У Великой реки. Поход - Андрей Круз

Действительно, ни с чем другим и быть не может. Местная публика вообще удивляется, если ты пытаешься заказать что-то помимо того, что у них в меню имеется. Чудаком тебя полагают, если не сказать хуже. Мясо есть, картошка есть ― какого рожна тебе еще надо?

― Тогда все подавайте. И борщ, и жаркое. И морс.

― Водочки-с? Настоечек каких?

― Нет, водочки не надо, ― с сожалением вздохнул я. ― Ехать еще. Пиво есть?

По пустынной дороге руль крутить можно и пьяному, ничего страшного, но вот случись вроде драки что ― стрелять придется. А стрелять под градусом, когда тебя, скажем, сожрать решили, ― распоследнее дело.

― Есть, но только царицынское темное осталось, ― ответил хозяин. ― Нового не завезли, по последним проблемам нашим.

― Это каким проблемам? ― удивился я. ― Война вроде до вас не дошла…

― Война не дошла, ― согласился трактирщик. ― А тварь какая-то дошла. Жрет, понимаешь, людей по ночам, прямо в домах. А как в последний раз у Петраковых на постоялом дворе купца Чухонцева разорвали с приказчиком, так и вообще никто не едет.

― Погоди… ― поразился я. ― Прямо в селе жрет? И не один раз?

― Пятерых уже, ― вздохнул тот. ― И это за две недели. Видели жандармов? Все из-за этого.

― Да ну ладно… И до сих пор не поняли, кто это?

Так действительно не бывает. Даже если в селе завелся вампир или оборотень, при настоящих поисках его все равно найдут. Ну раз нападет, ну два. А потом или поймают, или бежать придется. Это правило. Село небольшое, все у всех на виду. К тому же здесь парочка неплохих колдунов имеется, хоть звезд с неба и не хватают. Сделать амулет, чтобы нечисть или нежить засечь, большого труда не надо. Трудно делать такие «радары», как Васька делает, чтобы искать на расстоянии, а чтобы встать самому на площади и следить за проходящими ― недоучка справится. Отсюда и истина: вся нечисть, что живет среди людей и от людей питается, стягивается в большие города, где затеряться можно. А тут как затеряешься, где каждый с каждым знаком и половина ― родня?

Если было больше трех атак, то мы имеем дело со случаем исключительным. Народ здесь жизнью тертый, если уж не справляется с бедой, то пахнет не вампиром и не оборотнем, а чем-то… хм, даже предполагать пока не хочется. Редким и плохим пахнет.

― А скажи, любезный… ― спросил я кабатчика. ― Кто у вас поимкой твари сейчас командует?

― Староста. Бирюков Сергий.

― Староста, говоришь… ― задумался я. ― А где его найти можно?

― А что, хотите в облаве поучаствовать? ― вопросом на вопрос ответил трактирщик.

Я сунул руку за ворот свитера, вытащил оттуда свою серебряную бляху охотника с изображением драконьей головы в профиль, проткнутой мечом сверху вниз, показал трактирщику.

― Вот как… ― протянул тот, поразившись. ― Так я его сюда позову. Пошлю мальчишку за ним. А вы пока откушайте, что день послал, нечего на голодное брюхо разговоры разговаривать. Я мигом!

Трактирщик умчался, а Лари посмотрела на меня и спросила несколько удивленно:

― Решили отвлечься от основной работы? Подзаработать?

― Хм… Лари… А вы про кодекс охотничий слышали?

― Нет, ― покачала она головой. ― Просветите, будьте любезны.

― Правило у нас такое: если ты слышишь, что завелась нечисть, или нежить, или иная тварь, на счету коей имеются человеческие жертвы, притом там, где ты сейчас находишься, ты обязан свои услуги предложить в обязательном порядке. За разумную цену.

― А если не захотят платить?

― Тогда уже твое личное дело, ехать дальше или взяться бесплатно, ― объяснил я. ― Но не предложить права не имеешь, как бы ты ни спешил. И если не наймут, то ты обязан хотя бы советом помочь. Если не сделаешь этого и кто-то узнает ― сдавай бляху пожизненно. Это как лекарю мимо умирающего пройти. Лечить бесплатно до выздоровления он, может, и не будет, но первую помощь оказать обязан и к бесплатному лекарю доставить должен.

― Понятно… ― кивнула Лари. ― Есть идеи, кто безобразничает?

― Пока нет. Мало информации. Поговорим со старостой, с жандармами, тогда какие-то выводы появятся.

― Не тот, за которым урядники сегодня охотились? Ну те, на дороге которые были…

― Нет, непохоже, ― ответил я. ― Та тварь только в лесах нападала. Она дикая совсем, в селе пяти минут бы не прожила.

Староста пришел одновременно с обедом. Трактирщик на огромном подносе с ручками притащил три глубокие глиняные миски борща, горку пахнущих чесноком пампушек, кувшин морса и кувшин пива. И в это же время дверь в трактир распахнулась, и вошел тот самый мужичок в мундире старшего урядника, которого мы видели вместе с жандармами на площади. А вместе с ним рослый жандармский вахмистр, командующий, видать по всему, тем самым взводом, что прибыл в Березняки из Слег.

― Не помешаем? ― спросил староста, присаживаясь за стол напротив нас.

― Вовсе нет. Присоединяйтесь, ― пригласил я. ― Перекусите с нами?

― Нет, благодарствуем, ― отказался тот. ― Только что отсюда вышли. А вы кушайте, не обращайте на нас внимания, а то все остынет. Петрович у нас повар знатный, кормит вкусно. Мы бы подождали, пока вы отобедаете, да больно уж дело пакостное. Не терпится специалиста привлечь.

― Будете привлекать? Расценки знаете? ― спросил я.

― Расценки знаем, ― сказал вместо старосты жандарм. ― Сто золотом, если это вампир, упырь, оборотень или иная тварь из «Регулярного реестра». Если из первой главы «Реестра», то оплата двойная.

― Верно, ― согласился я.

― Половину внесет село, а еще половину из казенного фонда оплатят, ― уточнил староста.

― Ну раз по вопросам найма у вас сомнений нет, то извольте договор, и приступим, ― сказал я.

Староста поднял на стол висевшую на ремне офицерскую сумку-планшетку, вытащил два листа гербовой бумаги, затем, достав карандаш, посмотрел на меня:

― Ваши, с позволения сказать, реквизиты?

― Охотник Великореченской управы, свободный по найму, Волков Александр, бляха номер два ноля триста сорок, ― произнес я, не задумываясь, свою «официальную форму титулования».

Староста аккуратно, без помарок вписал мое имя в графу договора, затем расписался сам, коснулся пальцем блестящего кружка, мигнувшего в ответ. Я последовал его примеру, подумав, что когда-то колдун Беренсон сделал самый замечательный выбор за свою жизнь ― приложил все силы к тому, чтобы создать бумагу либо печать, полностью защищенную от подделки. И создал-таки. Затем лет за десять его бумаги стали настолько популярны сначала у нотариусов, затем у купцов ― совершенно разорив нотариусов, ― а затем у всех подряд, что ни единая сделка в пределах Новых княжеств не совершалась на чем-либо ином, кроме гербовой бумаги «Дома Беренсон и Сын». А каждый листик с подобными готовыми печатями, активирующимися от прикосновения пальцем, продавался по цене от тридцати копеек до рубля золотом! Каково, а?