Лето больших надежд - Сьюзен Виггз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через некоторое время и Макс, и маленький песик спали. Дэзи встала с кровати, отметила страницу и выключила настольную лампу. Они с Оливией сидели вместе на открытой веранде хижины, глядя через луг на озеро. Появились звезды, и светлячки светились в кустах. Приятный ветерок пролетал сквозь лагерные постройки.
— Я была примерно в возрасте Макса, когда мои родители развелись, — сказала Оливия. — Может быть, немного старше. Я была почти уверена, что мир обрушился. Я чувствовала себя потерянной, по-настоящему потерянной долгое время.
— Что ты имеешь в виду под словом «потерянная»?
— Я никогда не знала, что думать или чувствовать, и сделала некоторые ошибки, я надеялась и вела себя так, словно они воссоединятся. Я хочу сказать, это совершенно нормально для ребенка, который желает этого, но, если ты позволишь себе поглотить себя, у тебя в жизни не остается места ни для чего другого, и ты обречен на разочарование. Я не позволяла себе видеть, что что-то на самом деле стало лучше после развода.
— Что, например? — Дэзи сорвала травинку. Ей хотелось выкурить сигарету, но она знала, что Оливия ненавидит курение.
— Ты знаешь, какая атмосфера в доме, когда твои мама и папа вместе, изо всех сил пытаются поладить друг с другом ради тебя?
Она понимала. Атмосфера несчастливого дома. Дэзи ощутила узел в кишках и кивнула. Она знала это холодное, тяжелое чувство, невысказанный ужас. Дэзи знала, что один неверный шаг может нарушить равновесие, и все посыплется.
— Я на самом деле ходила на цыпочках, — сказала Оливия. — Ты знаешь выражение «ходить по стеклу»? Я ходила на цыпочках, надеясь, что ничего не разрушу. Но дело было не в этом. Наша семья уже была разрушена. И в этом не было моей вины, но мне оставалось иметь дело с разбитыми кусками. Я некоторое время плохо с этим справлялась.
— Как?
— Я утешалась едой и растолстела.
— Ты? Не может быть.
— Я была маленькой свинкой с возраста двенадцати лет до первого года в колледже.
— Я этого не помню. Я всегда думала, что ты красивая, — сказала Дэзи. — И это так и есть.
— А ты просто куколка, — сказала Оливия. — Но нет, я действительно была толстой. Это была нездоровая полнота, но никто не остановил меня, и я не почувствовала себя лучше, пока не поняла, что наказываю саму себя и пытаюсь отгородиться от того, чтобы что-то чувствовать, и это было ошибкой.
«Как мое курение, — подумала Дэзи. — Как сигареты и травка».
— Мне стало лучше, когда я пошла в колледж, пошла к доктору, начала плавать и стала себе нравиться. — Она сделала паузу. — Это не помогает, не так ли?
— Я не знаю, — пожала плечами Дэзи.
Оливия провела рукой по волосам Дэзи:
— Вы с Максом только начинаете путешествие. Хотела бы я разделить с вами боль и смущение, которое вы чувствуете, но развод — такое дело… У каждой семьи свой путь, и нет общих правил. Одно я тебе обещаю, даже если это тебя удивит. Хорошее. Твои родители приобретают второй шанс найти свое счастье, и это не так плохо. — Оливия опустила руку, погладив Дэзи по колену. — Я только надеюсь, что тебе и Максу не потребуется так много времени, как мне, чтобы привыкнуть ко всем этим переменам.
— Я всегда, всегда буду это ненавидеть, и я знаю, что Макс тоже будет.
— Достаточно честно. Но, Дэзи, не пытайся винить себя. Не вини никого. В этом просто нет смысла. Сегодня ты чувствуешь себя ужасно, и так же чувствует себя Макс, но у вас здесь появились новые возможности, новая попытка взглянуть на вашу семью и вашу жизнь. Новая возможность быть счастливыми. У вас есть мама и папа, которые любят вас. Это больше, чем имеет большинство детей. И поверь мне, это все, в чем вы нуждаетесь.
27.
Оставаясь занятым на работе в последующие несколько дней, Коннор то и дело делал паузу, чтобы сдержать глубокий вздох и напомнить себе, что он в порядке. Он не позволил себе перейти границу в ту ночь, когда они с Оливией были в трейлере. Он остановился прежде, чем они достигли точки, от которой не было возврата.
Однако они были очень близки к ней. Это было точно. Если бы он позволил себе целоваться еще секундой дольше, он стал бы изгоем. Совершенным изгоем. Не то чтобы он не хотел держать ее в объятиях. Совершенно наоборот. Он хотел держать ее в объятиях вечно. Но, учитывая ее состояние в тот вечер, этого нельзя было допустить. Оливия, вероятно, думала то же самое теперь, когда жар схлынул. Она в эти дни была разумной, опытной. Она заслужила это. Она прекрасно знала, как и он, что нельзя воспользоваться чьим-то эмоциональным состоянием.
Он самозабвенно работал над зимним помещением, забравшись в деревянные перекрытия, окружающие дом, который когда-то был резиденцией основателей лагеря. По мнению Оливии и Дэйр, это было самое важное обновление, которое они производили, потому что в этом доме должны были остановиться их бабушка с дедушкой. Прибыла команда новых водопроводчиков и электриков, и все нововведения должны были начаться сегодня.
Когда он наконец начал надеяться, что не проведет день в размышлениях об Оливии, она появилась на дорожке. Она несла в руках большой деревянный ящик, и за ней трусил Баркис. Один вид ее заставил его тело напрячься. Она была такой чистой и свежей, как цветок. Ее лицо было загадочным, ее светлые волосы сияли. Она была одета для работы в джинсы и топ, но, о черт, Лолли в топе. Теперь его ремень исполнял новую функцию. — он скрывал его реакцию.
— Привет, — сказал он, надеясь, что его голос звучит равнодушно.
Должно быть, что-то было в его взгляде, потому что она остановилась и поставила ящик на перила крыльца.
— В чем дело?
— Ни в чем. — Он вытащил рулетку и отчаянно соображал, что бы ему измерить. Дверной косяк? Расстояние между ним и Лолли? Размер эрекции, глубину желания?
— Ты смотришь на меня, — подчеркнула она.
— Прости, мне нравится твой наряд. Ты выглядишь словно…
Черт, он не имел представления, что сказать.
— Как кто?
— Как будто у тебя собственное шоу. — Он сделал паузу. — Это комплимент.
Если она смотрит телевизор, она знает это точно. Женщины в этих шоу всегда хорошо причесаны и затянуты в тугие джинсы и узкие рубашки, которые показывают немного кожи.
— О, — сказала она. — Полагаю, мне следует сказать тебе спасибо.
Когда она наклонилась, чтобы поставить ящик, узкий топ задрался на пару дюймов, и вот когда он это увидел. На ее спине, как раз у пояса джинсов.
У нее была татуировка. У Лолли Беллами была татуировка. Это был его любимый сюжет: крохотная бабочка в его любимом месте — на пояснице, как раз там, где были его руки, когда он танцевал с ней. Именно там, где ему хотелось каждую минуту прикоснуться к ней, может быть, даже поцеловать. Точно поцеловать ее туда.