Тайна замка Вержи - Елена Михалкова

От неожиданности Дидье выронил ключ. Лицо его оказалось втиснуто в прутья. Он начал отбиваться, но Николь, одной рукой перехватив края жгута, другой схватила потушенную лампу, которую Дидье не разглядел в полумраке на полу, и что было силы ударила его по голове.

Удар, еще один! Дидье закатил глаза и обвис, по лицу его струилась кровь. Николь выронила лампу и чуть не закричала, когда та с грохотом покатилась по полу.

Но дверь не открылась. Стражник или не слышал, или получил указание не входить, пока палач выполняет свою работу.

Дрожащей рукой Николь нащупала на полу ключ, вставила его в скважину, повернула – и замок с щелчком отворился. Ей не сразу удалось выбраться, потому что тело Дидье мешало открыть решетку. Развязать жгут Николь боялась – что, если убийца придет в себя! В конце концов она ухитрилась чуть-чуть сдвинуть его и пролезла в щель, обдирая кожу.

Оказавшись в коридоре, Николь первым делом оттащила бездыханное тело в сторону, перевернула на живот и связала Дидье руки за спиной. Пыточных дел мастер не шевелился. Покончив с этим, она бросилась обратно в свою камеру, вытащила из угла свернутые в комок вещи и оделась. В темнице было холодно, но Николь вспотела, как в бане.

Теперь очередь стражи за железной дверью. Если там один человек, значит, небеса на ее стороне. Если двое, она обречена.

Николь с колотящимся сердцем приблизилась к двери. Постучать – накинуться на стражника – оглушить его – бежать.

Она не успела проверить, сработает ли ее бесхитростный замысел. Дверь свирепо клацнула засовом, распахнулась – и в полосе света возник Венсан Бонне, за спиной которого лежал, свернувшись клубочком, впустивший Дидье стражник.

Николь зажала себе рот, чтобы не закричать.

Месье Бонне опустил руку, в которой держал странный предмет – спаянные вместе латунные кольца. Взгляд его скользнул по Николь, переметнулся на связанное тело.

– А ты молодец, Птичка, – негромко сказал он. – Теперь ступай за мной.

Глава 27

Николь была убеждена, что уж она-то знает в замке каждый проход, но ей так и не удалось понять, каким образом лекарь вывел ее в подземные лабиринты из северного крыла.

Их путь лежал мимо винных погребов. Это место Николь узнала и задержалась на верхних ступеньках разбитой лестницы.

– Что там? – окликнул Венсан. – Ты что-то слышишь?

Она покачала головой, не сводя глаз с маленького окошка наверху. Сквозь него виднелось небо, похожее на праздничную яблочную пастилу, окрашенную соками ягод в разные цвета. Синяя – ежевичная полоса, розовая – виноградная, красная – вишневая.

Это краски заката. Солнце заходит!

Венсан уже скрылся за поворотом, и, поколебавшись, Николь бросилась догонять его.

Едва оказавшись в подземелье, лекарь сразу забрал круто влево и двинулся вперед так уверенно, словно бывал здесь уже не раз. Николь показалось, будто он бормочет себе под нос. Прислушавшись, она поняла, что месье Бонне что-то отсчитывает.

– Шесть, семь, восемь…

Она попыталась сказать, что ей нельзя уходить далеко от замка, но Венсан предостерегающе поднял ладонь: молчи!

– …девять.

Они снова повернули.

– Чертов факел, сбивает с толку, – недовольно пробормотал лекарь. – В темноте было проще. Ага, вот он.

Венсан на ходу подобрал с пола мешок и забросил за плечо.

– Что там? – не удержалась Николь.

– Увидишь в свое время.

– Вы думаете, нас еще не хватились?

Перед тем, как покинуть темницу, Бонне затащил оба тела, и стражника, и мастера пыток, в клетку, где прежде сидела Николь. Возиться с решеткой не стали: заперли только железную дверь.

– Если и нет, это скоро случится, – бросил лекарь. – Только ты будешь уже далеко.

«Как это я буду далеко, если мы забрались под самый замок?» – хотела спросить Николь. Или лекарь имеет в виду, что она будет далеко внизу?

Впереди вдруг просветлело, и Николь от неожиданности замедлила шаг.

– Не пугайся, это сложная система зеркал, – сказал Венсан непонятное. – Осторожно!

Сбоку в полу раскрылась черная пасть колодца.

– Там вода? – заглянула Николь.

– Там свобода. – Венсан придержал ее за плечо. – Девочка, послушай меня…

И он начал объяснять.

