Андрей Капица. Колумб XX века - Михаил В. Слипенчук

с барокамерой и станцией зарядки аквалангов. Судно было оборудовано глубоководными драгой и лебедкой, а также морским аквариумом. Кормовой слип для спуска-подъема рыбного трала переделан в устройство для перевозки, обслуживания и спуска на воду глубоководного аппарата ТИНРО-2. Помимо команды, это судно могло взять на борт до 45 ученых. Владивостокские ученые-романтики назвали его именем древнегреческой нимфы Каллисто — конечно, это была «перекличка» со знаменитым на весь мир научно-исследовательским судном «Калипсо» Жака-Ива Кусто.

Уже в следующем году «Каллисто» — советский «ответ» великому французу — направилась работать по биологической программе Дальневосточного вычислительного центра ДВНЦ в юго-западную часть Тихого океана. В 1975–1976 годах она занималась комплексными геолого-геофизическими исследованиями в Японском, Филиппинском и Южно-Китайском морях. А с 21 ноября 1976-го по 26 марта 1977 года доставила ученых Тихоокеанского института географии во главе с Ю. П. Баденковым на острова Полинезии, где изучались островные экосистемы в условиях экваториального и тропического климатов. Много полезных научных рейсов совершила «Каллисто». На ней ходили по Тихому океану многие знаменитые наши ученые: А. А. Величко, А. Г. Воронов, К. Н. Дьяконов. П. А. Каплин, Ю. Г. Пузаченко, Н. Н. Дроздов, Ю. П. Баденков, В. О. Таргульян, Р. И. Злотин и др. В конце 1970-х годов при московском Институте географии АН СССР был даже создан по всем правилам благородного мариманства «Kallisto Club», объединивший всех, кто когда-либо ходил на «Каллисто», — кстати, он действует и поныне.

На ХХIV съезде КПСС, проходившем в Кремле с 30 марта по 9 апреля 1971 года, Андрей Петрович был обласкан начальством и, как делегат съезда, принимал прямое участие в партийном руководстве страной. Еще до Нового года, 26 декабря, он через одну из центральных советских газет — «Комсомольскую правду» — на весь Советский Союз призывает молодежь в новый Дальневосточный научный центр. Газета тогда напечатала его слова: «Развитие науки — дело молодежи всей страны. И если вас привлекают трудные дела, сложные проблемы и романтика поиска неизведанного, то приезжайте к нам — сначала строить, а потом и исследовать».

За прошедшее до съезда время в редакции по поводу этого призыва накопилась почта. Поэтому в первый же день работы съезда, 30 марта, в «Комсомольской правде» вышла вторая статья — «Таланту здесь просторно». Под жирным черным заголовком набрано курсивом: «Редакционную почту комментирует делегат XXIV съезда КПСС, председатель Дальневосточного научного центра, член-корреспондент АН СССР А. П. Капица».

Корреспондентом «Комсомольской правды» Н. Боднаруком были отобраны для печати типовые письма, придуманы среднестатистические персонажи:

«Мы с женой давно мечтаем уехать на Дальний Восток или на Север. Я инженер-радиофизик, жена в этом году кончает институт по специальности „Электронные приборы“. Саратов. Е. Макеров»,

«Будет ли строительство Дальневосточного академгородка объявлено комсомольской стройкой? Если да — было бы здорово! Владимир Устинов, г. Ульяновск»

Андрей Петрович комментирует:

«Мы ждали писем, но не думали, что их будет так много. Пишут ведь не только вам в „Комсомольскую правду“. Бывают дни, когда мне кладут на стол около семидесяти писем. О мотивах своего решения авторы говорят сами. Да, романтика. Ветер странствий. Они не пустили еще корни, не „приросли“.

