Сказки англов, бриттов, скоттов - Владимир Харитонов (составитель)

Этим мечом Один сражался и побеждал всех своих врагов. Меч назывался Сиккерснеппер, что значит «верноразящий», и ни один человек не мог устоять против него.

Слухи об этих решениях разнеслись по всей стране, и каждый человек в ней оплакивал принцессу Джемделавли — ведь ей грозила такая страшная гибель! Оплакивали ее и фермер, отец Ассипатла, и его жена, и шестеро их сыновей — словом, все домочадцы, кроме самого Ассипатла. А он сидел на куче золы и молчал.

Когда же в соседних королевствах узнали про воззвание короля, все молодые храбрецы встрепенулись. Им казалось, что убить морское чудище не так уж трудно, а прекрасную жену, цветущее королевство и добрый меч найдешь не каждый день.

И вот тридцать шесть воинов прибыли в королевский дворец, и каждый твердо надеялся получить обещанную награду.

Но король послал их всех посмотреть на громадного Змея, что лежал в море, разевая необъятную пасть. И когда воины увидели его, двенадцать человек из них внезапно занемогли, а двенадцать так испугались, что пустились бежать без оглядки и ни разу не остановились, пока не добрались до своих родных мест. Итак, лишь двенадцать из тридцати шести храбрецов вернулись в королевский дворец, но и эти до того приуныли, когда поняли, какой подвиг взялись совершить, что храбрости их как не бывало. Ни один даже не попытался убить Морского Змея.

Три недели прошли медленно. И вот наступил вечер накануне того дня, когда должны были принести в жертву принцессу. В тот вечер король решил хоть немного развлечь своих гостей и устроил торжественный ужин.

Невеселый это был пир — все только и думали о том, какое страшное дело должно свершиться завтра, и никто не мог ни есть, ни пить.

А когда ужин кончился и все отошли ко сну, кроме короля и его старого оруженосца, король вернулся в главный зал и медленно взошел на свой трон, стоявший на высоком помосте. Этот трон был непохож на теперешние: это был просто огромный ларь, и в нем король хранил все самые дорогие свои сокровища.

Дрожащими руками отодвинул старый король железные засовы, поднял крышку ларя и вынул чудесный меч Верноразящий, тот, что некогда принадлежал богу Одину.

Преданный оруженосец когда-то бился плечом к плечу с королем в сотнях битв и теперь смотрел на него с великим состраданием.

— Зачем ты вынул свой меч? — тихо спросил он. — Ведь для тебя дни битв миновали. Ты доблестно сражался, господин мой, когда рука твоя была сильной и верной. Но когда воину восемь десятков лет да еще шестнадцать, как исполнилось тебе, пора ему посылать в бой других людей, помоложе.

Старый король в гневе повернулся к нему, и глаза его загорелись, как в былые дни.

— Замолчи! — крикнул он. — Не то я подниму свой меч на тебя. Неужто ты думаешь, что я отдам на съедение чудищу свою единственную дочь, а сам и пальцем не пошевельну, чтобы ее спасти, когда никто другой за это не берется? Говорю тебе, нет, — клянусь на этом мече, — и он скрестил большие пальцы обеих рук на Верноразящем, — что и меч и я, мы погибнем, прежде чем хоть волос упадет с головы моей дочери. Итак, ступай, мой старый товарищ, прикажи приготовить мою ладью, поставить на ней паруса и повернуть ее носом к морю. Я сам пойду сражаться с Морским Змеем. А если я не вернусь, поручаю тебе защищать мою возлюбленную дочь. Гибель моя, может статься, спасет жизнь ей.

В тот вечер на ферме родителей Ассипатла люди улеглись спать рано, — наутро все домочадцы собирались подняться на вершину холма у моря, чтобы увидеть, как Морской Змей поглотит принцессу. Все, кроме Ассипатла: его решили оставить дома стеречь гусей.

Мальчик так огорчился, что не мог спать, — ведь он задумал большое дело! Он ворочался с боку на бок в своем углу на куче золы и вдруг услышал, как его родители разговаривают, лежа на своей широкой кровати. Ассипатл прислушался и понял, что они ссорятся.

— До холма над морем очень уж далеко, — говорила мать Ассипатла. — Боюсь, что пешком мне туда не добраться. Лучше останусь дома.

— Ну нет, — возразил отец. — С какой стати тебе сидеть дома, когда там вся округа соберется? Садись в седло ко мне за спину. Поедем вместе на моей доброй кобыле Быстроножке.

— Не хочется мне, чтобы ты беспокоился — брал меня с собой, — сказала его жена. — А потому не хочется, что, по-моему, ты меня уже не любишь так, как любил раньше.

— Да ты помешалась! — в досаде крикнул фермер. — Почему ты думаешь, что я тебя разлюбил?

