Труба Иерихона - Юрий Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну и как? – спросил Ас-Зайдин жадно. – Срабатывало?
Видно было, что он очень переживает за русских моряков. Хотя бы один поступил по-американски!
Иван осмотрел его с головы до ног, с превосходством бессмертного бога над Ванькой-придурком, обронил с брезгливым удивлением:
– Как могло сработать? Это значило бы сменить натуру. Свинья, дружок, грязь найдет! Не этих шлюх, так других найдут. Пусть власти, жалея моряков, ближние к порту кабаки закрыли на санитарный день, так все равно наши орлы пройдут мимо сбербанка, найдут способ прогудеть до последней копейки, а потом будут бичевать в порту до следующего рейса!
Дмитрий проговорил тоскливо:
– Что такое в нашем характере? Воровать – так миллион, а иметь – так королеву? Понятно, что только мы могли взяться строить коммунизм. Светлое будущее всего человечества!.. Другие пили и жрали в свое удовольствие, а мы для всего мира горбатились, пупки надрывали, для всех же строили!.. Хотя бы одна тварь помогла.
– А если бы все же построили, – добавил Иван со смехом, – то они первые вломились бы в это здание! Нас бы, обессиленных, оттерли. А когда мы попытались бы войти следом, нам бы сказали, что мест, значится, уже нет…
Снова у костра было молчание. Но не тягостное, а торжественное, словно минутой молчания почтили доблестных предков, что ехали за туманом, строили пирамиды и коммунизм, несли ислам через Пиренеи, зачем-то поднимались на самые высокие горы, пешком добирались до Северного полюса, чтобы там погибнуть…
Дмитрий поднялся, в груди нарастала щемящая боль. Виолетта вскинула на него прекрасные глаза, доверчиво улыбнулась. Он протянул руку:
– Встаем.
Она легко подхватилась на ноги, едва коснувшись его руки, словно получила заряд силы. Юный Ас-Зайдин взглянул на нее, щеки мгновенно залило краской, он с такой поспешностью опустил голову, что лязгнули зубы. На этот раз Виолетта пренебрегла трусиками, Ас-Зайдин успел увидеть тончайшие золотые волосы вокруг интимного места, даже не волосы, а детский пушок, хотя все остальное было потерто и набухло кровью.
Она прощебетала:
– Как скажешь, мой загадочный принц!
– Ого, – сказал Дмитрий. – Ты знаешь такие слова…
– Еще бы, – ответила она лихо. – Перед поездкой нам прочли краткую лекцию о нравах и обычаях этой страны.
Он уже уводил ее от костра, чувствовал, как разговоры умолкли. Спиной, затылком, всеми чувствами ощущал, что все смотрят им вслед. В неподвижном воздухе остался мощный зов молодой и созревшей самки. Сильный и властный зов. Край микроюбочки едва прикрывает ее ягодицы до половины, все видят, как красиво и ритмично двигаются обнаженные полушария юной американки, словно мерно пережевывают жвачку.
Ему даже почудился мощный вздох, что вырвался разом из всех боевиков, когда он сворачивал за каменную стену.
– Зачем? – спросил он.
– Что «зачем»? – переспросила она.
– Зачем, говорю, вам знать нравы и обычаи чужих стран? Разве США в чужие монастыри не заходят со своим уставом?
Она поняла, просияла, ответила с гордостью:
– Конечно, со своим! Надо же просвещать эти дикие народы. Наш устав – самый лучший и правильный! Но мы не жадные, несем по всему миру и совершенно бесплатно даем его всем. Учим, как жить.
Он пробормотал:
– Ну, не совсем и бесплатно…
Она удивилась:
– Ты о чем?
– Говорю, что иногда этот устав приходится подкреплять ударом крылатых ракет…
Она просияла еще сильнее, кивнула:
– Да-да, ты прав! Моей стране приходится идти на большие расходы. Каждая крылатая ракета стоит недешево…
Стена снизилась, ушла в землю, только кое-где остались ноздреватые камни. Если на родном севере – глядя отсюда, Украина тоже север! – все валуны обязательно гладкие, как бараньи лбы, как огромные окаменевшие яйца доисторических зверей, здесь же словно окаменевший сыр с его крупными неопрятными порами…
Дмитрий направился к длинному камню, похожему на ложе, Виолетта с готовностью устроилась первой, а когда Дмитрий сел, улеглась к нему на колени и положила узкую ладонь на змейку джинсов. Камень за день напитался теплом, ладонь Виолетты тоже была теплая, ласковая, по всему телу началось ленивое шевеление, струйки крови потекли в направлении ее пальцев.
