Последняя битва - Алекс Шу

— Не знаю, — протянула Аня. — Боюсь, после такого мама все равно разволнуется. Папа точно за тебя будет, он к тебе очень хорошо относится. Мама — тоже, но она за меня больше переживает.

— Всё? Вопрос решили? — уточнил я.

Аня взяла цепочку, полюбовалась на играющие отблески огонька на тускло блестящем в полумраке медальоне, глянула на меня и кивнула:

— Решили. Спасибо огромное.

— Тебе действительно нравится?

— Да, — ответила девушка и замолчала, продолжая рассматривать подарок.

— Хочешь, я цепочку помогу надеть? — спросил я. — Посмотрим, как она будет на тебе смотреться.

— Зеркала нет, — огорченно вздохнула Аня.

— Найдем, — отмахнулся я, — На крайний случай, спросим у тетки, которая нам бутерброды принесла. У неё точно должно быть. Так что, надеть?

Аня чуть покраснела и кивнула.

Я аккуратно взял цепочку из маленькой ладошки. Развел края, переместился за спину подруги. Аккуратно отодвинул в стороны густые черные локоны, прикоснувшись подушечками пальцев к шелковистой, покрытой нежным пушком коже. Девушка напряженно окаменела. Я нагнулся, касаясь губами маленького розового ушка, и прошептал:

— Не напрягайся так, я не кусаюсь.

— А я и не напрягалась, — фыркнула Николаенко, снова становясь самой собой. — Даже не думала.

Застегнул замок, и цепочка тонкой нитью упала на белоснежную шею, переливаясь в свете свечи, холодным металлическим блеском…

Два часа пролетело незаметно. Мы отдали должное бутербродам, сочным горячим шашлыкам, свежей зелени, сочным тепличным помидорам и хрустящим ломтикам огурцов. Вспомнили былые деньки в «Знамени» и школе. Порадовались за Олю, которая в чутких руках Ани оттаивала, и всё больше становилась похожей, на обычную маленькую девочку, приветливую и добрую. Подруга планировала в будущем забрать ребенка к себе, когда закончит институт, устроится на работу и обзаведется жильем, и уже на полном серьезе называла воспитанницу «младшей сестренкой». Поговорили о музыке и литературе. Аня обожала стихи. С упоением декламировала Есенина, Блока, читала стихи Окуджавы и Визбора, часами не могла оторваться от Бернса и Байрона в переводе Маршака. Любила кино. Тридцать первого декабря и первого января, когда я сидел в доме у Ивана Дмитриевича, прошла премьера двухсерийного фильма Леонида Квинихидзе «31 июня». Аня с восторгом вспоминала эту картину: потрясающую игру Трубниковой, Еременко-младшего, пронзительный вокал Долиной и нежный проникновенный голосок Мелисенты в исполнении Анциферовой. Минута бежала за минутой, час за часом, но для нас время застыло…

Очнулись только, когда на пороге появился Сергей Иванович.

— Всё, пора закругляться, время, — постучал он пальцем по циферблату часов.

— Пусть счёт принесут, — попросил я.

Через минуту тетка положила перед нами листочек. Девять рублей две копейки. Неплохо так, для деревенского кафе. Цены почти как в ресторане.

Я достал бумажник, выудил пальцами десятку и две желтые купюры по рублю, положил на стол и сказал:

— Сдачи не надо.

Тетка проворно сгребла деньги, одарила меня насквозь фальшивой улыбкой:

— Приходьте ще.

— Обязательно, — усмехнулся я, и когда она удалилась, добавил: — Как только, так и сразу.

Когда мы уже были у входа, в кармане куртки майора неожиданно заговорила рация.

— Пятый, как слышно? Седьмой на связи.

Лицо капитана окаменело.

Он выхватил серебристый прямоугольник рации, приблизил к губам:

— Пятый на связи. Седьмой, слушаю вас.

— Сюда направляются три машины: белая «волга», красная «шестерка» и иностранная, похоже «опель». Только что повернули на трассу к кафе. Какие будут указания?

