Правда о Николае I. Оболганный император - Александр Тюрин

Отход войска был совершен под огневым прикрытием пароходов «Херсонес» и «Владимир».

В результате Инкерманского сражения обе стороны потеряли до 10 тыс. чел. Численность английского войск сократилась с 18 до 12 тыс. Были убиты или ранены 8 английских генералов, 2 французских генерала.

Наши войска не решили поставленные задачи, но Инкерманское сражение предотвратило штурм города, который должен был произойти в конце октября.

После того урона, что понесли англичане в этой битве, главная роль в ведении боевых действий под Севастополем перешла к французам. В подсознании английских военных русский штык оставил хорошую отметину, в дальнейшем сыны Альбиона будут вести себя донельзя аккуратно и не заслужат никаких победных лавров.

«Мы избежали тогда великой катастрофы,  — писали начальник французского штаба Мортанпре и адъютант французского командующего Вобер де Жанлис, вспоминая об Инкермане,  — Данненберг — не двинул 12 000 человек, бездействовавших в резерве; Петр Горчаков — не пожелал привести хоть часть своего отряда, бесполезно простоявшего весь день у Чоргуна…»[202]

Ирония судьбы: генерал Данненберг сделал свой «решающий вклад» в победу англо-французов в Инкерманской битве ровно через год после того как поспособствовал успеху турок в Ольтенице. Этот человек явно занимает первое место в хит-параде неудачников Крымской войны. Настоящий Мистер Поражение для российской армии, гарантирующий неудачный исход любой битвы.

Возможно читатель заметил, что генеральские списки в это время по большей части состоят из немецких (остзейских) и шведских (финляндских) фамилий. И если процент русских военных на каждой следующей ступени карьерной лестницы уменьшался, то процент немецких и шведских увеличивался. Получалось две пирамиды, нормальная и перевернутая, одна для русских и другая для германцев. Вряд ли ощущало высшее остзейское и финляндское офицерство какую-то связь с низшими чинами, среди которых остзейских и финляндских выходцев не было, поскольку рекрутские наборы в этих провинциях не проводились. Дворянство сильно своей родовой славой, вековой традицией, но у остзейцев и финляндцев пятивековая традиция состояла в борьбе против Руси, а воинская слава проистекала из многочисленных битв против предков тех самых русских солдат, которые сейчас находились у них в подчинении.

Крепко спаянное этническое сообщество, состоящее из остзейских и финляндских дворян, активно тянуло наверх своих родственников и одноплеменников, не взирая на их военные способности. Немцы были исполнительными и дисциплинированными служаками, что крайне хорошо выглядело в мирное время, в период парадов и смотров, но многие из них испытывали дефицит инициативности и самоотверженности, если угодно, любви к родине, что так важно в реальном бою. Разумеется, речь идет лишь о типичном представителе немецкого и финляндского офицерства. Были среди них люди, в которых счастливо сочеталась немецкая педантичность с российским патриотизмом, как, например, Эдуард Тотлебен. В то же время и среди русских генералов, прошедших «немецкую школу», были такие квази-немцы, как оба Горчаковы, которые явно не страдали избытком патриотизма…

Несмотря на огромные затраты на обустройство лагерей, французы и англичане провели зиму в страданиях. Они массово умирали от холеры, дезинтерии, простудных заболеваний, даже замерзали (ударили смертельные для «союзников» морозы до минус 10). Практически вся английская армия выбыла из строя и была заменена свежими людьми.

Русская армия не воспользовалась зимними месяцами, чтобы нанести поражение осадным силам, если не считать неудачного штурма Евпатории 5 (17) февраля, проведенного весьма ограниченными силами и без достаточной решительности. Меншиков списывал свою бездеятельность на зимнюю распутицу и внушал императору мысль, что неприятель рассосется сам собой, за счет кровавого поноса, и мы достигнем своих целей без пролития крови.

Определенно и император поддался таким настроениям, это видно по его письму, отправленному Меньшикову в начале 1855 г. «Сведений новых об отправлениях неприятельских войск нет; все прежние, но к весне, вероятно, будут новые силы отправлять. Вопрос: дойдут ли вовремя и много ли останется в живых прежних войск? Думаю, что настала для них эпоха гибели, ежели погода продержится такая же хотя месяц. Надеюсь, что наши войска не терпят от нее, ибо мы зимы не боимся. Лишь бы удалось хорошо их кормить, и для того не щади ни трудов, ни издержек, дабы непременно люди были сыты вдоволь.»

