Посольский город - Чайна Мьевиль

— И? — снова спросила я. — Она говорила с тобой? — обратилась я к Испанцу. Они с Бреном переглянулись.

— Я не знаю/Я не знаю.

Я посмотрела на её дом. В определённых точках на нём наверняка установлены камеры; камеры есть повсюду, а моя подруга всегда была частью своего окружения. Я не стала махать рукой.

— Испанец сказал: «Эрсуль, я знаю, ты понимаешь то, что я говорю», — сказал Брен. — На всеанглийском. А она даже не повернулась. Только сказала: «Нет, ты не можешь со мной говорить; ариекаи меня не понимают». — «Ависа хочет знать, как ты, — сказал он ей. — Чем ты занималась». А она говорит: «Ависа!

Как она поживает? А ты не можешь со мной говорить. Ты не понимаешь меня, и ты говоришь только на Языке».

Мы прошли по авеню устаревших тридов, миновали блошиный рынок, а я всё молчала, и Брен не пытался меня разговорить. Командная экономика периода возрождения обеспечивает насущные потребности каждого, но стремление к избытку, жажда предметов роскоши порождает бартер. Наши рынки напоминают мне другие рынки, в других городах, на других планетах.

Блокада уже снята. Некоторые обитатели города говорят, что, раз они могут дышать нашим воздухом, а мы не можем дышать их, то лучше распространить атмосферу Послограда надо всей территорией города. Там, где к нему приращиваются новые участки, ариекайские дома изысканно отступают от канонов их классической архитектуры. Здесь вырастает шпиль; там угловое окно; тут знакомая башенка: топография Терры входит в моду.

Кора/Сайгисса никак не найдут; и ДалТона тоже: или никто из тех, кто знает, где они, люди и местные, не говорят. Услышав об их исчезновении, я сразу заподозрила, что их убрали свои же, из своеобразного чувства справедливости. Но в информационных сетях я ориентируюсь не хуже многих, и если что-нибудь в этом роде и произошло, то всё было шито-крыто. И ни в коем случае не для примера другим. Думаю, что они, скорее всего, либо погибли в войне, либо скрываются, в одиночку или оба, в городе — там ещё есть места, пригодные для этого, — и ждут неизвестно чего. Полагаю, что нам надо быть бдительными.

Что касается меня, то ДалТон — это одно. Совсем другое дело Кора/Сайгисс, для которого большинство ариекаев, по-моему, не хотят ни смертной казни, ни линчевания, ни какой-то иной мести, даже те, кто, как они говорят, жили под ним. Ни один ариекай не смог ответить на мой вопрос о том, как это было, и о том, что они думали до того. О Языке. Та первая речь Испанской Танцовщицы, о переменах, послужила не только демонстрацией новых возможностей, она заразила многих. Я не говорю, что они не помнят; я хочу сказать, что они не могут описать, как это было.

Никто не знает, почему некоторые ариекаи закрыты для метафор. Ни сам Испанец, ни растущее число его учеников и последователей, изменяющих своих слушателей при помощи тщательно выверенных, заразительных, полных очевидной лжи проповедей, так и не смогли повлиять на них. Каждое собрание приносит новые плоды: потрясённые ариекаи выпадают из Языка и попадают в объятия языка и семы. Другие подходят так близко к границе, что достаточно одной или двух встреч, чтобы они перешли черту. Но есть такие, кто отказывается это сделать; и такие, как Руфтоп, больные чистотой, которые просто не могут. Эти до сих пор не говорят со мной напрямую, только через послов. Они понимают лишь умирающий Язык. Но теперь у нас есть лекарства, голоса для поддержания в них жизни, и никаких богов.

Я слышала, как один оратей рассказывал ИллСиб о том, что больше всего он любит ЭзСей, ведь его голос вызывает в нём такую дрожь, такую… дальше нам обоим не хватило словарного запаса, мне — чтобы понять, ему — чтобы выразить свои чувства. Другие предпочитают ЭзЛот или ЭзБел, в зависимости от того, какую степень возбуждения они в них вызывают.

Скайл обычно соображал куда лучше, чем можно подумать, судя по его последнему поступку. Он знал, как мы создали ЭзКела: но почему-то решил, что повторить его мы не сможем. Мы извлекли механизмы из черепа Кела, и они оказались в порядке, но, даже случись с ними что-нибудь, нам они всё равно не понадобились.

— У меня кое-что есть, — сказали тогда МагДа. — Саутель уже несколько недель собирает кое-какие прототипы.

— Усилители.

— У нас уже есть волонтёры. Мы готовы начать.

