Богиня песков - Екатерина Смирнова

– Мы тоже не можем! – зашипел в ответ главный. – Открывайте мешки. Быстрее! Открывайте мешки-и!

Ящерицы темными тенями разбежались по двору, ныряя под крыльцо и уходя в подвалы. Кийли, закрыв глаза, видел след каждой, и большинство из них цветным пунктиром уходило к складам, туда, где было достаточно еды – самой вкусной, самой редкой, самой подходящей для крупного рихара… Он бы подправил их, показал нужный путь, но смех одолевал все сильнее.

– Вон отсюда! Вон! – шипел главный. Его спасало только устройство покалеченной глотки. Трое остальных уже чуть ли не падали, пробираясь обратно к калитке. Обратный путь давался легче, и за порог они вышли, уже совершенно обессилев и охрипнув. Их потряхивало при каждом шаге, как будто каждого била маленькая молния. Рабочий дал деру, растворившись в темноте.

– Не смешно! – хотел сказать Кийли, и сказал бы, ведь теперь было можно: они отошли на безопасное расстояние, а в нескольких кварталах отсюда начиналась оживленная, богатая улица, и можно было бы смешаться с толпой тех, кто в это время выходил гулять и развлекаться. Но вместо этого он захохотал, а за ним захохотали все остальные.

– Они же будут размножаться! – пришло ему в голову, он представил, как потешно размножаются в подвалах деловитые ящерицы, и чуть не умер.

Они держались за животы, выли, каркали, рычали, глотали слезы и разевали рты шире зубастых птиц. Даже главный издавал что-то, похожее на смех, хотя это больше было похоже на клохтанье. Кийли уже был готов валяться по земле, как вдруг со стороны складов закричал басом гудок. Зажглась огромная лампа, и луч нашарил их, совершенно беззащитных и неспособных перестать хохотать. Сейчас приберут, подумал Кийли. Ничего не получилось. И засмеялся еще громче.

– Эй, вы! – окликнул их сторож со стены. – Пьяная кодла! Нечего здесь шляться! Здесь государственные владения! Убирайтесь прочь!

Веселая компания, подвывая и похихикивая, спрятала за спину сумки и мешки и убралась от ворот.

– Мы сюда больше не пойдем – сказал главный. – Разум затуманивается. Мы совсем бессильны. Надо ждать этого проклятого урода.

Кийли продолжал смеяться, и за ним подхватила вся компания.

– Радуйтесь, что живы! – выдавил из себя Кийли. – Все, пойдем. Гордость магов не пригодилась.

52

Шпионаж, выдача государственной тайны и прочие глупости считаются, как известно, государственной изменой. А потеря совести – считается?

Это сказала Арада.

Советник по военным вопросам только что вызывал ее в комнаты второго яруса и называл шпионкой, продавшей имперские секреты проклятому иноземцу ради необязательной связи. Это было очень неприятно, и Арада, вместо того, чтобы прикинуться дурочкой, вылила на него кувшин с водой, стоявший на столике. Такое серьезное дело не было бы забыто, если бы она в свое время не имела его в любовниках: мне совершенно ясно, сказала она, что дело не в какой-то там государственной измене, а в том, что господин советник боится когтей соперника и хочет повторения пройденного. Она покинула кабинет, гордо неся на вытянутых руках мокрое покрывало, и бросила его в первого встречного.

Эти неприятные истории длились уже некоторое время. Ясно было только то, что ни о какой любви речи не идет. Секреты посланника интересовали всех, а так как она была его единственным близким другом, малозначащих деталей его жизни уже никому не хватало: ни начальнику дворцовой охраны, ни господину советнику в вопросах верности, ни тому светловолосому человеку, который недавно приходил, показав печать, и вежливо расспрашивал, много ли теперь понимает посланник в обычаях Аре. Арада честно сказала, что посланник читал ее книгу, после чего других вопросов не последовало.

А господин советник по военным вопросам, давно забывший свое собственное имя, забыл еще и совесть. По крайней мере, так утверждала Арада, сбегая по тридцати двум ступеням из белого мрамора на черный пол малого зала, в котором недавно говорил речь известный поэт. А советник бежал за ней.

– Стойте! – крикнул он совершенно неподобающим тоном.

Броситься бежать – не самый лучший способ. В углу он наконец настиг ее и обнял, прижав к себе, но Арада вырвалась.

– Не смейте преследовать меня!

– А что не так?

– Вы еще смеете спрашивать, что здесь не так? После того, как мой племянник был насильно вырван из семьи и отправлен в школу для одаренных, меня не удивляет ваша наглость. Вы лично нажали на вашего приятеля в Совете, чтобы я лишилась дохода от фабрики тканей. Кроме того, эти проклятые слухи! Я понимаю, что именно вы собираетесь сделать. Не преследуйте меня, говоря о любви. Если дуэль, то дуэль. Прошу вас, действуйте первым.

