Территория нелюбви (СИ) - Перова Алиса

Запрокинув голову, стискиваю зубы и тараню затылком стену.

Вот оно — торжество безумия!

Меня разрывают шок, вина и восторг, когда, вместо крика и болезненной гримасы, на Айкиных губах расцветает улыбка. Чумовая экстремалка! Она обвивает мою шею руками и накрывает губами мой рот. Целует жёстко и жадно. И в этом болезненном голодном поцелуе столько отчаянья… столько жизни!..

Невероятная! Бесшабашная!.. Я проваливаюсь в этот поцелуй, как в головокружительную бездну.

Моя непредсказуемая роковая Гейша! Как легко она затмила собой этот мир!

Моя бунтарка! И я — поддавшийся её воле… очумевший скакун.

Моя озорная и нежная девочка… Крепко сжимаю в ладонях соблазнительное манящее тело, стремительно приближающее меня к точке кипения…

И, сокрушенный, пропадаю в тебе, моя Айка!..

Глава 24.1 Аика

Щекотно!

Дрыгаю ногами и слышу тихий смех. Мне нравится его смех. Пожалуй, в Кирилле мне нравится всё. Особенно теперь, когда, благодаря ему, с половой безграмотностью покончено. Трижды! Поменьше бы он ещё акцентировал внимание на моих ощущениях — якобы неприятных и болезненных. Ему-то откуда это знать? Сказала же — отлично всё! Не верит…

Ласковые руки пересчитывают пальчики на моих ногах, а зубы снова прикусывают большой палец.

— Кир, ну щекотно же! — бормочу, не открывая глаз, и пытаюсь спрятать ноги под одеяло. Не пускает.

Вот они — минусы отношений с мужчиной. Ну, сделал дело — молодец! Отдохни, наберись сил, дай другим отдохнуть и вздохнуть… А на фига каждую минуту меня щупать? Надеется, что после наших скачек там что-то наросло? Это вряд ли. Скорее уж, за прошедшую ночь я подтаяла граммов на пятьсот. А терять больше мне никак нельзя. Да и нечего!

Но хуже всего в отношениях — спать в одной постели. Это ещё более невыносимо, чем со Стешкой. Поэтому выспалась я сегодня, как ворона на высоковольтном проводе.

— Айка…

Молчу… в упрямой надежде, что он хоть ненадолго оставит меня в покое. Да где там — настойчивые руки уже лапают меня под одеялом. Кажется, необузданное мужское достоинство — это основной недостаток всех мужиков. Хочется верить, что Кир лучше их всех, да и чего уж там — мне нравится его неукротимый кирюндель. И в награду я подарила им обоим мой первый эротический массаж — незабываемый опыт!

— Айка… какая же ты сладкая…

То место, которому он это шепчет, отчаянно хочет писать, но, наверное, мне следует притвориться, что я вообще такими делами не занимаюсь, и просто сбежать в душ.

— Кир, иди сюда, — тяну его за уши, а когда он выныривает из-под одеяла… такой… К груди и горлу приливает тёплая волна… Какой же он классный! Не желая сдерживать свой порыв, я зарываюсь пальцами в его короткие жёсткие волосы и тянусь к его губам.

— Ты настоящая Гейша! — восхищённо произносит он. — А ещё сделаешь мне такой массаж?

— Конечно, — нетерпеливо обещаю, притягивая его к себе.

— Я пропал, Айка… — шепчет он мне в губы, но я глушу поцелуем и проглатываю его ненужное признание.

Нам хорошо вдвоём… зачем эти слова? Наши действия куда приятнее и продуктивнее.

— Я люблю тебя, Айка, — шепчет мой замечательный и такой непонятливый мужчина, как только мы прерываем поцелуй.

Что-то мне не очень нравится такое начало дня!

— И твоя любовь снова в полной боевой готовности, мой славный Амур! — пытаюсь отшутиться. — Только придержи-ка пока свою стрелу, мне нужно в душ.

Я ловко выворачиваюсь из объятий и спрыгиваю с кровати.

— Мне тоже туда очень нужно, — он порывается вслед за мной.

Трындец!.. Это что, так теперь и будет всё время?

— Кир, мне в туалет надо! И я не стану при тебе писать, — говорю ему строго. — Ты ведь не будешь настаивать?

— Ну как можно спорить с обнажённой женщиной? — смеётся… Смешно ему!

Я резко отворачиваюсь, чтобы скрыть улыбку и, подхватив из кресла полотенце, улепётываю из комнаты.