Ты выйдешь к реке, говорил Венсан Бонне, идти придется долго, а местами даже ползти, но ты не бойся: раз прополз я, тебе это и подавно не составит труда. Как выберешься из-под земли, достань из мешка то, что внутри, и надень, а в грязную одежду напихай камней и утопи. Ступай вниз по течению, не мешкая, стемнеет быстро, а ты должна добраться до брода, нет, не до моста, там могут быть люди, а до старого брода, где ты швырялась камнями в Хромого Ганса. Когда окажешься на другом берегу, передохни немного, поешь и уходи по дороге, ведущей в обход Божани, в сам город не суйся, там поймают…

– Месье Бонне, – сказала Николь.

Не перебивай, нахмурился Венсан. Так вот, пройдешь около двух лье и справа увидишь огоньки, точнее, один огонек, если только хозяин трактира не перестал зажигать фонарь на ночь, так что будь внимательна по дороге и посматривай направо, мало ли, вдруг у него фонарь разбился…

– Месье Бонне, – сказала Николь.

Он прервался.

– Я не могу уйти, – сказала Николь. – Мне нужно кое-что сделать.

Венсан сам потом не мог понять, как он удержался и не сбросил девчонку в колодец, хотя это было первое, что пришло ему в голову.

Он и не догадывался, что в точности повторяет действия Арлетт, когда Николь объявила ей, что должна вернуться в замок. Сперва Венсан кричал, не желая ничего слушать. Потом взывал к ее совести. Потом сел на пол, бросил рядом ненужный мешок и молча уткнулся затылком в стену.

Тогда Николь пристроилась рядом с ним и начала говорить.

Ее рассказ оказался долгим. Поначалу Венсан пытался задавать вопросы, но когда Николь дошла до побега жены Симона де Вержи от Головореза, надолго замолчал. Один раз девушка даже спросила, слушает ли он.

Лекарь ответил не сразу, и голос у него был какой-то чужой.

– Да, – сказал он. – Да.

…– Сегодня та самая ночь! – закончила Николь. – Я заберу у маркиза камень, и тогда мама вернется ко мне.

Венсан закрыл глаза, чтобы не видеть ни ее лица, горящего надеждой, ни быстро тускнеющего пятна света на потолке. Но так стало еще хуже. Непрошеные картины завладели его сознанием, сменяя друг друга быстрее, чем он успевал сказать «стой»: рыжая лошадь, мчащаяся сквозь ночной лес; пылающая хижина; могила, на краю которой замерла раненая Птичка.

Венсан снова уставился на белесое пятно и вспомнил, как к концу второго дня заточения в колодце им овладела навязчивая идея: что, если он не умрет, а будет жить здесь, в полумраке и холоде, пока не состарится? Эта мысль при всей ее несомненной абсурдности так ужаснула его, что Венсан поклялся себе ни за что не забывать о том, каким было его существование прежде, до того, как он свалился сюда.

Это тоже было полнейшим вздором, однако успокоило его. Иногда с абсурдом бесполезно бороться с помощью здравого смысла; лишь еще больший абсурд способен совладать с ним и вернуть на место покосившееся мироздание.

Время от времени, подумал Венсан, стоит спросить себя: не потому ли я никуда не двигаюсь, что сижу в колодце, стиснутый каменными стенами? А если это так, когда я успел провалиться в него и давно ли я считаю эту дыру в потолке солнцем, а сочащийся из нее мутный разжиженный туман – потоками света?

Святой Рохус, я бы призвал тебя, если бы знал, о чем просить. Исполнить ее желание? Это невозможно. Лишить ее веры? Слишком безжалостно. Нельзя отбирать у человека все, что он имеет, ничего не давая взамен.

Но у него нет выбора. Если только он не собирается наблюдать, как она отправляется на верную смерть, будто мало ей было предыдущих встреч с костлявой.

Венсан провел рукой по лбу и тяжело вздохнул.

– Послушай, Птичка, я должен кое-что объяснить тебе… – с трудом подбирая слова, начал он. – Про этот камень…

Николь понимающе улыбнулась.

– Я знаю, что вы скажете, месье Бонне.

– Неужели?

– Вы полагаете, все, что рассказал про него маркиз, – неправда.

– Мортемар, очевидно, верит в то, что говорит, – нехотя сказал Венсан. – Но это ничего не значит. Не существует артефактов подобной силы, Николь. Это всего лишь давняя мечта человечества, воплощенная в легенде.

Николь поплотнее закуталась в плащ, который дал ей лекарь.

– Я думаю, камень сделала колдунья, – доверительно сообщила она, словно и не слышала Венсана. – Только очень древняя и сильная. Вроде той, что встретилась моей матери.

– Да не встречалась ей никакая колдунья! – вспылил Бонне и даже в полумраке увидел, как сверкнули глаза девушки.

Николь вскочила:

– Арлетт не врала мне!

– Я и не говорю, что врала, – уже спокойнее сказал он. – Ты, наверное, не знаешь, что некоторые люди обладают сильным даром внушения. Это… – он пощелкал пальцами, пытаясь объяснить понятнее, и тут его осенило, – это как заставить кого-то видеть сон, который ты сам для него выберешь.