– У вас родовитости не хватает, чтобы меня вызвать, госпожа Арада – оскалился он.

– Поэтому я и жду, пока вы меня вызовете – качнула она головой. – Вам, говорят, нравится представлять человека, которого вы любили, в таком виде, что…

– Прекратите! – он упал на одно колено. – Прекратите немедленно! Я дам вам содержание, я представлю вас к любой награде, издам еще одну вашу книгу, устрою место в университете! Мне все равно, куда вы денете этого проклятого иноземца с его таинственной жизнью! Не уходите! Не уходите от меня!

– Я не могу к вам вернуться. – Арада села и расправила покрывала, и он замолчал. – Поймите, если вы никогда не любили то, что не можете получить, то я… Я не могу вам это объяснить. Мне уже понятно, кого я люблю, и это бессмысленно. У меня никогда этого не будет. Сегодня он это сказал. Он не останется на нашей земле. Никогда не останется.

– Да?

– Да. А расстались мы с вами потому, что мне не нравится ваш пост, ваш рост и ваша дружба с советником в вопросах верности. Я люблю человека, который никогда не останется со мной. Его земля – чужая.

– Это правда? – он затаил дыхание. – Неужели этот урод обижает вас? Тогда у меня есть повод…

Он знал, что его давняя любовница не будет врать. Ее искренность стала притчей во языцех, та самая искренность, которая не имеет ничего общего с наивностью. Она тонко, умно и кстати применяла ее. Но то, что безнадежная любовь к этому длинному, тощему, неумелому, неказистому посланцу с другой стороны неба затмила великолепной Араде весь белый свет, приводило его в неописуемую ярость. Так можно загубить весь талант! Этот иноземец ни грана не понимает в великой игре!..

И все же…

– Нет. Не убивайте его.

– Что?

– Не убивайте его. Он не оскорбил меня. Он просто не может здесь жить. Как бы я ни старалась, он уедет. Это же все равно, что умрет.

– Неужели я не могу вас утешить по старинному праву…

– Нет.

– Но я же люблю вас! – он растерянно улыбнулся. – Если вас это смущает, давайте… Давайте будем дружить домами. Заходите хотя бы иногда. Поиграйте со мной в эти новомодные шахматы.

Она посмотрела на него с грустью.

– Хватит, господин советник. Что было, то не повторяется. И не лезьте, наконец, ко мне с вашими шахматами. Они накликают на вас беду. Вы хотя бы знаете, как переводится с небесного языка название этой игры? Правитель умер!

– Правитель… умер? – спросил советник, и губы его побелели.

– Да! А теперь уходите и не мешайте мне собираться. Мой экипаж будет очень скоро.

Она развернулась и поплыла по лестнице, храня надменное выражение лица.

– Государственная измена под видом игры… – протянул советник, глядя из окна на отъезжающую крытую коляску, запряженную рлеи. – Ну, наконец-то…

На то, чтобы отделаться от всех, желающих рискованного и серьезного разговора, ушла неделя, но за это время план Арады наконец сдвинулся с мертвой точки.

Я снова написала книгу, хотелось ей говорить всем и каждому. Я написала книгу.

Длинный труд о кризисе власти в империи был закончен. Она улыбнулась тонкой улыбкой – теперь я знаю их всех, изнутри и снаружи. Иногда даже имела доступ к тайнам их тел, что уж говорить о тайных планах!.. Ах, долгие годы…

Осталось поставить к толстому тому эпиграф, отдать переписать набело… А, кстати, вот и этот иноземный эпиграф, из книги, которую Таскат так любезно читал ей перед сном.

Что там у нас? Достаточно возвышенно? «Мой бог, сотворенный из глины»?..9 И далее…

Она поставила точку. Ах, господин посланник… Вы сколько угодно можете обещать мне межземельную известность в тысячах государств. Вы можете издать ее у себя, разумеется. Каким угодно тиражом. Ваша машинка с необъятной памятью запомнит все. Но мне чрезвычайно важно, чтобы книга была напечатана именно тут, чтобы распространялась в списках, чтобы ее прочитали те люди, которым есть дело до империи!.. Какое дело каким-то иноземцам до наших дрязг? Они будут, как вы, только развлекаться. И твердить: веселое знание, веселое знание…

Скоро нужно будет собрать все листы, рассортировать, расположить в нужном порядке главы, отдать на переписку… А потом – в набор… купить печатный станок и услуги наборщиков – нехитрое дело. Хитрое дело – все остальное.