Колесо Фортуны - Роджер Желязны

Ее пожатие становилось все крепче, пока не сделалось ощутимо болезненным. Я чувствовал, как ее ногти впиваются в ткань моей рубашки, а один или два уже протыкают кожу.

— Женщина, которую вы видели сегодня утром, — сказала она, — это жалкое, сгорбленное, стонущее создание, которую несли по ступеням в кресле, была мадемуазель Шандрон. Видите ли, она родилась ужасно уродливой. Она ставила против этого всю неделю и постоянно выигрывала. Такова была ее ставка. Прошлой ночью она проиграла. Проиграла ужасно. Вот так-то.

Баронесса пристально смотрела на меня в течение долгой минуты, затем кивнула, видимо, удовлетворенная инструктажем. После этого, послав мне последнюю, почти материнскую ободряющую улыбку, отпустила мою руку и вернулась к игре.

Я взглянул на крупье и заметил, что он смотрит на меня так пристально, как ядовитая извивающаяся кобра смотрит на факира из своей корзины, но мне все же удалось собрать все мое мужество, чтобы выдержать этот взгляд.

Очевидно, перед этим я подсознательно сформулировал всю структуру моей ставки, поскольку теперь смог предоставить ее крупье в готовом виде. Он каким-то образом все понял, послал мне холодный, едва заметный поклон и еще раз запустил колесо, предоставляя мне возможность пододвинуть стопку фишек к выбранной клетке.

С началом этого совершенно нового для меня этапа игры я начал понимать всеобъемлющую серьезность моих партнеров. Я никогда не проваливался в такие глубокие бездны отчаяния, никогда еще внутри у меня все не замирало с такой силой.

Мало-помалу мой разум, все мое существо сосредоточились на бесконечно повторяющемся вращении завораживающего колеса с его неподвижными ободками и переливчатыми красками, на треске и стуке шарика из слоновой кости, который прыгал и скакал, словно ребенок, которого испугал шорох под кроватью.

Однако я выигрывал вновь и вновь, медленно, но верно, и чувствовал, что то, ради чего я играю, становится все реальнее и крепче по мере того, как крупье пододвигает ко мне все новые фишки своей золоченой лопаточкой. Скоро, очень скоро, если удача от меня не отвернется, если только я сумею поддержать этот постоянный прогресс, моя мечта воплотится с тихим щелчком, эхо которого я уже почти различал, займет свое место, завершенная и осязаемая. Это будет непреложный факт, и я буду ее обладателем. Она будет моей.

Внезапно я услышал леденящее душу свистящее дыхание и повернулся к баронессе, которая словно складывалась внутрь себя, подобно иссякающему источнику.

— Поддержите ее, сэр, — тихо прошептал мне на ухо генерал.

Я обернулся к нему и с изумлением увидел, что он теперь почти так же молод, как я.

— Помогите же ей, дружище, — сказал он, — или она упадет со стула!

Я схватил ее за руку и был потрясен происшедшей переменой. Я держал ее за руку раньше, помогая встать с кресла в салоне, провожая вместе с Дениз в столовую отеля «Сплендид». Тогда это была твердая, полная рука с гладкой упругой кожей.

Теперь же кожа была дряблая и пористая, она свисала, словно рукав одежды на несколько размеров больше, а сама рука стала не толще кости, обтянутой нитевидными мышцами. Я поддержал ее и заметил, что за последние полчаса или около того все тело женщины разительно уменьшилось, что в обычных условиях могло бы явиться следствием чудовищно жесткой диеты.

— Она здорово проигралась, — сказал генерал. — Мы должны поставить за нее. У нее уже нет времени отыграться.

Он потянулся к ее фишкам и торопливо подвинул больше половины из них на клетку как раз вовремя, чтобы успеть до нового запуска колеса.

— Rien ne va plus,[7] — сказал крупье, и мы оба с жадностью стали следить за прыжками костяного шарика, и оба выругались, когда он приземлился не там, где нам хотелось.

Теперь я поддерживал баронессу обеими руками, прижимая к себе, и мог почувствовать, как ее тело опять усохло после остановки колеса.

— От нее мало что осталось, — сказал я.

— Рак, — отозвался генерал. — Я думал, что она на это поставит. Правда, я предполагал, что она поставит одновременно еще на что-нибудь. Но она, видимо, хотела полностью очиститься от него.

Он вновь потянулся через меня и поставил на кон все, что осталось от ее фишек. Она опять проиграла.

— О, черт, — сказал генерал очень тихо. — О, черт, черт, черт.

Чтобы поднять ее вместе со стулом, оказалось достаточно всего лишь одного пурпурного служителя. Я протянул руку и дотронулся до генерала, который вытянулся во фрунт, провожая ее взглядом.

— Мне нужно закончить, — сказал я.

Он посмотрел на меня и кивнул.

— Конечно, старина, — сказал он, сгребая свои фишки. — Мы оба будем ждать вас в «Бентли».

Он посмотрел на свои фишки.

— Я бы дал вам их, — сказал он. — Но мы не можем передавать фишки друг другу. Это одно из их проклятых правил, понимаете.

Я кивнул, и он подтолкнул фишки по небольшому желобку в столе в сторону крупье в качестве чаевых.

— Pour votre service,[8] — сказал ему генерал, и крупье, как автомат, отвесил один из своих маленьких поклонов.

— Merci beaucoup,[9] — отозвался он.

Очень скоро, всего три ставки спустя, я испытал такое чувство, что сейчас все пойдет абсолютно хорошо. Теперь я точно знал, что выиграл. Я подтолкнул по желобку щедрые чаевые крупье, но не последовал примеру генерала, сохранив при себе оставшиеся фишки, поскольку благополучие крупье меня не слишком заботило.

— Merci beaucoup, — сказал он с тем же поклоном, которым одарил и генерала.

То, что осталось от баронессы, мы отвезли в больницу. Через несколько часов я откликнулся на настоятельное требование генерала и согласился на то, чтобы меня отвезли в отель, оставив его у кровати баронессы в тускло освещенной палате. Я надеюсь встретить их когда-нибудь вновь, но кто может загадывать на будущее? Такого рода встречи всегда зависят от массы случайностей.

На следующее утро, после плотного вкусного завтрака, я прошел, возможно, в последний раз через высокие парадные двери отеля «Сплендид» и неторопливо спустился по ступеням крыльца к терпеливо ожидающему меня «Роллс-Ройсу» модели «Серебряный призрак», на задних дверях которого красовался изящный семейный герб, герб того самого легендарного и богатого рода, на принадлежность к которому я претендовал вчера, а сегодня стал действительно принадлежать.

Шофер приветствовал меня с особым почтением, поскольку я был достаточно мудр, чтобы благодаря своему выигрышу возвысить свое положение от дальнего, никому не известного родственника до старшего сына и наследника практически неисчислимого богатства. После смерти моей престарелой матушки я стану одним из богатейших людей в мире. Сейчас же я находился примерно на десятом месте.