Французский палач - Крис Хамфрис

— Не знаю. Я чувствую, что потерял вкус к золоту.

Хорват присвистнул:

— Тогда я определенно тебе необходим. Чтобы заботиться о твоих денежных интересах. Не могу же я вернуться на родину с пустыми руками! Я ведь не создан для того, чтобы крестьянствовать. Так что, похоже, мне тоже придется идти с вами. По крайней мере, какое-то время.

Фуггер попытался встать, но Мария-Тереза вцепилась в него. Он очень бережно разомкнул ее руки.

— Ты же знаешь, что я пойду.

Девушка заплакала и, ухватив Фуггера за руку, потянула вниз.

Жан сказал:

— Фуггер, это ведь я у тебя в долгу, а не ты у меня. Ты освободил меня из виселичной клетки. Здесь ты обрел покой. Почему бы тебе не воспользоваться этим?

Фуггер улыбнулся и погладил Марию-Терезу по голове.

— Думаю, что покой подождет. Мария-Тереза еще очень юна. — Тут он увидел, как Лукреция энергично кивнула. — И она глубоко мне благодарна. Мне не хотелось бы этим воспользоваться. Если я уеду, а потом вернусь, возможно, мы оба лучше разберемся в этом. И потом, я вам нужен. Я ведь родом из Германии.

Он наклонился и начал утешать плачущую девушку. Бекк тем временем вернулась к отцу и снова кормила его супом. Не поднимая головы, она сказала только:

— Я должна отвезти отца в Венецию, к нашим родичам, где о нем позаботятся. — Тут она подняла взгляд и добавила: — А когда он будет в безопасности, я вернусь за тобой, где бы ты ни был. И никакие силы на свете меня не остановят.

Ее властные слова изумили даже Хакона, который прекратил жевать. Никто, кроме Жана и Фуггера, не понимал, какие силы кроются за этим заявлением. Авраам что-то заподозрил и несколько секунд смотрел на свою дочь. Жан встретился с ней взглядом, но потом отвел глаза и снова уставился на яркое пламя в очаге, на разрушающийся мир, на небеса и ад, которые притягивали его к себе.

— Значит, решено, — проговорил он. — Мы отправимся завтра же.

Позже, когда были сделаны все приготовления для того, чтобы выехать на рассвете, спутники в последний раз собрались на нагретом дворе. Небо было усеяно яркими алмазами звезд. Завтрашний день позабылся за пиром, подобного которому еще не было. Друзья ели и пили, смеялись и пели. Сага о галерах была повторена снова, вызвав громкое одобрение. Фуггер показывал созвездия, рассказывая мифы. В основном это предназначалось Марии-Терезе. Жан сидел рядом с Бекк, не прикасаясь к ней и даже не глядя в ее сторону. Оба почему-то вдруг начали стесняться друг друга — и в то же время оба знали, что, как только старик уснет, снова уединятся тайком. Но Авраам был оживлен: казалось, он проспал тысячу лет и теперь наконец пробудился.

В предыдущие вечера Хакон несколько раз гадал на рунах, комментируя прошлое и провидя будущее. Он обещал Марии-Терезе жизнь, полную любви и довольства, «Скорпионам» — вторую беспрецедентную победу в будущем году на Палио, Джануку — должность визиря по возвращении в Стамбул. Лукрецию, приехавшую с новостями, это очень заинтересовало, поскольку сама она гадала по руке и на картах. Руны сообщили ей, что впереди ее ждет ночь любви с высоким светловолосым чужеземцем — и ни она, ни Хакон не сомневались в том, что это предсказание исполнится очень и очень скоро.

Только будущее Жана оставалось невыясненным, и теперь, поддавшись действию выпитого вина и близости любимой, к которой пока нельзя было прикоснуться, он решил, что ему необходимо отвлечься.

— Ну-ка, Хакон, давай заглянем в сумерки моей судьбы.

Скандинав снова высыпал руны на зеленую ткань, расстеленную на плитках, перевернул их, перемешал и заставил Жана тоже перемешать их.

— А теперь, — произнес скандинав серьезным голосом, которым всегда делал предсказания, слегка гнусавым, чрезмерно внятным, так что остальным приходилось делать над собой усилие, чтобы не расхохотаться, — сосредоточься на своем вопросе, заключи его в самое свое сердце и выбери три руны. И положи их перед собой так, как тебе покажется правильным.

Жан подумал о любви — и сделал так, как ему велел Хакон. Скандинав заставил его перевернуть их по очереди, характеризуя каждую кость по мере ее появления.

— «Рад». Прямая. Я бы сказал, что ты отправляешься в путешествие и ты…

Его прервал общий смех.

— Это нам и без вмешательства духов известно, скандинав. Иначе я зря набивал ваши седельные сумки! — крикнул Матиас.

Хакон скорчил обиженную гримасу и продолжил предсказание:

— Извольте слушать. Эта руна связана с богом Одином. Здесь, в Италии, он — Меркурий. В некоторых культурах он — ворон. И везде может означать обман.

— Ты это слышал, Демон? — крикнул Фуггер птице, гордо восседавшей у них над головами на ветке каштана. — Даже руны тебе не доверяют!

Перебивая их шутки, Хакон добавил:

— Говорится о путешествии, в котором может произойти все, что угодно. Но следующие руны сообщат нам о его результатах. Переверни следующую, пожалуйста.

Пряча улыбку, Жан перевернул среднюю кость.

— Она похожа на стрелу, которая летит к тебе, Жан. Пригнись! Особенно если ее выпустил я!

Джанук засмеялся — пока не увидел лица Хакона. Великан немного побледнел, и голос его перестал звучать так напыщенно.

— Это «тир». Перевернутая. Бог войны. Посмотрите, я ношу такую руну на шее. — Он вытащил из-под куртки шнурок с металлической стрелой. — Когда эта руна прямая — это руна силы, отваги и даже безумия в битве. Знак берсеркера.

Он на мгновенье замолчал, разглядывая кость.

— А когда она перевернутая? — спросила Бекк, присоединяясь к их кружку.

Хакон не ответил, сказав только:

— Последнюю, Жан.

Когда тот послушался, все увидели изображение, похожее на открытую пасть, собравшуюся проглотить оставшиеся кости. Только Жан успел увидеть тень, которая возникла в глазах скандинава. Возникла — и тут же исчезла, когда на Хакона посмотрели остальные.

— «Пьорт». Перевернутая. Значит, все в порядке. Похоже, твое желание исполнится.

Хакон взял все три руны и перемешал их с остальными. Его неожиданная поспешность всех удивила, но Хакон отмахнулся от вопросов, сказав, что гадание на рунах — вещь ненадежная, и отказался продолжать. Вместо этого он начал веселую и длинную историю, где говорилось о хитрых парнях-фермерах, королях троллей и прекрасных девицах, у которых под платьями прятались коровьи хвосты. Скоро все уже снова хохотали.

Позже, когда Фуггер и Мария-Тереза заснули, невинно обнимая друг друга, когда Авраам наконец задремал, а Джанук ускользнул в город, Жан наблюдал за тем, как Лукреция направилась в дом, бросив Хакону многозначительный взгляд. Тот медленно поднялся и направился следом. У дверей Жан догнал его и взял за плечо.