Мамалыжный десант - Валин Юрий Павлович

Никакого Левице на карте точно не было. Это чего вообще: город, село или озеро? Тимофею стало нехорошо. Ладно, поворотом или дорогой ошибиться, но целой страной?! С придурочного Саламонова какой спрос – у него опыта нет. А вот с сержанта Лавренко очень даже спросят за сорванное задание. Но дело даже не в этом. Ждать же на месте группу будут, а тут – «ой, да мы в Словакию заехали».

– Сашка, я в кузов перелезу. Послушаю, что снаружи, да с Торчком посоветуюсь.

– Поговори, Тима, а то действительно как-то… Явно же не туда едем. И стреляли где-то слева вроде…

Павло Захарович, закопавшись в пухлые свертки спальников и вещмешков с офицерской формой, преспокойно дрых. Растолканный, философски посоветовал не нервничать.

– Отож целый лейтенант, ученый и политически грамотный. Пускай ведет и отвечает.

– Ты чего говоришь, Захарыч?! Мы же вообще в Словакию заехали. Будапешт вот в той стороне.

– Ночь, тута куда дланью ни тыкай, везде тьма и сплошная неизвестность. На войне география своенравная, поди угадай, какой путь короче, – сказал сонный Павло Захарович. – Чего волнения волновать? Лейтенант – дурень, так то его личные горестности и ответственности.

– А вот то чьи проблемы будут? – зловеще поинтересовался Тимофей. – Уши свои мохнатые прочисть. Слышишь?

– Уши… що уши… зато не мерзнут. – Торчок сдвинул шапку и прислушался. – Не, тут ты прав, то нехорошо…

Звуки относило ветром, но временами слышалось очень явственно – пулемет. Бьет настойчиво, явно не дежурную ленту жжет.

Тимофей вовсе снял шапку, пытаясь расслышать.

– Туды глянь! – толкнул Павло Захарович.

С левой стороны мелькал красный огонек фонарика, что-то кричали издали.

– …той! …уда… уй?!

Тимофей заколотил по крыше грузовика:

– Стой, Сашка!

Из кустов к машине бежали бойцы с оружием.

– Куда претесь, вашу… Там немцы!

«Додж» впереди тоже остановился. Оттуда спешило свирепое белесое пятно и вопило из глубин полушубка:

– Почему встали?! Лавренко, я тебя предупреждал?!

– Немцы впереди, товарищ лейтенант!

– Какие немцы?! Кто сказал?!

– А вы, вообще, сами кто? И откуда? – с подозрением поинтересовался местный боец. – Немцы же дорогу за вами перерезали. Приказано занять круговую оборону. Ну-ка, кто у вас старший?

Все это – ночное происшествие, недалекий бой и прорвавшиеся немцы – было очень неожиданно, но сержанту Лавренко показалось, что он чего-то подобного и ждал. С утра чудилось, прямо хоть верь в самое суеверное предчувствие. Впрочем, какие предчувствия, если такой лейтенант командует? Уверенность была.

14. Декабрь. Станция на маршруте

Ситуация складывалась крайне неприятная. 22 декабря наши части продолжали наступление. Дивизии 27-го стрелкового корпуса совместно с передовыми частями 6-й гвардейской танковой армии достаточно успешно продвигались на северо-запад в междуречье Ипель – Грон. Но в ночь на 23 декабря спешно переброшенные из Польши танковые дивизии немцев нанесли встречный контрудар. Удар у гитлеровцев получился довольно хаотичным, но совершенно неожиданным.

Наша 303-я стрелковая дивизия готовилась наступать вдоль железной дороги от Харватице и станции Томпа. Немецкий удар отсек дивизию от действовавших в районе Ленице танкистов. Одновременно оказалась перерезана и единственная дорога, связывающая с тылами наши передовые части. Мгновенно образовался дефицит горючего и боеприпасов.

Немцы наносили сходящиеся удары с трех направлений, 303-я стрелковая оказалась окружена в районе деревни Семеровицы. Паники не было, стрелки и артиллеристы заняли круговую оборону. Хуже пришлось штабу дивизии, оказавшемуся восточнее, на станции Томпа: немцы, видимо, точно знали местонахождение штаба и атаковали целенаправленно…

– Товарищ капитан, мы ведь проскочим? Прикажите показать, где можно проскочить! У меня приказ срочно быть в Будапеште, – наседал Саламонов.

