Шепот тьмы - Келли Эндрю
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– О, – сказала она. – Я перепутала время.
И тут он почувствовал удар.
50
«Проснись, Делейн Майерс-Петров. Пришло время умирать».
Делейн проснулась от раскалывающейся головной боли и запаха разложения. Она лежала на полу, ее запястья и лодыжки были связаны гладкой церемониальной веревкой. Комната вокруг нее была тусклой, залитой светом теней, которые суетились и прихорашивались, тревожа ее холодными пальцами темноты.
– Проснись, – говорили они. – Проснись, проснись, проснись.
Чудесным образом батарея в имплантате не разрядилась. Звуки доносились до нее урывками, некоторые из них было легче распознать, чем другие. Где-то неподалеку вода капала, стекала, вытекала из трубы. Далекие деревья теребили свои ветви. Цвет вернулся в комнату вокруг нее, пока ее глаза привыкали к ужасно слабому свету.
Она находилась в Святилище. Перед ней была стена имен, возвышающаяся грозным монолитом пестрого сине-черного цвета. Список мертвецов – широкая каллиграфия имени Нейта была видна с того места, где она лежала, поджав колени к животу в вынужденной позе эмбриона.
В нескольких футах от нее в темноте лежала какая-то фигура.
– Привет? – раздался ее голос. Он содрогнул тени. И заставил их пошатнуться. Фигура на земле не двигалась. Она снова закричала: – Привет?
Все, что отозвалось ей, была жутко холодная темнота и этот леденящий, невыносимый голос в ее голове.: «Внутри этого дома никого нет. Все, что было живо, покинуло его».
В комнате стоял запах гниения с нотками брожения и фруктов. Опустившись на колени, она уперлась локтями в пол. Дверь была оставлена открытой некоторое время назад, и липкие желтые сосновые иголки прилипли к ее предплечьям, когда она протаскивала себя дюйм за дюймом через серебряные россыпи монет.
Неоднозначная форма тела обретала очертания, превращаясь в сутулую черную толстовку с капюшоном и намотанный белый провод наушников.
– Нейт. – Его имя прозвучало в комнате голосом, который она не узнала. Ее легкие болели. – Нейт, – повторила она. – Нейт, вставай.
Он не послушался. Парень не двигался. Облако серебристых мотыльков висело в лучах света над его телом, воздух стоял неподвижно. Кислый вкус подкрался к ее горлу. Упершись локтями в его бока, она потянула молодого человека к себе, пока он не перекатился, раскинув руки, на подстилку из рассыпанных монет. На нее обрушился затхлый запах разложения, и ее едва не стошнило. Его лицо было раздуто разложением нескольких дней. Его рот был безвольно раскрыт. Его глаза были такими же чистыми, прозрачно-голубыми, как у матери.
– Это у меня в голове, – сказала она, хотя знала, что это не так. – Это происходит в моей голове.
– Это не так, – сказал этот непрошеный голос. – Я уже говорил тебе.
Она проигнорировала его, уставившись на Нейта, как будто могла поймать его взгляд. Как будто он мог внезапно ожить и подмигнуть ей, как это сделал Колтон в тот день у пруда.
– Где же ты? – сказала она шепотом.
– Он здесь, – ответил голос. – Такой же, как ты или я.
Замерцал огонек – свеча, зажженная невидимой рукой. За ней последовал еще один, поджигая комнату и ее содержимое. Она моргнула, как полевка, отпрянув от разительной перемены в комнате, словно и она сама была тенью. Тени бежали в подземелья и подполья, царапая стены. Только Нейт оставался неподвижным, его кожа была восковой в сиянии.
– Бегите, – шептала темнота, изгоняемая от нее мерцающими огненными бусинами. – Бегите.
В поле ее зрения появился Ричард Уайтхолл, волоча за собой стул. Ножки загрохотали по камню, издавая хрупкое «тук-тук-тук». Поставив его в нескольких футах от нее, он осторожно опустился на край сиденья.
Долгое время стояла тишина. Тишина, кроме отдаленного журчания воды и неровного хриплого дыхания Делейн. Выдохнув, Уайтхолл опустил очки, чтобы почистить их, как она наблюдала за ним весь семестр. Ее наставник. Ее учитель. Ее похититель. Все, что он делал, всегда было похоже на спектакль. Это не было исключением.
– Замечательно, – вот и все, что он сказал. Он не спеша отполировал линзы, подержал очки для тщательного изучения, прежде чем надеть их на широкую переносицу. – Вы не выглядите иначе. Прямо у меня под носом, сидя в моей аудитории, а я даже не заметил этого. Как вы себя чувствуете? Странно, я полагаю.
– Что вы сделали с Нейтом? – Она прищурилась. В горле запершило.
– Я ничего не сделал. Просто дал ему инструменты, необходимые для поиска вечной жизни. Он искал ее, как и другие. Он потерпел неудачу, как и другие.
– Вы убили его. – Обвинение выплеснулось из нее, как яд.
Взгляд Уайтхолла был откровенно печальным. Как будто он наблюдал за трагедией издалека. Как будто она была зрелищем, а он – наблюдателем. Он мягко сказал:
– Натаниэль Шиллер выступил против богов и был признан недостойным. А вы? Боже мой, посмотрите на себя.
Делейн не ответила. Тени застонали, недовольные. Она чувствовала их страх. Они хотели покинуть это место. Они хотели остаться, где бы она ни была. Уверенность в этом была настолько сильна, что она не знала, как игнорировала ее столько лет. Лейн сжала пальцы, проверяя, насколько туго натянута веревка. Слишком туго, чтобы освободиться.
– Я бы хотела пойти домой, – сказала она, когда Уайтхолл продолжал смотреть на нее.
Он выдохнул.
– Впечатляюще. Кажется, что ваши двигательные функции остались прежними. Ваша речь осталась прежней. Домой, говорите вы. Дом – это где? Вы можете уточнить? Вы знаете Мию Петров и Джейса Майерса? Вы узнаете эти имена?
Ее родители. Ее родители.
– Мои родители будут волноваться, если я не позвоню, чтобы узнать, как дела.
– Ах. – Он улыбнулся блаженной улыбкой. – Прекрасно. Ваши когнитивные функции выглядят вполне работоспособными. Конечно, нам придется провести полное обследование, но это… это невероятно. Превосходит все, что мы видели в прошлых испытаниях. – Он наклонился вперед, положив локти на колени. – Как вы это сделали?
Она снова потянула за веревки – бесполезное занятие. Рядом с ней Нейт смотрел в пустоту.
– Что сделала?
– Как вы пригласили его внутрь себя?
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
«Ты знаешь, – пропел голос. Существо, не принадлежащее ей. – Мы быстро подружились, не так ли, Делейн Майерс-Петров? Закадычные друзья, ты, и я, и мы».
Улыбка Уайтхолла дрогнула. Он поднялся на ноги, обошел вокруг кресла и ухватился за спинку побелевшими от напряжения пальцами.
– Остальные умерли, – сказал он. – Все они. Шиллер, Перетти, Гузман, Костопулос. Я отправлял субъект за субъектом в чистилище. Субъект за субъектом были выплюнуты в пасть
