Кощеевич и война - Алан Григорьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не то чтобы я изменил… — нехотя признался Яромир. — Даже не знаю, как объяснить. Огнеслава — она особенная. Но это не значит, что мы должны расслабиться и начать доверять всем полукровкам без разбора.
— Но ей-то ты доверяешь? — помрачнел царь.
— Да. Но не как самому себе. И не как тебе. — Подбирать слова становилось всё сложнее, и Яромир часто вздыхал, чтобы выгадать себе время на раздумья. — Девичья душа вообще потёмки. Я не всегда понимаю, чего ей надобно. Над одной шуткой вроде посмеётся, на другую — обидится. Хожу как по полю со спящими горынычами… Твоя Таисья такая же?
— У неё норов помягче, чем у Огнеславы. Но и у нас случаются размолвки. Не бывает так, чтобы всегда всё в склад, в лад да душа в душу. Придётся тебе, милдруг, поумерить пыл, коли хочешь сохранить семейное счастье.
Яромиру было странно это слышать. Наверное, его лицо слишком вытянулось, и Радосвет рассмеялся:
— А ты как думал? Сговорились — и дело с концом? Нет, брат, тут самое сложное только начинается. И даже мне, царю, порой приходится уступать.
Это уже совсем не укладывалось в голове, и Яромир запротестовал:
— Что ты такое говоришь? Разве можно так баб баловать? Вон дядька Милорад Кривой говорит, что…
— А ты болтуна больше слушай! — фыркнул Радосвет. — Али не знаешь? Дядька Милорад только на словах бахвалится, а дома его жена в ежовых рукавицах держит.
— Да ну? — Яромир подпёр кулаком скулу. — М-да, я и не думал, что женитьба — такое сложное дело.
— А ты не торопись. Помолвка — дело хорошее, чтобы друг к другу присмотреться, притереться…
Что это? Неужто Радосвет его отговаривает? Яромир насупился:
— Чего ждать, коли всё уже решено? Да и война не велит ждать, подгоняет. Кто знает, кому и когда судьба убитому быть? Тут успеть бы пожить да получить свою долю счастья.
— Мне не нравится твоё настроение, — очень серьёзно сказал царь.
А Яромиру оно и самому не нравилось. В последнее время он очень боялся невезения. Ведь сколько раз удача уже подводила? Он часто думал о проклятии, которым Душица наградила его и сестру. Может, это были пустые слова, сказанные в сердцах. А что, если нет? Ведь он и впрямь виноват. Наверное, меньше, чем Радмила, но всё же… И чем чаще он об этом задумывался, тем больше чувствовал, что обстоятельства складываются против него. Когда же неудача про него забывала, он торопился успеть как можно больше. Однако запах беды, который Яромир однажды почуял в воздухе, продолжал преследовать его. Пусть не так явственно, но даже едва слышных отголосков хватало для беспокойства.
Он не успел поделиться своими тревогами с Радосветом — вернулись Радмила с Огнеславой, и Яромир, увидев свою невесту, ахнул: до чего же хороша!
Радмила помогла ей подвести углём глаза и подкрасить губы, но главное — переплела одну косу на две и украсила самоцветными бусинами. Те смотрелись в волосах словно капли медвяной росы. Яромир как-то запамятовал, что сговорённой девице надлежит ходить с двумя косами. На войне было не до соблюдения обычаев.
— Ну как, люба я тебе такой? — смущённо спросила Огнеслава.
И он восхищённо выдохнул:
— Ещё бы не люба! Да ты краше всех на свете!
Все дурные предчувствия развеялись как дым.
Радмила же, хитро улыбнувшись, подняла чашу:
— Совет да любовь!
* * *Сестра беспокоилась зря. Яромир с Огнеславой, конечно, не раз ссорились, но тем жарче были их примирения. После поцелуев и крепких объятий даже хмурое зимнее небо казалось синее, а в душе просыпалась долгожданная весна. Яромир искал её признаки в подтаивающем снеге, в криках птиц, с затаённой надеждой осматривал почки деревьев — а вдруг? Природа не хотела просыпаться, ей не было дела до чьей-то там любви. Но всё равно Яромир радовался жизни в эти дни.
Весы судьбы беспрестанно качались: стоило только наладиться делам на личном фронте, как проклятая Навь продолжила наступление. Оставляя за спиной очередную сожжённую дивью деревню, Яромир скрипел зубами и думал, что не имеет права радоваться в такое тяжёлое для страны время. Но горе со счастьем уже так переплелись меж собой, что отделить одно от другого становилось всё сложнее.
Сегодня воевода отправился с очередным докладом к царю в Светелград и взял с собой Огнеславу. Здесь, в столице, порой казалось, что нет никакой войны. Они с невестой сидели на мосту и смотрели, как текут молочные воды реки. А когда-то ведь и они промерзали до дна. Что это? Добрая воля Лютогора? Или он всё-таки постепенно терял власть над зимними ветрами? Хорошо бы второе…
— Знаешь, иногда мне кажется, что он играет с нами, как шкодливый коловерша с мышами.
Слова Огнеславы заставили Яромира вынырнуть из раздумий:
— Кто?
— Лютогор, конечно. Гоняет нас с места на место, будто нити клубка запутывает. А ведь хотел бы, уже давно мог бы всё Дивье царство под себя подмять. Что же ему на самом деле надобно?
— Пф! Нас подмять так легко не получится. А знаешь почему? Истина на нашей стороне!
— Я это уже слышала, и не раз. Но посмотри правде в глаза. Самых сильных воинов и воительниц он давно в ледяные статуи превратил, а тех, кто был молод или не получил посвящения, не тронул. Даже сейчас его прихвостни в бою зорко высматривают тех, кто постарше да поматёрее. А птенцами желторотыми, которые едва за меч взялись, и упыри брезгуют. Как там твои Волчата? Все ли живы?
— Живы, — кивнул Яромир, не до конца понимая, к чему клонит его невеста.
— Вот видишь?