— Потому что ты перестал рассказывать мне свои тайны, — ответила фермерша. — Да вот, недалеко ходить, возьмем хоть эту самую Быстроножку. Целых пять лет я умоляла тебя сказать мне, почему, когда ты сам едешь на ней верхом, она летит быстрее ветра, а если кто другой на нее сядет, она тащится, словно убогая старая кляча.

Фермер рассмеялся.

— Я не потому скрывал это от тебя, хозяйка, что мало тебя любил, — сказал он, — а потому, что мало тебе доверял. Ведь бабий язык болтает без удержу, а я не хотел, чтобы другие люди узнали про мою тайну. Но уж если это тебя огорчает, я, так и быть, скажу тебе все… Слушай! Когда я хочу остановить Быстроножку, я один раз хлопаю ее по левому боку. Когда хочу, чтобы она бежала, как бегут другие лошади, я два раза хлопаю ее по правому боку. А уж когда мне нужно, чтоб она летела как ветер, я свищу в гусиное горлышко. Но ведь я не знаю, когда мне понадобится, чтобы она летела как ветер, и потому всегда ношу с собой гусиное горлышко в левом кармане куртки.

— Значит, вот как ты управляешься с этой лошадью, — сказала фермерша, очень довольная, — и вот куда у нас деваются гусиные горлышки! Ну и хитрец же ты, хозяин! А теперь, когда я про все узнала, можно мне и заснуть.

Ассипатл уже перестал ворочаться с боку на бок в золе. Он тихо сидел в своем уголке, и щеки у него горели, а глаза сверкали.

Мальчик понял, что наконец-то пришел его час.

Он терпеливо ждал, пока не догадался по дыханию родителей, что они заснули. Потом подкрался к отцовской одежде, вытащил гусиное горлышко из кармана куртки и бесшумно выскользнул из дому. А как только выбежал во двор, стрелой помчался на конюшню, оседлал и взнуздал Быстроножку, закинул поводья ей на шею и вывел ее за ворота.

Добрая кобылка не привыкла к Ассипатлу. Она становилась на дыбы, лягалась, рвалась вперед. Но мальчик вспомнил про слова отца и хлопнул ее по левому боку. Быстроножка тотчас стала как вкопанная. Ассипатл вскочил на нее, хлопнул ее два раза по правому боку, и добрая лошадь с громким ржанием побежала рысью.

Топот ее копыт в ночной тишине поднял на ноги весь дом. Фермер и шестеро его сыновей, спотыкаясь, помчались вниз по лестнице, в тревоге крича друг другу, что кто-то, должно быть, увел Быстроножку.

Фермер первый добрался до двери, и когда увидел при свете звезд, как убегает его любимая лошадь, заорал во весь голос:

— Вор! Вор! Держи вора! Тпру, Быстроножка, тпру!

Быстроножка услышала голос хозяина и сразу остановилась. «Ну, я пропал!» — подумал Ассипатл. Ведь он знал, что его отец и братья бегают быстро и вот-вот подбегут к нему. А Быстроножка — ни с места! Но, к счастью, он вспомнил про гусиное горлышко. Вынул его из кармана и свистнул. Резвая кобыла тотчас же рванулась вперед, помчалась быстро, как ветер, и одним скачком перемахнула через холм. Погоня и десятка шагов пробежать не успела, как осталась далеко позади.

Заря уже занималась, когда мальчик увидел море. Там, впереди, на волнах лежало громадное чудовище, и Ассипатл знал, что должен его убить, — затем он и примчался сюда издалека. Всякий сказал бы, что глупо даже мечтать об этом. Ведь Ассипатл был щуплый, безоружный юнец, а Владыка Морской Змей был так велик, что, как говорили люди, длина его равнялась четверти земной окружности. Язык его был раздвоен на конце и походил на вилы. И этими вилами он мог ухватить все, что хотел, сунуть себе в пасть и сожрать. Однако Ассипатл не испугался — под его лохмотьями билось сердце героя.

«Ну, брат, теперь берегись! — сказал он себе. — Не хватает силы — выручит хитрость».

Ассипатл соскочил с Быстроножки, привязал добрую лошадь к дереву, а сам пошел пешком, внимательно глядя по сторонам. И вот он заметил на опушке леса небольшой домик.

Дверь его была не заперта. Мальчик вошел и увидел, что старуха хозяйка крепко спит на кровати. Он не стал ее беспокоить, сам снял с полки чугунок и внимательно осмотрел его.

«Это мне пригодится, — подумал он, — а старушка, наверное, не рассердится, когда узнает, что я взял чугунок, чтобы спасти жизнь принцессе».

Потом он вытащил из очага кусок рдеющего торфа, сунул его в чугунок и пошел своей дорогой.

В море, у самого берега, он увидел королевскую ладью. Она была уже под парусами, и нос ее был повернут в сторону Владыки Морского Змея. Ладью сторожил лодочник.

— Какое холодное утро! — сказал ему Ассипатл. — Неужто ты тут не замерз? Хочешь, пойди на берег, пробегись и согрейся, а я сяду в ладью и буду ее сторожить, пока ты не вернешься.