О чём речь - Ирина Левонтина

И еще политические мыслители мне сказали: «Американцы же уничтожили индейские языки, и никого там это не волнует». А вот это уж, извините, полная неправда. Не про то, что уничтожили, а про то, что не волнует. В Америке ведется очень интенсивная работа, гигантские деньги тратятся на возрождение индейских языков. Например, можно посмотреть здесь: http://www.hrelp.org/grants/; http://en.wikipedia.org/wiki/Endangered_Language_Fund. Само собой, и там есть люди, которые считают, что это все не нужно, мол, «одна нация – один язык». Но такое мнение обычно связывается с заскорузлыми праворадикалами. Более образованные люди, как правило, думают, что большее разнообразие – это плюс. Другое дело, что спохватились, конечно, поздновато. Языков, у которых есть реальные перспективы, довольно мало. Тут так же, как со спасением редких видов животных: многие виды спасать уже поздно. Правда, животные все же в лучшем положении, чем языки: тут никто не спорит, что исчезновение видов – беда, плохо. Вот и Путин как-то сливался в экстазе с Леонардо ди Каприо по поводу спасения амурского тигра. Да что там тигр, ни про какую землеройку и у нас никто, скорее всего, не скажет: ну и ладно, пусть ее вымирает. А про языки иначе. Есть очень много людей, которые если не скажут, то подумают: да чего они там выпендриваются, пусть говорят на человеческом языке (тем более если язык так похож на человеческий, только испорченный). Или интеллигентнее: сегодня не так уж важно, на каком языке говорить; все это преувеличение роли языка – наследие классической немецкой философии.

Тут проблема вот в чем. Какие разумные аргументы можно привести в пользу языкового разнообразия? Мы говорим, что с каждым исчезающим языком гибнет свое особое видение мира, да вообще гибнет целый мир. Ну и что – парирует оппонент. Пусть гибнет, от этого только облегчается контакт между людьми. Каждый язык, скажем мы, – совершеннейшее произведение… Ну тут вообще дело вкуса. Относительные ценности всегда отстаивать проще, чем абсолютные. Ценность разнообразия – вопрос веры. Недавно некий журналист высказался за умерщвление больных младенцев. Все очень возмущались, однако спорить с ним при помощи рациональных аргументов было трудно. Он же, напротив, был логичен, как безумец. Ну, просто в современной культуре ценность жизни человека не подвергается сомнению. Как говаривал Пушкин, «как человек с предрассудками – я оскорблен».

Точно так же в современном мире считается абсолютной ценностью многообразие. Наверно, в конце концов количество языков сократится до минимума. Говорят, через какое-то время останутся только английский и китайский, а потом – бог весть. Даже если так – мы все умрем, но это не значит, что не стоит беречь здоровье. Да и вообще, культура для того и существует, чтобы противостоять распаду.

А впрочем – я совершенно не уверена, что все так плохо. Рассуждая о будущем, мы почему-то обычно исходим из того, что если есть какая-то тенденция, то она так и будет развиваться линейно, пока ситуация не дойдет до своего логического конца. Вот на рубеже тысячелетий заговорили о том, что дни кириллицы сочтены, что переход на латиницу практически предрешен, потому что этого требуют современные средства связи (смс, и-мейл). Однако уже через пару лет эти самые средства связи еще немножко развились, так что кириллица перестала быть проблемой. Кто знает, может, системы автоматического перевода в обозримом будущем так усовершенствуются, что и разница языков перестанет быть проблемой при обмене информацией. Тогда можно будет и не отказываться от родных языков – а просто включать машинку и переводить с любого на любой. А согласитесь, что воркование, small-talk, агуканье, словесные пикировки, балагурство, изящную беседу, выяснение отношений, рассуждения о смысле жизни, сочинение стихов и некоторые другие виды речевой деятельности все же приятнее осуществлять на родном языке.

Мозги с горошком

В 2013 году по «России» показали псевдонаучную поделку под названием «Код Кирилла» – о кириллице. Ну, казалось бы, показали и показали – мало ли всякой ерунды показывают. Но тут интересно другое: они позвали очень квалифицированных филологов. Кроме одной дамы, которая с важным видом вещала что-то конспирологическое, остальные были один другого лучше: В. М. Алпатов, А. А. Кибрик, А. А. Гиппиус. Но их поместили в такой контекст: тайные враги говорят о пользе глобализации…; немецкие священники IX века – предтечи расовых фашистских теорий; те, кто проиграл войну за код Кирилла и вынужден сейчас пользоваться латиницей (поляки и пр.), потеряли идентичность; уникальные буквы стали надежным оружием против глобалистов, которые во все века стремились лишить славян слова; код Кирилла – уникальная система образования и распространения книжного знания; мистический поворот истории; в Севастополе произошла таинственная передача кода Кирилла; Александр Невский отбил атаку глобалистов на всю нашу цивилизацию. Такое ноу-хау: использовать ученых втемную, создавая при помощи монтажа иллюзию, что они одобряют все эти бредни.

