Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна - Том Бауэр

Зрители ожидали захватывающей борьбы. Первую гонку в Мельбурне выиграл «Макларен», затем, на Гран-при Малайзии, удача улыбнулась «Феррари». Увы, в возрасте 86 лет скончался Жан-Мари Балестр, победа над которым в своё время стала для Экклстоуна первым шагом к вершине. Берни по-прежнему уверенно разрешал все проблемы и конфликты, однако в воскресенье, 30 марта 2008 года, судьба нанесла ему тяжёлый удар.

Ранним утром Экклстоуну позвонил Эд Горман, который вёл в «Таймс» раздел автоспорта, и сообщил, что таблоид «Ньюс оф де уорлд» опубликовал на семи страницах материал о Максе Мосли, которого сфотографировали в Лондоне с пятью проститутками за садомазохистскими забавами. Это считалось бы вторжением в личную жизнь, однако его компаньонки были облачены в нацистскую форму и вдобавок надсмехались над жертвами холокоста, что обретало дополнительный смысл в связи со взглядами Освальда Мосли.

— Вот же чёрт, — выругался Экклстоун, — устрой такое кто-то другой, его бы пристрелить было мало.

Горман неверно понял эту фразу: он решил, что Экклстоун зол на Мосли, однако в действительности тот просто недоумевал по поводу его эротических забав. «Я этого не понимаю», — говорил Берни.

Он тут же позвонил другу. Тот узнал о разоблачении ещё ночью. Газета обратилась к нему за комментарием, но только после того, как номер уже вышел — чтобы Мосли не успел потребовать судебного запрета. Утром он купил газету и отнёс её свой жене Джин.

— Это шутка такая, специально для детей? — спросила она.

Мосли считал, что, прожив вместе полвека, они должны «вместе справиться с катастрофой».

— Кто-то меня подставил, и я с ним рассчитаюсь, — заявил Мосли, разъярённый вторжением в свою личную жизнь.

Экклстоун вспомнил парижские слухи месячной давности, будто бы кто-то ищет компромат на президента ФИА. Теперь всё встало на свои места.

— Ты же знаешь эту газетёнку, — возразил он. — Не обращай внимания. Подумаешь!

Тот же самый таблоид в своё время рукоплескал похождениям Джеймса Ханта, а теперь вдруг набросился на Мосли.

— Попадись он просто с двумя шлюхами{27}, никто и слова бы не сказал, — отшучивался замученный звонками Экклстоун.

Он защищал Мосли, а тот всё пытался разобраться, кто же предатель. «Макс кидается на всех без разбора», — понял Экклстоун. Чтобы хоть как-то исправить положение, тот немедленно разослал всем членам ФИА письма, в которых отрицал всякую связь своих садомазохистских игрищ с нацизмом.

На следующий день Экклстоуну было уже не до шуток, да и игнорировать скандал больше не получалось. Командам предстояло вылетать в Бахрейн, а телефон не умолкал. Все до одного утверждали, что Мосли в безвыходном положении.

— Не понимаю, какое отношение это имеет к ФИА, — отвечал Экклстоун, однако боссы заводских команд были иного мнения.

— Он должен подать в отставку, — заявил глава «Мерседеса».

Особенно угрожающие новости приходили из Бахрейна. Джеки Стюарту уже звонил представитель главы государства, а тот обратился к Экклстоуну:

— Что происходит? Ты из ума выжил?

Он объяснил, что наследный принц этой мусульманской страны запретит Мосли въезд, причём вовсе не за нацистские игрища, а «из-за шлюх». Потрясающее лицемерие.

Потом позвонили из «Тойоты» и намекнули, что Мосли стоит совершить харакири. За ними — Фред Гудвин, глава «Ройал бэнк оф Скотланд» — одного из крупнейших спонсоров «Формулы-1». Гудвин тоже ждал отставки Мосли, как и испанский король, который особо подчеркнул, намекая на предстоящую гонку в Барселоне: «Если Макс приедет в Испанию, я не собираюсь стоять рядом с ним на подиуме и не пожму ему руки».

На следующее утро снова позвонил Эд Горман и записал слова Экклстоуна: «Да, Макс мой друг, но он должен уйти».

— Ты что это пишешь? — перезвонил ему через час Экклстоун.

— Что, по твоим словам, «Мосли должен уйти».

— Я такого не говорил.

— Берни, у меня же весь разговор записан!

— Не говорил я такого, — настаивал Экклстоун. — Этого в записи нет.

Экклстоун угодил в тяжелейший конфликт интересов. Он был в неоплатном долгу перед Мосли, который во всём поддерживал его уже сорок лет. Экклстоун всегда уверял, что его слово нерушимо, как гранит. Он ни за что не бросил бы товарища в беде — особенно теперь, когда его личная жизнь стала предметом разоблачений, срежиссированных врагами «Формулы-1». «Я засужу этих ублюдков», — заявлял Мосли. Экклстоун хранил верность другу, но велел тому держаться в стороне от гонок.

