Великий китайский файрвол - Джеймс Гриффитс

тем, что щелкает по носу власть имущих и оскорбляет чувства консервативной христианской части населения Уганды. Выбрав поводом для обвинений публикацию, в которой использовался относительно мягкий термин, власти, сами того не желая, упростили ее распространение и цитирование. «Выбор этого поста обернулся против них, – объясняла Ньянзи. – В плане распространения гораздо проще делиться постом про задницу, чем про половые сношения». Еще смешнее и абсурднее то, что за это посадили в тюрьму сорокадвухлетнюю мать троих детей. Дело привлекло внимание СМИ, чего в ином случае могло бы и не произойти. В Washington Post появилась заметка с заголовком «Профессор назвала президента задницей. Теперь она находится в тюрьме особо строгого режима». А южноафриканский ведущий передачи Daily Show Тревор Ной заявил, что Мусевени должен был счесть пост Ньянзи комплиментом, потому что задницы сейчас вроде как в моде.

Арест и заключение казались Ньянзи откровенным абсурдом. Кое-что все же удивило ее по-настоящему: она узнала о возможностях слежки со стороны государства. «Я и не думала, что спецслужбы Мусевени настолько интересуются обычными критиками вроде меня и пристально за нами следят», – признавалась Ньянзи. Она быстро осознала свое заблуждение, когда задержавшие ее полицейские в штатском похвастались, что им удалось отследить сигнал ее телефона прямо до машины, в которой она ехала. Во время допросов ей показали расшифровки ее телефонных разговоров и переписку с другими женщинами, организовавшими кампанию #Pads4GirlsUG, а также с семьей и друзьями. «Что-то из этого было самыми обыденными беседами, – рассказывала она. – Были записаны даже некоторые разговоры, которые я вела по телефону моей матери, зарегистрированному не на мое имя». К счастью, власти не смогли получить доступ к электронной почте Ньянзи («Это могло бы плохо для меня закончиться»), но ее телефон был полностью скомпрометирован. Стелле показали ее сообщения, отправленные через защищенные платформы вроде WhatsApp, которые весьма трудно перехватить иным путем.

«Что показалось мне жутким и одновременно очень вдохновляющим – то, насколько хрупка его власть, – сказала Ньянзи. Пока мы говорили, наша защищенная телефонная связь периодически прерывалась. – Если его так сильно задела пара постов в Facebook от какой-то шумной, несносной, грубоватой женщины, не говорит ли это о ничтожности его диктатуры?»

* * *

Власть Мусевени укреплялась даже тогда, когда его авторитет стал ослабевать, а самые верные защитники на Западе начали отдаляться от него. Прежде угандийские спецслужбы обращались к наработкам западных компаний в сфере слежки и кибершпионажа, теперь они обратились к Китаю, чтобы научиться фильтровать и контролировать интернет страны.

В июле 2017 года Эвелин Аните, бывшая журналистка, ставшая министром и жаловавшаяся на «эгоистичных оппозиционных хулиганов» в соцсетях, отправилась в Пекин на встречу с представителями Китайской национальной корпорации по импорту и экспорту электроники (CEIEC), государственной оборонной компании, которая ранее попала под санкции правительства США из-за торговли запрещенным оружием[769]. Аните подписала предварительное соглашение с CEIEC о поставке комплексного решения по кибербезопасности, которое позволит Угандийскому комитету по связи, главному регулятору телекоммуникационной отрасли, а также полиции и министерству внутренних дел выстроить защиту от киберпреступников. Аните заявила своим партнерам в Пекине, что Уганда беспомощна перед лицом преступников, использующих платформы соцсетей, такие как WhatsApp, Facebook, YouTube и Twitter, чтобы безнаказанно совершать злодеяния[770].

В следующем месяце правительство Уганды, следуя примеру всех цензурных режимов, от Китая до России и Австралии, создало комитет по борьбе с онлайн-порнографией, которой, по словам министра по этике и борьбе с коррупцией Саймона Локодо, охвачена вся нация[771].

В сентябре Угандийский комитет по связи опубликовал заявление. В нем говорилось, что соцсети и электронные СМИ используются для создания сект, разжигания ненависти, насилия и предрассудков, распространения порнографии. Сети подвергают людей финансовым рискам, социальному и эмоциональному стрессу. Но главное – представляют серьезную угрозу национальной безопасности. Пользователей предостерегали от создания, размещения или распространения любых типов электронных сообщений, содержащих и (или) ссылающихся на незаконный и (или) оскорбительный контент и(или) ссылающихся на него[772].

Китайские компании наживались на стремлении правительства Мусевени усилить цензуру. Huawei, имеющая тесные связи с НОАК и китайскими властями, ранее заключила выгодный контракт на прокладку в Уганде национальной магистральной волоконно-оптической сети[773]. Правительство Уганды также обращалось к компании за инструментами для слежки и мониторинга телекоммуникаций[774]. Huawei заменила Cisco и другие американские фирмы в качестве поставщика технологии фильтрации интернета в Китае, а теперь она постепенно вытеснила западных конкурентов и на африканском рынке[775]. Связи Huawei с правительством настолько крепки, что на реализацию своих глобальных амбиций ей удалось получить кредит в размере 10 млрд долларов от Китайского банка развития, контролируемого Госсоветом[776]. По данным Financial Times, в 2017 году Huawei заработала в Африке 15 % своих глобальных доходов[777]. Компания поставляла инструменты мониторинга и цензуры правительствам Замбии, Эфиопии, Зимбабве и других стран[778].

«Huawei здесь уже давно, – рассказал мне Тусииме. – Они выстроили национальную платформу, которая объединяет все правительственные министерства и ведомства, и создали инфраструктуру для Uganda Telecom. Их присутствие здесь очень заметно». Как и все угандийцы, с которыми я беседовал, он был обеспокоен тенденцией к усилению цензуры, а может быть, даже к созданию государственного файрвола по китайскому образцу.

«Они становятся все более дерзкими и предприимчивыми, – говорит журналист и преподаватель Лидия Намубиру. – Нет никаких оснований думать, что они остановятся. У нас нет никакого реального контроля над их действиями». Она отмечает более широкую тенденцию к усилению правительственного контроля в Восточной Африке и тренд, когда один лидер заходит все дальше и дальше, а другие следуют его примеру. «Правительство [Мусевени] действительно сильное и неконтролируемое. У него большинство в парламенте и лояльная полиция. А население в стране молодое, бедное и в основном безработное. Людей больше волнует хоть какой-то доход, чем политические права».

Активное содействие Китая цензуре и фильтрации интернета в Африке во многом подтвердило худшие опасения по поводу интересов Пекина на этом континенте. «Китай предоставляет таким странам, как моя, альтернативные источники богатства, власти и признания, – объясняла Ньянзи. – Вместе с тем он несет опасные, репрессивные, автократические тенденции. Жаль, что Мусевени решил скопировать худшие из китайских практик».

Уганда, как и многие другие африканские страны, получила огромную выгоду от китайских инвестиций. Когда граждане не могут выбирать правителей, они не могут быть уверены, что иностранное влияние будет всецело положительным. От сделок, заключенных ради привлечения китайских денег, гораздо больше выигрывают африканские чиновники, чем обычные люди. Африканские правительства импортируют из Китая то, чего их народ предпочел бы никогда