– Так а чего вы сюда ехали? – изумился капитан. – Слышите, что творится? Где же тут проскочить?

Стрельба усиливалась – в большей степени на севере, но и со стороны дороги, по которой только что беспрепятственно прошли машины опергруппы, доносились очереди.

– Но мы же проехали! Можно же проехать! – возмущался Саламонов.

– Да черт вас знает, как вы проехали! – обозлился капитан. – Прячьте технику, занимайте оборону. Немцы подходят!

– Лавренко, прячь машины! Немцы рядом! – немедля переключился лейтенант, как будто Тимофей не стоял рядом и ничего не слышал.

Станция[45] была не особо значительной: несколько складов, короткая платформа, запасной путь… Уходила мимо станционных строений насыпь, тянулись во тьму рельсы единственного пути. По другую сторону насыпи стояли дома железнодорожных служащих – одноэтажные, крытые черепицей. Еще дальше во тьме пряталась деревня Харватице, там уже были немцы и готовились к атаке на станцию.

Скучившаяся под защитой оград, немногих домов и пакгаузов автотехника штаба дивизии стояла густо. Водители суетились, пытаясь замаскировать автомобили. Тимофей понимал, что пожгут тут технику, но деваться попросту было некуда. Местность для обороны не подходила: вокруг станции лишь поля и луга, а склоны пологих холмов, высоты подальше – то уже под немцами. Особо окапываться некогда, только за строения и можно обороне зацепиться. Если у фрицев танки и артиллерия… Впрочем, народ тут опытный, не новобранцы, устоят. Но машинам по-любому конец…

Тимофей стукнул прикладом в стену – ага! так себе выложили.

– Здесь!

– Так устоит же камень-то, – заныл Сашка.

– А ты с разгона. Нечего жалеть!

Водитель запрыгнул в кабину «опель-пежо», газанул задним ходом – грузовик бахнул кормовым бортом в стену. Заскрипел лопнувший кузов, полетели щепки. Но и стена пошатнулась.

– Еще раз! – скомандовал сержант Лавренко.

Грузовичок было жалко, прям очень. Столько делали его, за рулем успел посидеть, попривыкнуть. Ну, что теперь-то.

Бах! – машина повторила самоубийственный маневр.

Пробегавший мимо боец крикнул:

– Что творите, ироды?! Да погодьте, сейчас немцы сами все порушат.

– Беги, хохмач! – обозлился Тимофей. – Еще о непременном сохранении культурных словацких ценностей речь толкни.

С третьего толчка стена обрушилась.

– Отож с краю подчисть! – указал Торчок, спешно роющийся в вещах в кузове «доджа».

Подвисшие камни Тимофей обрушил толчком – левая рука заныла. Вот все так не вовремя, черт бы его… Изнутри, из пролома пахнуло тыквами, яблоками, мирной жизнью. Здоровенные тут сараи, это хорошо.

«Додж» загнали внутрь, снаружи загородили побитым «опель-пежо». Стрельба нарастала – немцы открыли огонь из чего-то скорострельного, видимо, зенитного. Легкие снаряды пока особого вреда не причиняли, лишь сшибали черепицу с крыш. Но вот и мины от фрицев засвистели. Это уже хуже…

– Значит, так. Мы в оборону, Сергеев за машинами приглядывает, – сказал Тимофей, обозревая арсенал опергруппы. – Ну, «катюши» у нас нету, но все же и не с пустыми руками.

– Давай я с вами пойду, – вызвался Сергеев. – Захарычу бегать уже сложно.

– Отож добегу, – заверил Торчок. – То разумнее. Поскоку ежели на прорыв идти, то я твою заокеанскую колесную гордость точно не заведу.

– Все! Беремся! – распорядился Тимофей.

Когда отягощенная оружием боевая часть опергруппы выбежала на крошечную площадь перед станцией, на них накинулся какой-то майор:

– Куда драпаете? А ну-ка стой!

– Виноваты, товарищ майор. Не разобрались. Где позицию занять поудачнее? – Тимофей плюхнул на раздолбанную мостовую свой жаб-миномет.

– Блудливые контрразведчики, что ли? И даже с полутяжелым вооружением? – ядовито восхитился майор. – Тогда туда давай, сержант. Дом с флюгером видишь?

Группа двинула к дому, на котором вроде бы виднелось что-то похожее на флюгер. Несущий два лотка мин Торчок проворчал: