Длань Господня - Борис Вячеславович Конофальский

— Ну, успокойся, тебе-то точно ничего не грозит.

И трое господ, что ехали к нему его уже увидали. Все трое смотрели на него пристально и, судя по их лицам, они не рады были его тут видеть.

Молодые красавцы, щёголи, шубы, замша, парча, белоснежные перья на беретах. Дорогие лошади в дорогой сбруе. Слава Богу, слава Богу, что он не отдал приказа стрелять. Одного из этих господ он узнал первым, ещё издалека, ещё Шоуберга не рассмотрел, а его уже признал. Признал и ещё раз поблагодарил Бога, что отвёл руку с оружием. Это был младший сын самого Конрада Густава фон Мелендорфа, Восьмого графа Фердинанда фон Мален, зятя и тестя кавалера Фолькофа. Да, это был он, родственник Волкова, юный Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург.

Избалованный графский сын, этот родственничек шестнадцати-семнадцати лет тоже узнал его, ещё издали он помахал ему рукой. Подъехав и едва заметно поклонившись, сказал с мальчишеским вызовом:

— А, брат мой, вы? А мы как раз к вам, я решил проведать мою сестру. Примете нас?

Волков не сразу ему отвели, он смотрел на двух других господ, одного он не знал, и Бог с ним, а вот второго видел и слышал не раз, в общем, знал его. Да, это и был мерзавец Леопольд фон Шоуберг. Красавчик, что не говори. Лицо открытое, черты правильные. Улыбается, все зубы целы. Тщательно подстриженная бородка, белоснежные кружева вокруг горла, в ухе серьга, как у бабы, с большой жемчужиной серьга. Куда там Волкову с его шрамами. У кавалера шрам на лбу, с правой стороны, под левой скулой тёмное пятно, на шее ещё новая, едва зажившая рана. Нога хромая, левое больное плечо, если приглядеться, ниже правого.

Нет, и рядом ему с эти красавчиком не встать. Да ещё и лютня за спиной у него под плащом. Какая женщина устоит?

Тут кавалер словно проснулся и, вежливо улыбаясь юному своему родственнику, ответил:

— Вам, брат мой, я всегда рад. Прошу вас быть моим гостем. — И тут он уставился на Шоуберга. — А вы, господин менестрель, тоже хотите быть моим гостем?

Ничего больше ему и говорить не пришлось, взгляд его за него всё сказал. Шоуберг, наглец, глаз не отвёл, но ему не ответил, и тогда он продолжил:

— Или, быть может, вы желаете быть гостем моей жены?

— Что? — Переспросил фон Шоуберг, и в его вопросе так и сквозило презрение. Презрение и насмешка. — Что вы такое говорите? Или вы пьяны, господин Эшбахт?

Напряжение росло, сын графа и неизвестный господин видели это.

— О чём вы, брат мой? — Тоном, которым он пытался смягчить ситуацию, сказал Гюнтер Дирк фон Гебенбург. Хоть и был он самым младшим, но сейчас он тут был самым разумным. — Господа, кажется, у нас тут есть недопонимание.

Неизвестный господин молчал, разумно предпочитая не встревать в такие неприятные разговоры, но мерзавец Шоуберг смотрел на всё происходящее с надменной улыбкой, которая всё больше раздражала кавалера. Он-то как раз всё понимал.

— Недопонимание?

Волков скривился. Он начинал закипать. Недопонимание?

— Кажется, у нас тут действительно есть недопонимание.

И тут лица господ путешественников изменились. И неизвестный господин, и юный сын графа смотрели Волкову за спину. И взгляды их были столь серьёзны, что кавалер невольно повернулся, чтобы взглянуть — что там?

А там, в десяти шагах за ним, в вязкую глину воткнул рогатину Вилли, а на развилку деловито положил мушкет. И лицо молодого сержанта было столь выразительно, что ни у кого не осталось сомнений в его решимости выстрелить, если надобно будет. А за ним, чуть поодаль, также клали на подпорки своё оружие другие люди Волкова. Становились они полукругом так, чтобы приезжие господа были под прицелом, но кавалер не был на линии огня, а за ними на коне сидел мрачный человек при доспехе и железе, в старой шляпе, с деревянной ногой и чёрной бородой.

Молодец Роха, правильно сделал, что подошёл и подвёл людей, очень вовремя вышло.

Наконец, Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург, оторвав взгляд от вооружённых людей, удивлённо спросил у Волкова:

— Что всё это значит, Эшбахт?

Тот пожал плечами и спокойно ответил:

— Вам не о чем волноваться, брат. Я просто ловлю воров. — Он снова поглядел на Шоуберга и добавил холодно. — Вернее, одного вора.

— Вора? Какого вора? — Удивлённо спросил фон Гебенбург.

— Того вора, что шатается по моей земле и приходит в мой дом, когда хозяина нет, — холодно и твёрдо говорил кавалер, — и берёт то, что ему не принадлежит.

— О чём вы, брат мой? — Недоумевал сын графа.

— Вы не знаете, брат мой? — С притворным удивлением произнёс Волков. — А вот, кажется, господин музыкант знает.

При этом он смотрел и смотрел на Шоуберга. А тот также смотрел на него. Смотрел всё с той же омерзительно ухмылкой, полной презрения.

— Шоуберг, вы понимаете, о чём говорит Эшбахт? — Спросил Дирк фон Гебенбург.

— Я же говорил вам, господа, что он пьян, — с презрением сказал поэт и менестрель графа.

Мало того, что форма этой фразы граничила с неучтивостью, так ещё на его губах была всё та же отвратительная ухмылка.

Это и предрешило дело. Если Волков до сих пор про себя никак не мог решить, как ему быть в этой ситуации, что ему делать. То теперь он понял, чего хочет. Да, он принял решение, он решил закончить всё это дело тут и сейчас немедля.

Он чувствовал, что мерзкая ухмылочка поганого шута выводит его из себя, да какой там, она просто начинает сводить его с ума. Он поймал себя на мысли, что хочет подъехать к нему и перчаткой, всей пятернёй, схватить того за лицо, стереть её с его губ. И ему уже всё равно стало, как он её сотрёт с ненавистного лица: при помощи мушкетов его людей или при помощи своего собственного меча.

— Вы ехали к моей жене, надеясь, что меня нет дома, — произнёс кавалер на удивление спокойно.

Шоуберг даже не соизволил ответить, он опять ухмылялся, почему-то этот человек не чувствовал опасности или был безрассудно храбр.

И именно это буквально взорвало Волкова. Этот мерзавец даже не счёл нужным оправдываться. Он просто ухмылялся.

— Вы любовник моей жены, — продолжал кавалер, которого уже просто бесило высокомерие мерзавца, Шоуберг был так нагл, что даже не отвечал ему, и Волков, всё ещё надеясь на ответ мерзавца, продолжал. — Вы бесчестный человек.

Но Шоуберг снова молчал.

А ещё кавалер вдруг понял по лицам спутников Шоуберга, что они знали, что жена Волкова ему не