«Если», 1996 № 07 - Питер Бигль

РЕЦЕНЗИИ

---------------------------------------------------------------------------------

Андрей Легостаев

НАСЛЕДНИК АЛВИСИДА, ИЛИ ЛЮБОВЬ ОПАСНЕЕ МЕЧА

СПб.: Лань, 1996. — 539 с., 15000 экз. (п.)

=============================================================================================

В области социальных наук, как полагают, существуют два основных подхода к мотивировке человеческого поведения: бихевиористический и культурологический. Согласно первому, любые человеческие поступки — равно как мысли и настроения — представляют собой, попросту говоря, более или менее сложную реакцию на определенные внешние раздражители. Культурологическая позиция предполагает, что, прежде чем вызвать у человека ту или иную реакцию, любой раздражитель должен пройти через довольно мощный слой культурных напластований и только после этого вызвать «откорректированную» реакцию. К сожалению, многие из отечественных авторов, работающих сегодня в жанре фэнтези, то и дело скатываются в ту или иную крайность, либо изображая яркий, достоверный и тщательно прописанный мир, полностью диктующий поведение небрежно набросанным героям, либо, напротив, выводя в качестве главного героя странное, абсолютно самодостаточное существо, полностью замкнутое на своих собственных проблемах и упорно не желающее обращать внимание на внешнюю среду, описанную столь приблизительно, что язык не поворачивается назвать ее «миром». Увы, в дебютном романе Андрею Легостаеву так и не удалось избежать одной из этих тенденций. И если увлеченность автора реалиями описываемого мира еще можно было бы объяснить очарованием легенд Артуровского цикла, то обосновать выбор прямо противоположной позиции в данной ситуации гораздо сложнее. Может быть, дело в том, что, несмотря на свою юность, главный герой, молодой аристократ постартуровской эпохи, перенял от своего создателя гораздо больше, нежели можно было предположить, — а возможно, и несколько больше, чем следовало? И именно поэтому мечты, подавленные комплексы и желания не блещущего особым интеллектом в начале книги подростка, на первый взгляд столь простые и незамысловатые, становятся тем сюжетообразующим стержнем, вокруг которого разворачивается главная интрига романа? Однако при этом автор забывает, что герой, лишенный культурных ассоциаций, едва ли может быть полноценной личностью — той личностью, которая в состоянии действовать САМА, принимая решения на СВОЙ страх и риск и на основе СОБСТВЕННЫХ выводов и умозаключений, а не под давлением обстоятельств чисто внешнего порядка. И даже многоэтажное нагромождение эпиграфов едва ли может помочь герою стать личностью.

---------------------------------------------------------------------------------

Ольга Ларионова

ВЕНЦЕНОСНЫЙ КРЭГ

М., ACT; СПб, «Terra Fantastic», 1996. — 512 с. 11000 эка. (п.)

=============================================================================================

В недалекие времена роман О. Ларионовой «Чакра Кентавра» стал бестселлером. Блистательная идея, крепко сбитый сюжет, тщательно выписанные образы героев — все имелось в наличии и было воспринято на «ура» любителями фантастики. Хотелось продолжения. Наконец мы его получили…

Начнем с того, что «Чакра кентавра» на сегодняшний день, безусловно, вызывает улыбку, персонажи навевают легкую ностальгию. Тем не менее читается она ничуть не хуже романов того же Э. Гамильтона или Л. Брэккет. Но «Делла-Уэлла»!.. Это прямое продожение «Чакры» — как по сюжету, так и по стилистике. Когда читаешь, невольно возникает ощущение хроноклазма: будто волей случая перенесся лет на десять — пятнадцать назад, будто не было ни перестроечного «залпа» переводной НФ и фэнтези, ни современной российской фантастики. «Чакру» с удовольствием читали взрослые, «Делла-Уэлла» же представляет собой детскую фантастику в духе «Приключений Алисы» Кира Булычева, но, судя по объему (две трети книги) претендует на «взрослость». Одним словом, жаль, что в книге, открывающей серию отечественной фантастики, напечатали именно «Деллу-Уэллу», а не «Леопарда с вершины Килиманджаро» и не «Сонату моря». Мог бы выйти отличный сборник.