Но вы, наверное, удивитесь тем ответам, которые мы посылаем авторам. Они короткие — ждите, настанет время, и мы вас позовем. Создание совершенно нового научного центра — дело чрезвычайно сложное. Здесь возникает великое множество проблем — разных и по значимости, и по трудности решения. Но самая сложная из них — это, конечно, проблема кадров. Будет сильный коллектив — он справится с любой задачей. Нет — не поможет даже самое совершенное оборудование. <…>

Опыт свидетельствует о том, что начинать создание нового научного центра нужно „сверху“ — с подбора и расстановки руководящих кадров: директоров институтов, заведующих лабораториями и отделами. Если начать формирование институтов „снизу“, то их руководители будут практически поставлены перед фактом сложившихся коллективов. Поэтому почти все письма, которые приходят в наш адрес, я направляю директорам институтов. Пройдет какое-то время, у нас появятся первые жилые дома, будут разработаны программы исследований, каждый директор будет четко знать, кто и в какой лаборатории ему нужен, — вот тогда-то мы еще раз внимательно изучим почту и сообщим авторам писем, когда и куда им нужно ехать».

Однако корреспондент «Комсомольской правды» Н. Боднарук желает подробных разъяснений: «Андрей Петрович, в канцелярии президиума я просмотрел некоторые письма. Ваши ответы не всегда стандартны — мол, ждите, вызовем. Вот, скажем, дело кандидата наук Т. Вместо резолюции „в отдел кадров“ вы написали письмо одному известному ученому: „…Буду вам очень признателен, если получу отзыв и характеристику на небезызвестную вам Т.“».

И Андрей Петрович отвечает: «Пусть простят нам рационализм. Но мы должны смотреть на вещи трезво. Одного Восток влечет новизной дела — добро пожаловать! Другой потерпел неудачу и хочет начать все сначала — что ж, мы не отрезаем пути. Третий смотрит в нашу сторону, потому что рассчитывает на жилье — за это тоже не осуждают».

А дальше идет строчка, которая вряд ли принадлежит перу Андрея Капицы, зато была политически обоснована и потому, наверное, необходима: «Но есть люди, которые заинтересовались Востоком из конъюнктурных соображений. Вот почему отбор идет, если хотите, камерно».

«Я хочу, чтобы вы поняли, — продолжает Андрей Петрович, — насколько для нас это серьезно. Крепкий, сложившийся организм сравнительно легко справляется с „инфекцией“, тогда как для новорожденного она всегда опасна».

Знал бы Андрей Петрович, какие пророческие слова он пишет!

17 апреля 1971 года:

«Только что приехал Андрей совершенно замученный и затрепанный до предела. Сейчас он отсыпается. Уже 12.00 дня, а он спит. Правда, ночью часа 3 читал. Все у нас хорошо. Началась весна, прекрасная погода. Несколько раз ездила гулять к морю, это очень красиво и подкупает, ясный прозрачный воздух, и тишина. Надя отчаянно скучает по Москве, Николиной Горе и Варе (младшей дочери Сергея Петровича. — Прим. авт.). Но ехать одна наотрез отказывается — я ей предлагала провести май месяц в Абрамцево. Она в 2 дня проглотила Хейердала „Аку-Аку“, которую привез Андрей из Москвы. Вообще Андрей привез великолепные книги (на съездах КПСС для делегатов всегда продавались редкие издания. — Прим. авт.). Я, как гурман, поглядываю на них и думаю, какую начать, а какую оставить „на закуску“. Ходили мы с Надей много на концерты, слушали старинную музыку, Бетховена, она ходит с удовольствием. <…> Рисует она мало, причем не с натуры, а из головы. А эти африканки — творческая переработка андрогинных слайдов. Все английские тетради у нее разрисованы миниатюрами — птички, верблюд с крыльями, чертики, цветы. У нее очаровательная маленькая студенточка-учитель по английскому языку — веселая и деловая, и не отбивает у нее охоты заниматься. Ведь с Надей нельзя быть прямолинейно-деловой, а надо стараться все премудрости вложить во время разговора или игры. А преподавательница по русскому очень суровая и нагоняет на Надю скуку. Что будет осенью? Ведь все здешние