Оказывается, секретный план был не у нас одних.

Они создавали запас, чтобы воспользоваться им против Кела, или ЭзКела, чья сила была в их уникальности. Таким образом, моё с Бреном предательство и предательство МагДа дополнили друг друга. Скайл не оборвал наш сюжет. Убийство Кела мало что изменило.

Первыми в добровольцы попросились расколотые повороты, им выбрили головы, имплантировали в них розетки, подключили к ним усилители, похожие на когтистые тиары, связанные с обручами, а затем велели осиротевшему после выстрела Эзу, Руковси, почитать с ними и поговорить. Лот стала первой, кто взялся за это при живом двойнике, Чар.

Не все решаются на такое, но многие послы отключили свои обручи. Они больше не уравниваются. И редко говорят на Языке. Случая нет. По-моему, не все они терпеть не могут друг друга. Брен со мной не согласен, но я отвечаю ему, что он может судить только по себе, и это вполне естественно.

Джоэла Руковси мы охраняем, потому что нам ещё нужна его чудная эмпатическая башка, но, думаю, и это со временем пройдёт. Найдутся другие, как он. А пока мы используем его на всю катушку и создаём многочасовой запас наркозаписей. Теперь мы можем позволить себе щедрость к зависимым экзотам.

Городов теперь два — один для зависимых, другой для всех остальных, — и они вежливо взаимодействуют. У абсурдов и новослышащих куда больше общего друг с другом, чем с оратеями. Слух тут ни при чём: абсурды и новые одинаково мыслят.

Испанец на каждом шагу обменивается любезностями с ариекаями, терранцами и обескрыленными, пользуясь тачпэдами, которые они носят с собой: наш, терратехнический вклад в процесс обновления. Я, словно маленький ариекай, учусь читать и писать их размашистые каракули. Кстати, теперь, едва ариекайская молодь достигает третьего возраста, их при помощи довольно жёсткой методики отучают от присущих им инстинктов. Между животным возрастом и сознательностью им оставляют несколько пороговых дней чистого Языка, когда слово есть означаемое и означающее, а ложь немыслима. Потом все молодые новые ариекаи узнают, что их город не всегда был таким, как сейчас, но вообразить его иным они уже не в силах.

Среди тех, кто не может отучить себя от Языка, многие выбирают оглушение, зная, что это их излечит и что от этого они не перестанут говорить и думать, как считали когда-то. Другие, как Руфтоп, готовятся к уходу. Мы никогда не будем посещать их автаркические общины. Их не будет связывать с городом трубопровод. Мы дадим им с собой огромное количество чипов, достаточное, чтобы продержаться очень долго. Там изгнанники будут изживать свою зависимость и растить новое поколение, которое никогда не услышит их чипов, а когда вырастет, то будет говорить на Языке, чистом и свободном. Людям — переносчикам инфекции — вход в их город будет закрыт навсегда: город, в котором теперь говорят иначе, тоже будет табу. В будущем послами между городом и их поселениями станут не люди, а новые ариекаи.

Но я знаю, как всё будет. Однажды новый ариекай придёт к ним торговать: они обратятся к нему, Язык к языку, и будут считать, что говорят одинаково, но не поймут друг друга. Кто-нибудь из молодёжи заинтересуется этим странным чужеземцем, и кучка безрассудных носителей Языка приблизится к воротам города. Тогда всё и начнётся. Наверняка здесь ещё будут зависимые — отщепенцы или юродивые, какой у них будет тогда статус, я не знаю, — новички услышат наркоречь, которую будут передавать для них, и сами тут же станут зависимыми.

Команда корабля будет при оружии: бременском оружии, более совершенном, чем наше. Но нас много, а их будет чуть-чуть. Кроме того, мы не хотим им зла. Мы дадим им почётную стражу.

— Добро пожаловать, капитан, — скажу я, как только откроется люк и трап опустится на ариекайскую землю. — Пожалуйста, идёмте с нами. — Они будут гостями в такой же степени, как и пленниками.

Какая высокопарность. Конечно, они будут пленниками, но обращаться с ними будут хорошо.

Согласно присланным Уайату инструкциям, следующая смена привезёт в Послоград ещё несколько послов типа ЭзРа. С улучшенной эмпатической техникой. ЭзРа были экспериментом: следующее поколение должно было осуществить бременский переворот.

Поздно. Наш переворот уже осуществился. Но новым послам тоже найдётся работа: сбывать зависимым продукт.

— Добро пожаловать, капитан, — скажет Испанская Танцовщица. И вежливо укажет грудным крылом на поджидающий их отряд вооружённых послоградцев.