Кризис и Власть. Том I. Лестница в небо - Хазин Михаил Леонидович

Читатель. Ну хватит тянуть, давайте уже ответ! Что он такого открыл? Явно ведь не хитрый способ захватить власть — иначе мы бы знали его как султана или эмира. Так что же?

Теоретик. Попробуйте догадаться. Что можно открыть, ответив на вопрос, почему одни захватывают власть, а другие ее теряют?

Читатель. Источник власти, что ли? То, что у одних есть, а других было, да сплыло?

Теоретик. Вот видите, как все просто, если немного подумать. Все верно: Ибн Хальдун действительно открыл источник Власти — то, что отличает победителей от побежденных, восторжествовавших правителей от свергнутых.

Читатель. В самом деле? Самый настоящий источник Власти — тот, что и сейчас работает во властных разборках? И он его открыл в XIV веке?

Теоретик. А что вас так удивляет? Ведь мы уже знаем, что Власть во все времена одинакова и меняются лишь ее маски.

Читатель. Да просто я про Ибн Хальдуна только из вашей книги и узнал. А если бы он открыл что-то стоящее, об этом, наверное, на каждом углу кричали бы. Вот с Макиавелли, например, никаких сомнений, он точно что-то такое открыл. А Ибн Хальдун… Что-то не верится!

Теоретик. А зря не верится. Мы ведь уже предупреждали о главной особенности теории Власти: что-то действительно стоящее в ней приберегается для внутреннего пользования, а широкой публике выдаются лишь идеологические мифы («мандат Неба») или общеизвестные банальности (вроде китайских стратагем). К тому же сама Власть успешно скрывается за разными масками (государствами, классами, корпорациями), и знания о ней обычно затеряны среди других, не менее интересных сведений. Так что чем менее известен теоретик Власти, тем более ценные знания можно у него обнаружить. Открытия Макиавелли мы рассмотрим буквально через несколько страниц, и у вас будет возможность сравнить их с результатами Ибн Хальдуна, к изложению которых мы наконец-то и переходим.

С первых же страниц «Мукаддимы» понимающему человеку становится ясно, что речь в ней пойдет не совсем об истории. История, говорит Ибн Хальдун, это всего лишь совокупность сообщений о событиях, причем очень часто эти сообщения оказываются стопроцентной ложью. Как отличить ложь от правды и получить достоверную картину происходящего? Вопрос, достойный настоящего человека Власти; обычный ответ на него — фильтровать сообщения, используя лишь доверенные источники. Но мы уже знаем (из китайских стратагем), что «доверенные» источники часто оказываются самыми ненадежными; знал это и Ибн Хальдун и потому предложил совершенно другой способ проверки сообщений:

Исследовать их надлежит, опираясь на знание о природе обустроенности[414]. Это — наилучший и наивернейший способ исследования сообщений и отделения в них правды от неправды. Он должен предшествовать установлению справедливости передатчиков… если сообщение невероятно, то нет никакой пользы от установления справедливости или несправедливости [Смирнов, 2008, с. 5].

Располагая достоверным «знанием о природе обустроенности», можно избегать смертельно опасных ошибок; но что это за знание и откуда его взять? Да из моей же книги, отвечает Ибн Хальдун:

Необходимо взглянуть на людское общежитие, каковое представляет собой обустроенность, и отделить в нем состояния, которые оно испытывает благодаря самому себе и которые обусловлены его природой, от тех, что привходящи и не идут в счет, а также от тех, что вообще не могут иметь места…

Представляется, что это — самостоятельная наука… Эта наука, как представляется, создается вновь. Клянусь жизнью, ни у кого не встречал я ничего похожего [Смирнов, 2008, с. 6].

Общие правила обустроенности, позволяющие отличать правду от лжи в сообщениях, а вовсе не история как совокупность самих этих сообщений, — вот что интересует Ибн Хальдуна и вот чем он решил поделиться с читателями. Ну а поскольку тогда «обустроенность» в Северной Африке представляла собой постоянную борьбу за власть с установлением и разрушением правящих династий, то перед нами действительно новая наука, и это наука о Власти. Главная цель Ибн Хальдуна в этой науке — проверка достоверности сообщений, а не захват власти и не ее восхваление; его интересует, как Власть устроена сама по себе[415], пусть даже такое знание и покажется кому-то неприятным:

Многие из государственных мужей, обладающих трезвостью в политике, могут обратить внимание на признаки разрушения, которые постигают их государство, и посчитать, что этого можно избежать. Они принимаются исправлять государство, улучшать его составные части и оздоровлять его, стремясь уберечь от этого разрушения. Они считают, что несчастье постигает их государство из-за небрежения или глупости тех государственных мужей, которые были до них. Но это не так. Это разрушение природно [Игнатенко, 1980, с. 62].

С таким беспощадно объективным подходом и впрямь можно докопаться до истины. Итак, что же такое имеется у примитивных племен, воюющих под знаменами очередного вождя или пророка, и отсутствует у столетних династий, владеющих городами, кораблями и мощным чиновничьим аппаратом?[416] Какая сила создает новые государства, а потом утекает прочь, обрекая их на неминуемую гибель?

Рассмотрев вместе с Ибн Хальдуном различия в обустроенности племен и государств, мы узнаем ответ на этот вопрос. Ибн Хальдун (задолго до Маркса) справедливо замечает, что жизненный уклад различных народов определяется тем, как они добывают себе пропитание:

Знай, что состояния народов различаются так, как различаются их способы добывания средств к жизни.

…земледельцы и животноводы действуют по зову необходимости. Для них неизбежно открытое пространство[417], поскольку оно предоставляет им земельные угодья, выгоны и пастбища для скота. Вот почему связанность с открытым пространством в их случае необходима, а добывание средств к жизни ограничивается поддержанием существования и куском хлеба, не более того, поскольку большего они достичь не в состоянии.

…если положение людей, добывающих средства к жизни, улучшится, они начнут сотрудничать в добывании превышающего необходимое… разбивать города и населенные пункты для огороженной оседлой жизни… Это — обитатели огороженных пространств[418]. Одни из них добывают средства к жизни ремеслами и искусствами, другие — торговлей. Их доходы обильней и дают больший достаток, и они имеют сверх необходимого [Смирнов, 2008, с. 19–20].

Слово «необходимый» не случайно так часто встречается в приведенном тексте. Ибн Хальдун полагал, что действия людей, вызванные необходимостью (то есть единственно возможные), намного более предсказуемы и именно их нужно исследовать в первую очередь. Поэтому жизнь на открытых пространствах, полностью контролируемая необходимостью (не будешь разводить верблюдов — умрешь с голоду), представлялась ему основой человеческой жизни, на которой периодически расцветают и тут же опадают «цветы цивилизации»[419].

Обнаружив разницу между «бидава» и «хидара» — открытым и огороженным пространством, отсутствием и наличием «роскоши» (потребления сверх необходимого), — Ибн Хальдун задается следующим вопросом: а как эти различия отражаются на человеческих качествах населения? Здесь снова обнаруживается существенная разница:

Нравы людей таковы, что меж ними царит несправедливость и вражда: кому приглянулось имущество брата, тот уж тянет к нему руки, если только не сдержит его какой-нибудь усмиритель…

В городах взаимную вражду людей сдерживают правители и государство: они связывают руки всем нижестоящим, так что одни не могут затронуть других или напасть на них. Внешних врагов сдерживают укрепленные стены…