Всю западную половину неба охватил закат. Сперва небо просто стало алым, а потом краски наливались и наливались пурпуром, в России уже давно бы перешел в багровый цвет, затем небо буднично потемнело бы, уступая беззвездной ночи, а здесь проступают все новые оттенки красного, ярко-красного, дрожь пробегала по телу, когда он поднимал глаза и охватывал взглядом это зрелище богов, этот багровый занавес, который вот-вот раздвинется…
– Красиво, – прошептал он. Устыдился, что со своим бедным языком горожанина не мог найти других слов, только это стандартное, повторил с усилием: – Как красиво…
– Зрелище! – согласилась она. – Жаль, фотоаппарата не захватила. За такой снимок можно бы пару сотен долларов отхватить хоть в «Чикаго трибюн», хоть в самом «Манхэттене».
– Да нет… просто красиво…
– Зрелище, – повторила она одобрительно. – А чтобы такое повторить на Силиконе, надо два десятка программистов, неделю работы и с полмиллиона долларов на прибамбасы! А тут все бесплатно.
ГЛАВА 46
Подарки и гуманитарную помощь свалили посреди села, но солдат Ковалеф велел тут же вывести. Дескать, покой жителей им дорог, тревожить никого не хотят, но на самом деле он панически страшился заразы. Местные могли приспособиться не только ко вшам, но и к сибирской язве, а его солдаты, даже привитые, могут оказаться легкими жертвами.
В полумиле от села, на открытой и хорошо просматриваемой местности, устроили временный лагерь, развернули полевую кухню. Вместе с Ляхичем он с удовольствием смотрел на крепких здоровых парней, белозубых и не обремененных проблемами, как обременены все в этой гребаной России. Они знают, что за них думают и решают в Пентагоне, так что самим можно жить свободно и раскованно, жить проще, над проблемами головы не ломать. А жизнь и без того сложная, незачем ее усложнять еще больше.
– После обеда, – объявил Ковалеф, – возвращаемся в расположение наших войск. Там отдохнете, а потом такой же точно рейд по намеченным селам. Помните, нам очень важно расположить жителей к себе.
– И побыстрее! – добавил Ляхич.
– И побыстрее, – согласился генерал.
Ляхич добавил еще:
– Господин генерал говорит, что к тому времени, когда президент Кречет сумеет собрать свои войска и скажет нам: «Спасибо, наша армия уже готова принять охрану русско-китайской границы на себя», все жители Дальнего Востока должны умолять нас не уходить!
Кто-то спросил невпопад:
– А китайцы в самом деле попрут?
На дурака зашикали, что возьмешь с придурка, негр, а Ковалеф сказал с нажимом:
– Пусть это вас не тревожит. Понятно? Этой проблемой занимаются наши политики. Само ваше присутствие остановит любого агрессора. Ваша задача – расположить местное население.
– А русские войска скоро подойдут?
Ковалеф развел руками:
– Русские непредсказуемы. Могут прокопаться еще не один год, а могут уже сегодня как снег на голову. Десантом! В любом случае вы должны добиться, чтобы население русскую армию приняло с отвращением… наша пропаганда уже успела в этом направлении поработать!.. и чтобы здесь умоляли нас не уходить. Естественно, мы выполним волю местного населения, а не далекого московского президента!
И снова Ляхич повторил многозначительно:
– Мы выполняем волю простых людей, а не волю чужого правительства.
– Но ведь… – заикнулся кто-то, умолк, поперхнулся, закашлялся.
– Права человека, – сказал Ковалеф с нажимом, – превыше всех прочих прав и законов! И мы, армия США, стоим на страже этих общечеловеческих прав. Если жители этой деревни восхотят остаться под нашей защитой, то мы ее предоставим, понятно? Неважно, что по этому поводу скажет далекое правительство из Москвы.
Все десантники были как один широко раскрытый рот. Происходило то, давно ожидаемое, к чему так долго и старательно подходила их страна. К чему подталкивала другие страны, к чему готовила общественное мнение внутри своей страны и в других странах, для чего сумела развалить могучий СССР, а теперь даже ценой изощренной пропаганды переманила на свою сторону немалую часть населения России, пообещав легкую безбедную и бездумную жизнь.
Лейтенант Браузерс встал, бодро отдал честь:
– Господин генерал, разрешите вопрос.
– Валяйте, лейтенант, – разрешил Ковалеф.
Ему нравилось, что его то и дело называют генералом, а эти шельмы, похоже, почуяли и теперь при каждом удобном случае… Подхалимы. Но как с подхалимами хорошо и удобно!
– Господин генерал, – повторил Браузерс. – А как насчет сопротивления?
Ковалеф развел руками:
