Прошу, убей меня. - Легс Макнил

Это оказалось так ЛЕГКО. Парню очень понравилось, через некоторое время он позвонил мне и стал моим постоянным и единственным клиентом.

Я стала тусоваться с этим парнем, который оказался сутенером. Я так его боялась! Мы садилась в машину — у него там были его девчонки и героин — и ехали в самые ужасные места и там оттягивались. Для меня это был предел — я ужасно боялась ехать в Гарлем — но это было так круто, к тому же я могла бесплатно нюхать героин и кокаин всю ночь. Это было потрясно.

Дэвид Годлис: Я начинал понимать, что хочу сфотографировать в «CBGB» тот особый облик, который вещи приобретают ночью. Я был увлечен книгой Брассая «Тайный Париж тридцатых». Книга рассказывала о вечерах, проведенных автором в Париже, в ней были фотографии, причем все сделанные ночью. Я просто проглотил эту книжку.

Поскольку я проводил все ночи в «CBGB», я сказал себе: «Подожди-ка, я постоянно торчу в этом месте, сейчас ночь, и эту ебаную ночь я целиком провел здесь. Может, сейчас и не тридцатые годы, а семидесятые, но я могу сделать здесь то, что задумал».

Вы знаете Роберта Франка? Он тоже оказал на меня большое влияние. Некоторые из моих работ были сделаны под впечатлением от его книги «Американцы» — он поймал детей, сидящих вокруг музыкальных автоматов, — я хотел сделать похожие снимки в «CBGB».

Однажды ночью Роберт Франк пришел в «CBGB» — он жил на Бауэри, напротив клуба — и спросил меня: «Что здесь происходит?»

Я ответил: «Ну, это вроде музыкальной сцены…»

Он сказал: «Похоже, стиль одежды играет здесь немалую роль».

Я просто онемел, потому что передо мной стоял мой кумир, я видел его здесь, в том самом месте, где я только собирался повторить то, в чем он когда-то уже добился успеха. Я с трудом вставил пару слов между его двумя фразами.

После того, как Роберт Франк ушел, все спрашивали меня: «Что это за ископаемое, с которым ты разговаривал?»

Они не знали, кто он — они не имели ни малейшего представления о другом мире. Тогда я это ясно понял. Я спросил: «Вы знаете снимки на обложке «Exile on Main Street»? Он их сделал. Это был Роберт Франк. Он снял фильм «Блюз хуесосов!» Тогда в их глазах он стал крутым парнем. Они сказали: «Ага. Ладно, теперь понятно».

Ричард Ллойд: Я познакомился с одной женщиной, которую звали Сьюзен. Она была связана парнем, который возил наркоту из Таиланда. Эти ребята нанимали толстых женщин, которые отправлялись туда якобы на отдых и каждый раз привозили около фунта наркоты, спрятав товар на заднице. Сьюзен запала на меня и стала снабжать бесплатным героином.

Никогда не думал, что человеческому существу позволено употреблять столько героина, сколько загнали в себя мы. Я не способен описать это словами. Мы загрузили в себя столько наркоты, что она в любом количестве перестала нас торкать.

Каким-то образом я узнал имя врача, занимавшегося Rolling Stones. Я обратился к нему, и он дал мне черную коробочку, так называемый трансэлектронный катализатор, который крепился за ухом. Приспособление не устраняло наркозависимость, но убирало симптомы абстиненции. Правда, оно не решало проблему полностью. Вы постоянно находились в десяти секундах от ломки, призрак которой витал рядом, но не мог вас схватить. Хотя самочувствие все равно было поганым, но все же не таким, как без этой штуковины.

В клинике я познакомился с Анитой Палленберг. Она тоже пыталась слезть. Кажется, там был еще Кит Ричардс, который лечился и пришел в норму, если Киту это слово вообще подходит. Но, по крайней мере, он не употреблял героин.

Я подружился с Анитой, и мы стали покупать наркотики вместе. Наши отношения были платоническими, мы объединились в любви к наркоте. Она закладывала что-нибудь из своих драгоценностей, и мы отправлялись в Нижний Ист-сайд на лимузине. Дилеры охуевали: «Уберите этот ебаный лимузин из нашего квартала! Вы что, спятили?»

Но однажды этот лимузин спас мою задницу. Мы приехали на перекресток Девятой стрит и Авеню С. Я только что затарился наркотой и вдруг услышал: «Ни с места!»

Я продолжал идти — лимузин был припаркован напротив — и снова услышал: «Стоять! Полиция!»

Я побежал и впрыгнул в лимузин; я чуть не наложил в штаны — у нас была наркота — и я закричал: «Что делать? Анита, что делать?»

Копы подошли к лимузину и потребовали у шофера впустить их, но он сказал: «Нет».

Мы с Анитой сидели сзади и тряслись от страха. Шофер лимузина сказал: «Это частная машина, и для обыска вы должны иметь ордер. Этот лимузин арендован, я даже не имею права сказать вам, кто сидит сзади».

В конце концов копы сдались. Так лимузин нам помог.

Сильвия Рид: Хотя я была помешана на Лу Риде, я продолжала встречаться с другими ребятами. В те дни мы не болтали долго, мы просто шли вместе домой. Для меня блядство было защитной реакцией, попыткой спасти свою личность от одержимости Лу.

В то время Эния часто садилась со мной рядом, и мы разговаривали. Она говорила — и это был настоящий комплемент в устах Энии — что я приобретаю репутацию развратной женщины. Я, со своей стороны, тоже чувствовала, что чего-то достигла, если уж Эния заговорила со мной о вреде сексуальной неразборчивости. Понимаете, Эния считала совершенно естественным секс со знаменитостями — это она понимала. Она осуждала меня за то, что я иду домой с каким-то неизвестным парнем из какой-то неизвестной группы.

Непростительно — я встречалась даже не с лидером той ужасной группы, а с барабанщиком, с простым барабанщиком. Конечно, стыдно, но он был таким милым парнем!

Эния заявила, что обо мне пошли разговоры. Я спросила: «Хорошо, кто?»

Она ответила что-то вроде: «О нет, я не собираюсь называть имен». Вот и все дела.

В ответ на поучения Энии я опять пошла домой с каким-то парнем. Мы сидели в «CBGB», и я испытывала своего рода гордость, потому что хотя я была по-прежнему совершенно помешана на Лу, этим поступком я заявляла о своей независимости. Так я отвоевывала жизненное пространство, которое тут же исчезало, стоило мне сосредоточиться на Лу.

Джида Гэш: Однажды ночью я попыталась пойти домой с Игги. Чита не заметил этого, потому что был совершенно пьяный. Я думала: «Вот это да, сам Игги Поп! Мой герой».

Мы оба были пьяны в стельку, и я, с трудом маневрируя, вывела Игги из клуба на улицу, но когда мы сели в машину, нас окружили Dead Boys и сказали Игги: «Ни в коем случае, парень! Это телка Чита».

Игги рыгнул и пошел обратно в клуб. Я осатанела.

Дункан Хана: Как-то раз я сидел у «Макса»; представьте мои французские сигареты, прическу в стиле Франсуа Трюффо, грязную рубашку и галстук — прикид французского гангстера. Амос Поу подошел ко мне и сказал: «Привет! Хочешь сняться в моем новом фильме?»

Я видел «Blank Generation», его документальный фильм о «CBGB» — на мой взгляд, полный отстой. У него были объективы с зумом, и он постоянно телепал картинку вперед-назад — это сводило с ума, очень хотелось придушить оператора. Просто чтобы камера перестала дергаться. Но когда он предложил мне сняться в следующем фильме, я ответил: «Конечно!»

Потом я подумал: «А, понял! Какая такая съемка? Не будет никакой съемки». Ну, знаете, идиотский розыгрыш.

Все же я спросил: «Эй, а когда ты начинаешь съемки?» Знаете, я думал, он скажет: «Э… Года через полтора».

Он сказал: «Через две недели».

Я воскликнул: «Две недели! Вау! Тогда мне надо скорее прочитать сценарий».

Он ответил: «Собственно, я его еще не написал». Я чувствовал что-то вроде: «О! Великолепно! Идиотизм в чистом виде». Я сказал: «Ты делаешь картину без сценария, с актерами-любителями в главных ролях, и ты собираешься начать через две недели? Классно!»

Амос работал в то время таксистом, но каким-то образом собрал шесть тысяч баксов. Он собирался снять художественный фильм — вещь в стиле Жана-Люка Годара, что-то вроде присяги на верность французской «новой волне».

Фильм назывался «Незаправленные кровати», и Дебби Харри играла мою девушку. Я познакомился с ней на съемках, мы должны были сняться в любовной сцене. С ней был ее друг, Крис Стейн. Во время съемки мы с Дебби не касались друг друга, к моему глубокому сожалению. Мы были одеты, потом когда мое отражение появлялось в зеркале, она целовала его. Потом экран чернел.

В следующей сцене мы снимались в нижнем белье. Сигареты. Я был стильным, французским и бесстрастным. Она была стильной и горячей. Она спела маленькую песню. Песня вышла так себе. Молчу уж о духовых инструментах.

По существу, мне приходилось изображать этакое … «изваяние». Которое курит. И подает идиотские реплики в дурацких диалогах. Это было ужасно.

В какой-то момент съемок я сказал: «Знаешь, нам не хватает экзистенциализма».

Амос ответил: «Правильно». Но, думаю, он не знал разницу между сюрреализмом и экзистенциализмом. Поэтому он дал мне прочитать эту штуку «Почему гамбургер — это корова» — некую вариацию на сюрреалистическую тему об употреблении в пищу мяса. Вы знаете, это было не «Бог умер». Скорее это напоминало обсуждение диеты.