Однако к февралю 1855 интервенты, несмотря на огромную зимнюю убыль, располагали 120 тыс. человек. Военная машина врага не простаивала и особой чувствительностью к потерям не отличалась. А с началом весны, когда просыпаются змеи и всякие вредные насекомые, началось и быстрое разрастание вражеской армии. Переброска западных войск к Севастополю являлась чисто индустриальным процессом, не несущим каких-либо военных рисков. Британское правительство не жалело на войну средств, ведь провал интервенции в Россию означал подъем освободительных движений и в самой британской империи. Организаторы войны, сидевшие в Уайт-Холле и Сити, вели войну нового типа, войну по Клаузевицу, вплоть до достижения стратегических целей. Смерть многих тысяч ирландцев и кокни, одетых в солдатские шинели, или французских крестьянских парней, или каких-то там турков, никоим образом не могло подействовать на решимость джентльменов получить необходимые дивиденды на затраченный капитал.

При отсутствии у нас оборонительных сооружений крепостного типа, казематированных помещений для защиты войск и вооружений, в условиях всё возрастающей огневой мощи противника, только активная умная оборона позволяла держаться Севастополю.

Военный губернатор города Нахимов разработал эффективную систему использования артиллерии в обороне Севастополя. В разработанных им указаниях от артиллеристов требовалось упреждения противника в открытии огня, массирование огня по одной цели при совместном использовании береговой, корабельной и полевой артиллерии, постоянное поддержание взаимодействия между батареями при ведении артиллерийской дуэли. Артиллерийская поддержка пароходофрегатов, которые имели пушки с дальностью стрельбы до четырех километров, была крайне важна была для сухопутных войск.

Другой гений нашей обороны, инженер-полковник Тотлебен, производил «контрапрошные» (т. е. противоподступные) работы. Разветвленная система ложементов усиливала огневое воздействие на противника, затрудняла ему ведение осадных работ, способствовала производству вылазок, была «ушами и глазами обороняющихся». Под огнем вражеской артиллерии в феврале 1855 г. были выдвинуты вперед Селенгинский и Волынский редуты и Камчатский люнет, с которых стали вестись фланговые обстрелы противника.

Ночью 11 (23) февраля около 6 тыс. французы атаковали строящийся Селенгинский редут, однако попали под огонь наших пароходов, и затем были опрокинуты штыками волынских батальонов, находящихся под командование генерала А. Хрущева — рукопашный бой продолжался «втемную» около часа. В ночь с 2 на 3 марта французы несколько раз пытались захватить ложементы на подступах к Камчатскому люнету, где еще не была установлена артиллерия, но отбрасывались камчатским батальоном.

7 марта на Камчатском редуте погиб адмирал В. Истомин, талантливый руководитель обороны города.

Вторая масштабная бомбардировка Севастополя началась 28 марта (9 апреля) и продолжалась 10 суток. 30 марта французы пробовали овладеть русскими ложементами у кладбища, но были выбиты нашими двумя батальонами. Также неудачей закончилась атака французов в ночь с 1 на 2 апреля на пятый бастион и редут Шварца. Русские отряды постоянно делали вылазки, так в ночь с 29 на 30 апреля 180 добровольцев из Охотского полка — старые знакомцы англичан — проползли по Лабораторной балке и уничтожили английскую батарею.

В ночь на 12 апреля французы пытались захватить только что построенные русские ложементы перед редутом Шварца, но были отбиты солдатами генерала Хрущева.

В начале мая Наполеон III уже собирался снять осаду Севастополя. А без французов английская армия под Севастополем не просуществовала бы и нескольких дней. Но тут в Петербурге, где был предан земле император Николай I, повеяли новые «либеральные» веяния. И начались они, как всегда, с предательства. От информантов в российских высших кругах вражеские стратеги получили сведения, «что Россия уже истощила свои средства, что ее армии изнемогают…» В Петербурге начиналась первая российская «перестройка», российская элита была готова к «реформам», то есть к возвращению в европейскую политику и экономику на западных условиях. Обрадованная смертью Николая Павловича западническая партия искали способ «слить» Севастополь.