— Я к себе, — бросаю на ходу. Но не успеваю прикрыть дверь, как меня догоняет очередное откровение:

— Ты совершенство, Айка…

Уже за дверью я заворачиваю свои щуплые совершенства в полотенце и отправляюсь в свою комнату.

Не помню, чтобы я включала телевизор… Ну, конечно, кто бы сомневался?! На моей кровати развалилась лохматая и довольная Алекс, да ещё в такой развратной ночнушке, что лучше бы и вовсе без неё.

— Женщина, Вы кто?! — она картинно охает, изображая испуг. — Это девичья келья моей невинной малышки Айки!

— Тогда какого хрена здесь делает эта пошлая рыжая лахудра? — парирую я.

— Грубиянка! — Алекс с достоинством задрала подбородок и поправила внушительную грудь. — Ночью мне послышался пронзительный девичий крик, стремительно мутирующий в женский… Естественно, я рванула на помощь! Но, похоже, безнадёжно опоздала…

— И без твоей помощи чудесно справились, — с трудом сохраняю серьёзную мину.

— Так-таки и чудесно? — ехидничает она. — Надеюсь, он не внедрял свой мутатор, куда не следует?

— Без комментариев! — я не собираюсь мусолить интимные подробности и спешу в ванную.

— Айка, постой, а что с твоими глазами?

— А что с ними? — озираюсь в поисках зеркала.

— Погоди-ка, взгляни на меня, — Алекс перекатывается к краю кровати и, спрыгнув, подбегает ко мне. Вглядывается в мои глаза и обречённо кивает: — Теперь я вижу… Это опыт!

— Дурочка! — прыскаю от смеха, закрыв лицо ладонями.

— Что, стыдно тебе? А глаза, между прочим, никогда не врут! Это зеркало души!

Душа… А что мы можем знать о функциях этого невидимого органа?

Я обращаю взгляд на сестру и серьёзно спрашиваю:

— Саш, а о чём тебе говорят мои глаза?

Алекс ласково приглаживает мои волосы и отводит свой взгляд.

— В твои иногда даже смотреть жутко! Что глаза, что душа — бр-р-р! — непроницаемый чёрный ящик с непостижимыми тайнами. — И снова включает игривый тон: — Может, сама мне расскажешь, а? Как там наш героический Кир-сан отреагировал на право первой ночи? Теперь его душенька довольна?

— Его душа хотела тела…

— Тоже мне новость! — фыркает Алекс. — Да в нём все вопит об этом от макушки до колотушки! А поконкретнее, м-м? Как оно?..

— Ты хочешь об этом поговорить, Сашок?

— Хочу! — обрадовалась она.

— А я — нет! — щёлкаю по рыжему носу и сбегаю под душ.

— Ай, ты только не обижай его, ладно? — жалобно скулит Алекс за дверью.

Включаю воду, заглушая её подвывания.

Ну, вообще! Она ничего не попутала?! Не я ли каждый день её отчитываю за стёб над Киром? Над моим Киром, между прочим! А мне-то… за что его обижать?..

24.2

Спустя две недели

Мы снова в Канберре. Отпуск у Кира заканчивается, а мне опять приспичило увидеть столицу. Она необычная, непохожая ни на один город в Австралии — зелёный заповедник, окруженный горами, а рядом с эвкалиптовыми рощами, ручьями и лугами натыканы современные городские постройки. Мне нравится! И воздух здесь потрясающий. Я вдыхаю терпкий горьковатый аромат эвкалипта и прячу свои тренировочные нунчаки. Мои любимые остались дома, а от этой бутафории не больно-то много пользы. Это всё равно как спортсмену-легкоатлету осилить нормы ГТО пятиклассника. Но на безрыбье, как говорится, уж лучше в руках синица.

Я уже скучаю по дому. Как там мой дубочек? Люся говорит, что не замёрз — она его утеплила. Хорошо, что у меня теперь есть такая ответственная Люся, а то кому бы я ещё доверила присматривать за деревом и Бегемотом — не маме же! А дома мы бы сейчас уже ёлочку нарядили… Не понимаю, что за кайф встречать Новый год под пальмами, потея от жары?

Солнце уже достаточно высоко — наверняка Сашка с Киром давно проснулись и потеряли меня. Я неохотно покидаю прохладные густые заросли и быстрым шагом направляюсь к арендованному нами домику. Свернув на нашу улицу, я притормаживаю и ныряю за раскидистый куст.