По странному совпадению, Мосли в своё время общался с комиссаром Скотланд-Ярда Джоном Стивенсом, который недавно возглавил детективное агентство «Квест». В феврале они обсуждали за ленчем проблемы безопасности «Формулы-1», и Стивенс упоминал про другое агентство, которое интересуется, не брал ли Мосли взятки у Экклстоуна. Тогда он отчего-то списал это на месть швейцарских врагов. Однако из-за своих сексуальных пристрастий президент ФИА постоянно был настороже и консультировался в «Квесте» по поводу разумных мер безопасности. После публикации в таблоиде он решил, что враги подкупили кого-то из проституток. Его предал кто-то из своих.

Через двое суток после выхода статьи сотрудники «Квеста» уже допрашивали «A», которая занималась организацией досуга Мосли с 2006 года. По её словам, корреспонденты «Ньюс оф де уорлд» угрожали опубликовать в следующем воскресном номере её фото в полный рост, если она откажет в интервью. Женщина была в ярости и обещала помогать Мосли, который к тому моменту по газетным снимкам вычислил: их сделала «Мишель», упоминавшаяся везде как «E». Миниатюрную камеру ей передали сотрудники газеты. Детективам из «Квеста» удалось также выяснить, что муж «Мишель» работал в британской контрразведке МИ5 специалистом по наружному наблюдению.

И «A», и «E» были хорошо известны посетителям одного паба в Милтон-Кейнс. Кроме того, как утверждала «A», сотрудник МИ5 отлично знал о встречах жены с Мосли. Поразительно, но начальство этого «Джейсона» также было в курсе похождений его супруги.

Мосли заподозрил, что, кроме швейцарского врага, им заинтересовалось ещё и британское правительство. Его негодование по поводу вторжения в личную жизнь разделяло, кроме Экклстоуна, большинство членов ФИА, что несколько утешало президента.

К середине мая Мосли пропустил уже три гонки, но близящийся Гран-при Монако игнорировать никак не мог. Во-первых, он там жил, а во-вторых, этот этап был главным событием «Формулы-1». Мосли упёрся и решил немедленно подать иск за вторжение в личную жизнь против владевшего таблоидом концерна «Ньюс интернэшнл». При сложившихся обстоятельствах он рисковал разориться и поставить крест на собственной карьере, однако считал, что лишь суд может вернуть ему доброе имя.

Экклстоун прибыл в Монако в среду, 21 мая, за четыре дня до гонки. Субботним вечером планировалось традиционное празднование дня рождения Славицы на яхте Бриаторе. В этот раз торжество было особое — ей исполнялось пятьдесят. Газеты уже вовсю трубили, что дочь Петра подарила матери платье от Гуччи и туфли «Терри де Хэвилленд» с её датой рождения, выложенной стразами на подошве.

К празднованию готовились давно, и Мосли был в числе приглашённых. Его судьба решалась чуть раньше, на ассамблее ФИА в Автоклубе Монако. Мосли знал, что 85% автоклубов требовали его отставки, однако они составляли лишь четверть делегатов ассамблеи, поэтому он не сомневался в поддержке большинства. Сложнее было с директорами «Си-ви-си» Дональдом Маккензи и Мартином Сорреллом: оба давили на Экклстоуна, чтобы тот потребовал отставки президента ФИА. Соррелл, как еврей, особенно возмущался ролевыми играми в нацистов. Они выловили Экклстоуна у него в моторхоуме и от лица Монтеземоло, Бриаторе, Денниса и Хауэтта настаивали на отставке Мосли.

Две недели назад боссы команд собирались в Барселоне, и там Экклстоун поддержал предложение Бриаторе всем подписать письмо с требованием отставки. Никто не возражал, но тут выступил представитель «Уильямса» Адам Парр:

— Давайте сначала составим проект письма, а тогда уже я решу, подписывать или нет.

Бриаторе вышел из себя, а Экклстоун просто взбесился и закричал:

— Что за детский сад! Я такой хернёй в шестнадцать лет развлекался.

Никакого письма так и не подписали. По мнению Парра, Экклстоун «не знал, как ему быть».

Две недели спустя Экклстоун уже изнемогал под давлением Соррелла. Он согласился ввести того в совет директоров «Си-ви-си», поскольку владелец крупнейшего в мире рекламного агентства обожал «Формулу-1» и когда-то считал за честь заниматься делами Джеки Стюарта. И вот этот самый Соррелл открыто обвиняет его в антисемитизме. Пришлось уступить. Они втроём направились в моторхоум «Феррари» к Жану Тодту.

— Нужно избавиться от Макса, — заявил Соррелл.