---------------------------------------------------------------------------------

Михаил Успенский

ТАМ, ГДЕ НАС НЕТ

Романы. М.: Локид, 1995. — 587 с., 20000 эка. (п.)

=============================================================================================

Может быть, я не прав, но, на мой взгляд, первая, по-настоящему солидная, книга Михаила Успенского дает более или менее полное представление об эволюции этого оригинального автора. Эволюцию от «смеха над» до смеха как образа жизни, от сатирического «Чугунного всадника» (1987–1990 гг.), метко и остроумно высмеивающего реалии недавнего прошлого, кажущиеся нам сегодня полузабытым кошмаром, до романа «Там, где нас нет» (1996), в котором фрагменты настоящего и недавнего прошлого странным образом складываются в совершенно новую структуру, оставаясь при этом смешными и сами по себе. Для того чтобы понять всю прелесть «Чугунного всадника» или даже «Дорогой товарищ король!», нужно быть в равной степени посвященным в содержание передовых статей «Правды» и так называемых «производственных романов», в деятельность государственных организаций и в секреты функционирования заводов времен развитого социализма, и… В общем, многое из того, что успешно кануло в Лету, нужно извлекать из пыльного полумрака памяти, чтобы понять ранние тексты Успенского. Но для того чтобы испытать настоящее наслаждение от «Там, где нас нет», не нужны никакие исторические справки. Нет здесь «эзопова языка», сиречь непрямого называния, — и потому читается роман запоем. Не только сегодня читается, но, будем надеяться, и завтра — не как очередная насмешка над маразмом начальников и лизоблюдством подчиненных, но просто как хорошая и смешная книга, смешная сама по себе, а не за счет высмеивания чего или кого-либо: много чести! Ну, а если и покажется кому-нибудь знакомым идол Пропп или «Беломор-ханал», это лишь придаст в его глазах еще одно измерение тексту.

---------------------------------------------------------------------------------

Андрей Лазарчук

ЖЕСТЯНОЙ БОР Повести, роман.

Харьков: Фолио; Донецк: ИКФ Сталкер, 1996. — 448 с., 16000 экз. (п)

=============================================================================================

Пожалуй, повести, составившие ранее не издававшуюся часть этой книги — «Жестяной бор» и «Там вдали, за рекой» — представляют собой один из ярчайших примеров так называемой «опоздавшей литературы». Еще каких-то пять-шесть лет назад выход заглавной вещи мог произвести настоящий взрыв в отечественной фантастике, но сегодня она, скорее всего, способна возбудить лишь ностальгические струны. «Жестяной бор» — это повесть, мастерской рукой написанная в конце 80-х и несущая на себе четкий отпечаток всего того, что на протяжении десятилетий волновало души «поколения дворников и сторожей», поколения, сложившегося уже в 70-х, но сумевшего реализовать себя только тогда, когда большинству его представителей перевалило за сорок. В те времена, на излете перестройки, эта работа, пролог будущих «Солдат Вавилона», стала бы откровением. Но сегодня… Сегодня можно понять, но сложно принять жизненную философию героев Лазарчука, единую практически для всех его (и не только его) произведений, но ярче всего проявившуюся, пожалуй, именно в этой вещи. Философия до обидного проста: если у вас депрессия, если вам кажется, что весь мир продолжает жить по инерции, если все ваши начинания гибнут в зародыше, если вы чувствуете, что совершаете непоправимую ошибку, то во всем этом общепланетарном раздрае может быть виноват кто и что угодно (тупой и злобный сверхразум-Голем, бесконечно чуждый и потому абсолютно бесчеловечный Бог, уродливая государственная система или спонтанно прорвавшийся в Настоящее клочок странного и жутковатого Будущего — нужное подчеркнуть, недостающее вписать), но только не вы сами. Людям, проникшимся этой философией, остается одно из двух: или согласиться с предначертанным, смиренно склонившись перед Роком, либо картинно умереть, уйдя от априорной жестокости мира, в котором и по законам которого они живут. И неудивительно, что главный герой «Жестяного бора» выбирает именно этот самый простой выход — ведь иного выбора, сохраняющего хотя бы видимость человеческого достоинства, герой Андрея Лазарчука сделать просто не мог.