Проклятие тигра - Коллин Хоук

Я дотронулась до головы Дамона, провела рукой по его уху, а потом вытерла о джинсы ладонь, перепачканные в каменной крошке. Рен подошел ко мне, и я задумчиво зарылась пальцами в его косматую спину. Звук упавшего камешка прервал мои размышления.

Я обняла Рена за шею, подобрала с пола гаду, и мы пошли к выходу из храма. Рену пришлось немного подождать, пока я заметала наши следы сорванной с дерева веткой.

Когда мы наконец вышли на дорогу, ведущую к машине, я с удивлением заметила, что солнце успело переместиться в другую часть неба.

Оказалось, что мы пробыли внутри намного дольше, чем я думала. Мистер Кадам припарковался в тенечке и спал, опустив окна. Когда мы подошли, он быстро сел и потер заспанные глаза.

— Вы чувствовали землетрясение? — первым делом спросила я.

— Землетрясение? Нет. Здесь было тихо, как в храме. — Мистер Кадам от души засмеялся над собственной шуткой. — Что там произошло?

Он перевел взгляд с моего лица на новые дары и громко ахнул от удивления.

— Мисс Келси, вот это да! Вы позволите?

Я передала ему гаду. Мистер Кадам протянул обе руки и бережно взял ее у меня. Я заметила, что он с усилием удерживает тяжесть булавы, и подумала, что добрый мистер Кадам все-таки слабее, чем выглядит в свои почтенные лета. Его лицо озарилось радостью и восторгом ученого.

— Какая красота! — восхищенно воскликнул он.

— Вы бы видели, какова она в деле! — ответила я, кивнув. Потом дотронулась до руки мистера Кадама и сказала: — Вы оказались правы. Могу без преувеличения сказать, что мы получили благословение Дурги. — Я кивнула на змею, обвившуюся вокруг моей руки. — Поздоровайтесь с Фаниндрой, мистер Кадам.

Он дотронулся пальцем до змеиной головки. Я содрогнулась при мысли, что Фаниндра может снова ожить, но кобра осталась недвижима. Мистер Кадам смотрел на нее во все глаза и никак не мог отвести взгляд.

Я потянула его за рукав.

— Идемте, мистер Кадам. Я все расскажу вам по дороге. И еще я умираю с голоду.

Мистер Кадам рассмеялся, он был готов петь от радости. Бережно завернув гаду в плед, он положил ее в багажник, потом обошел машину и открыл двери для меня и для Рена. Мы забрались внутрь, пристегнулись и поехали в Хампи. Дурга ответила на нашу мольбу, она подтвердила, что мы должны искать Золотой плод.

Мы были готовы.

19

ХАМПИ

На обратном пути в город мистер Кадам с огромным вниманием выслушал все подробности наших приключений в храме Дурги. Он засыпал меня кучей вопросов. Он расспрашивал о таких деталях, которым я не догадалась придать значение. В частности, он хотел знать, что было изображено на трех остальных колоннах храма, а я на них даже не взглянула!

Мистер Кадам так увлекся моим рассказом, что подъехал прямо к отелю, позабыв выпустить Рена в джунглях. Пришлось возвращаться, и я сама проводила Рена в лес. Мистер Кадам с радостью остался в джипе, чтобы как следует рассмотреть гаду.

Мы с Реном прошли по высокой траве до самых деревьев, там я наклонилась, обняла его и прошептала:

— Если хочешь, можешь опять переночевать у меня в комнате. Я оставлю тебе ужин. — Я чмокнула его в макушку и ушла, а он стоял и смотрел мне вслед.

На этот раз мы никуда не поехали ужинать, и Кадам воспользовался гостиничной кухней, чтобы приготовить нам по омлету с овощами, жареные тосты и сок из папайи. Я умирала с голоду, а глядя на другую еду, которую выносили с кухни, лишний раз по достоинству оценила кулинарное искусство мистера Кадама. Какая-то женщина, возможно, одна из постоялиц отеля, что-то варила в большой кастрюльке, и запах ее варева оставлял желать много лучшего. Лично мне показалось, что она кипятит белье.

Я съела полную тарелку и попросила у мистера Кадама добавки, чтобы унести в свою комнату на случай, если ночью проснусь от голода. Он был счастлив исполнить мое пожелание и не задавал никаких вопросов.

Гаду я оставила на попечение мистера Кадама, но выяснилось, что змеиный браслет никак не хотел покидать мою руку, как я ни пыталась стащить, сдернуть или скрутить его. Мистер Кадам не на шутку разволновался, ему казалось, что какие-нибудь воры могут попытаться украсть у меня драгоценность.

— Поверьте мне, я бы с радостью сняла с себя Фаниндру! — сказала я. — Но если бы вы видели, каким образом она попала мне на руку, вы бы тоже захотели, чтобы она подольше не подавала признаков жизни!

Впрочем, я тут же устыдилась своих слов, как следует отругала себя за пренебрежительное отношение к дару Дурги и божественному благословению, а напоследок шепотом попросила у Фаниндры прощения.

Вернувшись в свою комнату, я переоделась ко сну, что оказалось довольно непростым делом. Хорошо еще, что верхняя часть моей пижамы состояла из майки с коротким рукавом. Я подоткнула край рукава под кольца Фаниндры, чтобы не закрывать ей голову, и взяла зубную щетку. Чистя зубы, я смотрела в зеркало на Фаниндру.

Легонько погладив ее пальцем по голове, я пробурчала, не вынимая изо рта щетку:

— Знаешь, Фаниндра, я надеюсь, ты любишь купаться, потому что завтра утром я собираюсь принять душ, и если ты предпочитаешь остаться у меня на руке, то тебе придется пойти со мной.

Змея не шелохнулась, но ее неподвижный взгляд продолжал пристально следить за мной из зеркала в полутемной комнате.

Почистив зубы, я включила вентилятор под потолком, поставила ужин для Рена на комод и залезла в постель. Твердое змеиное тело больно впивалось мне в бок, не позволяя устроиться поудобнее. Я подумала, что никогда не смогу уснуть с этой драгоценностью, туго обвившей мою руку, но незаметно для себя провалилась в забытье.

Я проснулась среди ночи от того, что Рен тихо скребся в мою дверь. Сам не свой от того, что мы снова рядом, он торопливо проглотил свой ужин, а потом обнял меня и усадил себе на колени. Прижавшись щекой к моему лбу, он заговорил о Дурге и гаде. Оказывается, его не на шутку взволновали возможности этой булавы. Я сонно кивала и ерзала, уткнувшись головой ему в грудь.

В кольце его рук я чувствовала себя в полной безопасности, и мне нравилось слушать теплый тембр его приглушенного голоса. Потом он начал негромко напевать, и я почувствовала сильные толчки его сердца, ритмично бившегося под моей щекой.

Через какое-то время Рен замолчал и сдвинул руки, а я сонно запротестовала. Переложив мое обмякшее тело, он взял меня на руки и прижал к груди. Я полусонно бормотала, что прекрасно дойду сама, но Рен не обращая внимания на мои протесты, отнес меня в кровать и бережно уложил, расправив мои руки и ноги. Я еще почувствовала, как он поцеловал меня в лоб и укрыл одеялом, а потом все как отрезало.