Обидно здесь то, что ведь история кириллицы и впрямь ужасно увлекательна, а письменность действительно сложным образом связана с религией, с политикой, с культурой. Более того, у создателей фильма были все материалы, чтобы сделать фильм содержательным и захватывающим одновременно. Но они порезали все эти материалы на мелкие кусочки, похватали что попало, размешали и залили вонючим мистически-изоляционистским соусом.

Особенно досадно, что, повторив сто раз, что кириллица «дала письменность» множеству народов, фильм не объясняет, что, собственно, значит «дать письменность». А ведь это сложная вещь, и проблема здесь отнюдь не сводится к тому, какие именно крючочки и кружочки будут использоваться. Коллеги простят меня и могут пропустить следующий абзац как для них самоочевидный. Для не-коллег, боюсь, это совершенно не очевидно.

Вот представим себе чужой язык, и нам надо придумать для него письменность. Конечно, мы можем выловить в потоке чужой речи звуки, похожие на наши, и присвоить каждому из них значок. Но ведь это будет совершеннейшая чушь, и носитель языка просто не опознает в нашей записи свою речь. Все дело в том, что для разных языков разные фонетические признаки являются релевантными (несколько упрощенно говоря – смыслоразличительными). Приведу пример. Все, наверное, помнят, как на уроках английского учили произносить по-разному sheep и ship – и как смешно будет, если вместо beach выговорить bitch. Нам это трудно, потому что для русского языка такой признак, как долгота гласных, не является различительным. Англичане смеются и над японцем, который вместо elections произносит erections: им не понять, как можно не различать на слух l и r. Мы тоже, конечно, когда японец говорит по-русски хирими, с трудом соображаем, что это он так произносит слово фильм. Помните, кстати, как японец Маса у Акунина выговаривает слово «бублики» – «бубурики»?

Так вот, чтобы сочинить для языка алфавит, надо изучить его фонетическую систему, уловить, какие признаки для нее релевантны, выделить определенные единицы и сопоставить каждой единице свой значок. Я немножко примитивно объясняю, тут можно было бы, например, сказать слово «фонема», но тогда пришлось бы несколько углубиться в науку фонологию, а я хочу о другом сказать.

Культурный подвиг Кирилла состоит вовсе не в каких-то каббалистических достижениях, а в том, что он сумел постичь строй славянских языков и предложить для них такой набор графических единиц, который оказался очень удачным. Причем то были вовсе не те значки, которые мы называем кириллицей, а так называемая глаголица – уникальное славянское письмо. Эти забавные буковки потом были заменены на некие вариации греческих, но суть дела не изменилась. Это даже сообщается в фильме «Код Кирилла», но тем не менее как-то получается, что все дело в мистических свойствах того, что мы сейчас называем кириллицей.

А вот с кириллическими алфавитами для бесписьменных народов авторы фильма и вовсе ведут себя как наперсточники. Кириллица, мол, обладает такими волшебными свойствами, что почти что сама приходит к язычникам, вовлекая их в «кириллическую цивилизацию». Между тем дело ведь было совершенно не так. В 20-е годы действительно началась огромная работа по созданию алфавитов для бесписьменных языков (например, некоторых языков Северного Кавказа и языков народов Севера). Велась она на высоком научном уровне. Лингвисты изучали фонетический строй разных языков, эти исследования, кстати, дали мощный импульс развитию фонологии. Можно, пожалуй, посмотреть знаменитую статью Н. Ф. Яковлева: «Математическая формула построения алфавита (опыт практического приложения лингвистической теории)» (Культура и письменность Востока, кн. I. М., 1928; www.unil.ch/slav/ling/textes/JAKOVLEV28b/txt.html), чтобы лучше понять, о чем я говорю. Рассказали бы эту увлекательную историю – только без тайных кодов и мистических встреч! Просто историю огромной работы ученых и просветителей, романтиков и революционеров.