же Чаттертон понятия не имел, что делать дальше. По ночам, лежа в кровати, он давал клятвы, что сделает все, чтобы добыть доказательство из останков корабля, что он поможет любому, у кого есть хоть какая-то идея, что он поделится своими знаниями, что он готов рисковать жизнью на подлодке, если это поможет делу. Друзья, такие как Юрга, говорили ему: "Ты должен дать себе отдых. Ты сделал в прошлом году больше, чем большинство знаменитых ныряльщиков делают за всю жизнь".

В самые мрачные моменты Чаттертон был на грани того, чтобы отказаться от своей затеи. Он вспоминал время, когда выскакивал из дома за пиццей или погонять на машине без того, чтобы явно представлять себе разоренный командный отсек «U-Who», время, когда он уже не думал о том, был ли он тем человеком, каким должен быть, оправдывал ли он собственные надежды. Фантазировать приятно какое-то время, но в конечном итоге Чаттертон всегда приходил к мысли: "Когда все просто, человек ничего на самом деле не узнает о самом себе. То, как человек поступает в моменты самой ожесточенной борьбы, показывает ему, кто он такой. Некоторые люди никогда не переживают такие моменты. «U-Who» — это мой момент истины. То, как я поступлю сейчас, покажет то, кто я такой есть", — думая так, Чаттертон отбрасывал от себя все мысли о том, чтобы сдаться. Он садился за письменный стол, рассматривал нож Хоренбурга, потом принимался чертить схемы отсеков «U-Who», которые он планировал осмотреть в следующие погружения.

После развода с Фелицией Колеру опять стали предлагать участие в погружениях. Первое предложение поступило от Чаттертона. Колер сказал ему то же, что говорил всем друзьям в этом сезоне: "Я не могу нырять, я не готов физически и морально. У меня мысли не в ту сторону. Я погибну".

Сезон подводного плавания 1995 года подходил к концу, а Колер по-прежнему отдавал все свое время детям и бизнесу. Он спал урывками, выезжал на срочные ночные вызовы, готовил детям французские тосты, когда возвращался. Дети стали частью его жизни.

В сентябре 1995 года Колер отправился в "Гудзон-Сити Сэйвингз Банк", чтобы вставить стекла. Там он повстречал очень симпатичную, тридцатилетнюю голубоглазую блондинку, которая пожаловалась на проблему с дверью. Когда Колер занялся этой проблемой, он понял, что одной из причин было то, что женщина задевала эту дверь своими высокими каблуками, что пришлось ему по душе. Сама женщина, Валентина Маркс, похоже, была несколько возмущена тем, как это забавляло Колера. Это понравилось ему еще больше, и он пригласил ее на обед. Все прошло хорошо, и он снова пригласил ее пообедать. Теперь все было серьезно.

Колер рассказал ей о «U-Who», и она очень заинтересовалась этой историей, просила рассказать еще, особенно о погибших членах команды. У Тины было немецкое происхождение, она ежегодно вместе со своим отцом посещала «Октоберфест» — традиционные октябрьские народные гуляния в Мюнхене. Еще до того, как Колер признался в этом, она поняла: он чувствует, что в долгу перед земляками.

Дома у Тины, или в парке, или даже, когда они говорили по телефону, она просила Колера подробно рассказать ей о том, что двигало им в жизни. Это было занятие, которое она называла "расписывать в красках". Часто Колер рассказывал ей об экспедиции к «U-Who», от того момента, как «Искатель» отходил от причала, до того чувства, которое испытываешь, скользя вниз по якорному канату, или когда осторожно проплываешь мимо останков членов команды. Колер рассказал ей, как он нашел череп и положил его так, чтобы погибший моряк мог смотреть на своих товарищей, а Тина поняла, почему он так поступил. Она тоже расписывала ему свою жизнь в красках: сцены из Германии, горы Шварцвальда, замок Нойшванштайн, свою любовь к немецкому наследию и семье. Они вместе смотрели фильм "Das Boot" ("Подлодка"), и она весь сеанс просидела на самом краю кресла. Он рассказал ей о том, как он бесконечно предан подводному плаванию. Она сказала ему, что, по ее мнению, каждый имеет право на собственное пространство. Шли месяцы, и Колер начал "расписывать в красках" будущую совместную жизнь с Тиной.

В конце 1995 года Колеру позвонил Чаттертон, и сказал, что его брак под угрозой. Они встретились в «Скоттиз». Положение Чаттертона отличалось от положения Колера. Хотя он и Кэти постоянно ссорились, речь не шла о том, что он должен бросить подводное плавание. Супруги просто отдалялись друг от друга. У каждого была собственная страсть: Чаттертон нырял, а Кэти стреляла, и каждый все больше и больше отдавался своему увлечению. По прошествии лет их брак превратился в устраивающее обоих соглашение. Он разбирался в течениях и понимал, что их семейная жизнь утекает от него.