8 марта. 1979 года. Подмосковье. Кафе «Лесное» — полет в Ставрополь

— Седьмой, будь на связи. Через пару секунд скажу, — рявкнул майор.

— Есть, быть на связи, — отозвалась рация.

— Данилыч, ты же говорил, что здесь зимой почти нет народу и ты никого не ждешь? — хмурый майор сверлил насупившегося бородатого тяжелым пронзительным взглядом.

— Так и есть, — развел руками мужик. — Истинную правду сказал.

— Кто же к тебе тогда едет? — ядовито поинтересовался Сергей Иванович.

— А хрен знает, кого нелегкая принесла, — сокрушенно вздохнул бородатый, и сразу же встрепенулся. — Погоди, машины там какие?

— Белая «волга», красная «шестерка», и «опель», — проинформировал майор.

— «Опель», это иностранная, что ли? — мужик задумчиво почесал шею за кудлатой бородой.

— Да.

— Цвет какой?

— Седьмой, какой цвет у «опеля»? — гаркнул Сергей Иванович в рацию. — Прием.

— Темно-синий, — прогремело в ответ.

— А, этих знаю, — оживился бородатый. — Це детишки наших больших начальников. «Шестерка» — Сашкина, сына председателя райкома, белая «волга» — дружка его, Олега. У него батя — шишка какая-то в московской прокуратуре. Иностранная машинка — третьего из компании — Сереги, сына твоего коллеги, тоже гэбэшника в высоких чинах. Не знаю, чего их сюда потянуло, да ещё и зимой. Обычно они в теплое время заезжают, шашлыка поесть, с девками погулять. А вообще…

— Подожди, Данилыч, — перебил мужика майор. — Времени нет. Скажи коротко: проблем от них ожидать можно?

— Кто их знает? — мужик задумчиво поскреб затылок закорузлой пятернёй. — Так-то они пацаны избалованные, нагловатые. Как говорят, с золотою ложкою во рту родились. Но если корочку им покажешь, связываться не станут. Это если трезвые…

— А если пьяные, возможны проблемы? — быстро спросил майор.

Данилович поколебался и неохотно кивнул.

Сергей Иванович переглянулся с Зориным.

— Часто они пьяными бывают? — уточнил он.

— Периодически, — последовал дипломатичный ответ.

— Может через черный ход уйти? Как считаешь, Данилыч?

— Дык, у вас машина с водителем уже у главного стоит. К ней придется все равно выходить, — задумчиво ответил бородатый. — А ежели через черный пойдете, только внимание привлечете.

— Понятно, — кивнул майор и снова поднес к лицу рацию.

— Седьмой, четвертый, как слышно, прием?

— Седьмой на связи, слушаю.

— Четвертый на проводе. Слышимость отличная, — отозвалась рация голосом Володи.

— Директор говорит, что в машинах местная «золотая молодежь» — детки местных и московских начальников. Может получиться спокойно разойтись. Трезвые не сильно опасны. С пьяными возможны проблемы. Даю установку: оружие применять в самом крайнем случае. Как поняли?

— Четвертый — пятому. Вас понял.

— Седьмой, принял.

— Отлично. Седьмой, заезжай следом и на всякий случай перегороди дорогу, пока мы не уедем. Недалеко от них встань в пределах прямой видимости. Четвертый, оставайся на месте, подключаешься в самом крайнем случае. Вопросы есть?

— Четвертый — пятому. Никаких вопросов, — гаркнула рация. — Еду к кафе.

— Седьмой, остаюсь на месте. Вмешиваюсь только в случае нештатной ситуации, принято, — пробасил динамик голосом Володи.

— Отлично. Работаем. Конец связи.

Капитан сунул рацию в карман. И повернулся к нам.

— Выходим. На провокации не реагируем. Быстро идем к машинам и уезжаем. Игорь Семенович с Аней первые, мы за ними. В случае чего, разговаривать буду я. Вопросы есть?

— Нет, — мотнул головой я. — Всё ясно.

— Тогда пошли.

Во дворе я легонько