Спутники Волкодава - Павел Молитвин

Бормоча слова благодарности, он выбрался из шатра Мария Лаура и, оказавшись наконец на свежем воздухе, с ожесточением начал тереть лицо ладонями, силясь отогнать мысли о мести и вернуться к делам нынешним, воистину неотложным. Магических снадобий и атрибутов у него не осталось; рабыни, служившей источником неисчерпаемой силы, безоглядно использовавшейся им в последние дни, тоже нет. Ее надо отыскать во что бы то ни стало, и если для этого не годятся обычные средства, которых у него, к слову сказать, нет и в ближайшее время не предвидится, он использует Тропу мертвых. Если верить свиткам, оставленным магами прошлых времен, это будет стоить ему нескольких лет жизни, но положение таково, что выбирать не приходится. То есть, положа руку на сердце, выбирать просто не из чего…

18

Перевалило за полдень, когда мятежники въехали в деревню и скакавший подле Ниилит Тайлар приказал остановиться на отдых. Придержав лошадь у крыльца постоялого двора, он проследил за тем, как Найлик почтительно вынул из седла избранницу Богини, и, убедившись, что Ичилимба и командир разведчиков должным образом позаботятся о девушке, двинулся в объезд деревни, чтобы лично расставить дозорных. По собственному опыту он знал, что после удачных вылазок людям свойственно проявлять беспечность, которая может стоить жизни.

В дверях постоялого двора Ниилит задержалась, не в силах оторвать взгляда от статной фигуры легендарного предводителя мятежников, слухи об удачливости и жестокости которого долетели даже до «Девичьего садка». С тех пор как раненный кабаном воин уехал из Чирахи, минул почти год, и за это время он успел сильно измениться, так что девушка не сразу его и узнала. Драгоценные ножны мог иметь сотник, полусотник и даже удачливый десятник, особенно если это был «барс», и Ниилит никогда бы в голову не пришло, что запросто беседовавший с ней молодой мужчина, за обе щеки уплетавший жидкую кашицу из чумизы и чинно беседовавший с Зелхатом, и есть бывший комадар северного Саккарема. Тайлар тоже узнал девушку не с первого взгляда. Да и трудно было признать в гибкой грациозной красавице, о которой к тому же было известно, что она является избранницей Богини, одетую в мешковатое платье из грубой лакровой ткани девчонку с нечесаной копной черных жестких волос. Тайлар узнал ее по ярко-голубым, цвета весеннего неба глазам и тут же радостно оповестил об их знакомстве скакавших рядом с ним воинов.

В ночном бою она была для них просто служанкой Азерги, которую надо было по распоряжению комадара захватить во что бы то ни стало целой и невредимой. На устроенном ранним утром коротком привале было объявлено, что пленница — избранница Богини, и отношение к ней резко изменилось: нашелся и плащ, чтобы прикрыть оставшиеся от одежды лохмотья, и конь под изящным седлом. На нее стали поглядывать со страхом и уважением, что было для девушки непривычно, но удивительно приятно. Когда же Тайлар, видевший до этого Ниилит лишь издали, подъехал поближе, чтобы получше разглядеть носительницу дара, и, узнав ее, назвал во всеуслышание своей спасительницей, девушка почти физически ощутила расположение и любовь незнакомых доселе людей, каждый из которых хотел не только посмотреть на нее вблизи, но и коснуться — на счастье — хотя бы краешка ее одежды. Еще бы им этого не хотелось!..

Легенда творилась прямо на глазах. Легенда, которую уже завтра из уст в уста будут передавать в самых отдаленных уголках Саккарема. Избранница Богини подобрала в камышах раненного шадскими прихвостнями комадара, метко пущенной из арбалета стрелой наповал уложила готового растерзать его кабана, а потом выходила чуть живого, ибо оказалась ученицей самого многомудрого Зелхата Мельсинского, высланного некогда из столицы зловредным и недалеким Менучером — недостойным сыном великого Иль Харзака. Да неужели сыщется в Саккареме хоть один певец, хоть один стихотворец, который не захочет пересказать эту историю? Ведь даже конец ее не надо додумывать, он так и просится в песню! Злобный маг похитил носительницу дара из храма Богини Милосердной, чтобы использовать в своих отвратительных колдовских обрядах, но доблестный комадар — защитник угнетенных, поборник добра и справедливости — отбил ее у мерзкого чародея и… Ниилит тихонько фыркнула и покраснела, подумав, что хорошо было бы отдохнуть и не забивать себе голову глупыми мыслями.

Окинув затуманенным взглядом большое полупустое помещение, она заметила, что Найлик уже о чем-то договаривается с хозяином постоялого двора, а одетая в ратный доспех девушка нетерпеливо подталкивает ее к лестнице, ведущий на второй этаж, где обычно располагались одна-две комнаты для состоятельных путешественников.

— Тайлар просил меня позаботиться о тебе. Наверно, ты захочешь помыться, переодеться и отдохнуть перед тем, как мы снова пустимся в путь? — сказала девушка, заметив, что избранница Богини взирает на нее с опаской и удивлением.

— Да, хочу, — подтвердила Ниилит, все еще не веря в столь стремительный и, главное, неожиданно благополучный поворот судьбы. Он нее не укрылось сквозившее во взглядах Тайлара восхищение. Ниилит знала, что приглянулась ему еще в Чирахе, а ведь с тех пор она подросла и похорошела, превратившись из обычной девчонки-замарашки в избранницу Богини, носительницу дара…

Непривычное к долгой скачке тело болело и ныло, мысли путались, вновь и вновь возвращаясь к Тайлару, и Ниилит была рада, что назвавшаяся Ичилимбой девушка обращается с ней, как с малым неразумным ребенком. Выпив какого-то горьковатого и очень душистого напитка, она послушно скинула изорванную и запыленную, пропахшую конским потом одежду и, встав в деревянную лохань, лениво начала обливать тело водой, в которую были добавлены толченые семена мыльника. Она чувствовала, что засыпает на ходу, и не стала протестовать, когда заметившая ее состояние Ичилимба, успевшая к тому времени освободиться от доспехов и оставшаяся в одной короткой рубахе, решила всерьез взяться за избранницу Богини.

Она терла и скоблила Ниилит, как породистую кобылицу, рассказывая при этом о битвах и взятых городах, об оставшемся близ Шиллаки огромном войске, о том, как радуются появлению мятежников в деревнях и селах, но больше всего Ичилимба говорила о Тайларе. Это было единственным средством не дать уснуть Ниилит, которая, несмотря на внезапно навалившуюся усталость, не только внимательно слушала обо всем, так или иначе относящемся к бывшему комадару, но и пыталась задавать вопросы. Причем больше всего ее интересовало, был ли предводитель мятежников действительно таким жестоким, как о нем рассказывали в Чирахе и в Мельсине. Слухи, в основном, как и положено слухам, были преувеличены, и Ичилимбе не составило труда опровергнуть их. Почти не кривя душой, она рассказывала Ниилит о Тайларе то, что та хотела услышать о спасенном ею человеке, и заколебалась, говорить ли ей правду, лишь один раз, когда, уже лежа на постланном на скрипучую деревянную кровать сеннике, носительница дара спросила: в самом ли деле предводитель мятежников отдал на поругание своим людям дочь Байшуга — нового комадара северного Саккарема? Поколебавшись, Ичилимба сказала: «Да», — поскольку считала, что у Тайлара были на то основания. Впрочем, избранница Богини ответа ее, судя по всему, не расслышала. Глаза ее сами собой закрылись, и она погрузилась в глубокий сон смертельно уставшего человека.